– Так в чем же секрет, Фома Фомич?

– А вот взгляните сюда! – Начальник сыскной указал на дверную ручку.

Промышленник, чтобы угодить гостю, даже нагнулся.

– Ну!

– Вот посмотрите, сама ручка, дверная накладка, очень, кстати, красивая. А чего нет?

– Чего? – выпрямился фабрикант.

– Нет замочной скважины!

– И что с того?

– Ну как же? Как же без замочной скважины запереть дверь? Ведь это невозможно!

– Да? – Протасов, по всей видимости, решил до конца разыгрывать непонимание. Глупо, но он не знал, что еще делать.

– Да! – подыгрывал ему начальник сыскной. – И я вам объясню, почему это невозможно. Потому что некуда вставить ключ, за которым вы послали вашего сына Сергея. – Фон Шпинне говорил тихо и медленно, как учитель приходской школы, пытающийся достучаться до дремучих мозгов своих учеников. – А если ключ некуда вставить, то это значит – дверь нельзя ни запереть, ни отпереть. Получается тупик.

Фома Фомич выпучил глаза.

Протасов терпеливо выслушал начальника сыскной. Помотал головой, скривил губы, изображая удивление. Он понимал, фон Шпинне над ним издевается, но отступать было поздно. Игру следовало довести до конца, а там будь что будет.

– Ну почему же она тогда не открывается? – с озабоченным лицом спросил фабрикант и еще раз толкнул дверь.

– Вам, Савва Афиногенович, сказочно повезло, что на вашем жизненном пути появился такой человек, как я, можно сказать – волшебник! В противном случае вы бы никогда не попали в эту комнату!

– Да?

– Да! Вы знаете, в чем страшный секрет этой двери? Нет? Так я вам скажу: она открывается наружу, а не внутрь! – Начальник сыскной подошел к двери, взялся за ручку, нажал на нее, потянул на себя и, указывая на щель, сказал: – Вот видите! – после чего снова закрыл дверь.

В эту самую минуту вернулся запыхавшийся Сергей.

– Ну что, Сережа? – спросил его с серьезной миной на лице фон Шпинне.

– Все обыскали, пропал ключ! – выпалил тот и только после этого заметил, как отец подает ему сигналы руками. – Что? – спросил он у Протасова-старшего.

– Да ничего! – отмахнулся отец.

– Значит, ключ не нашелся. Выходит, его похитили? – Начальник сыскной подступился к Сергею.

– Ну, я не знаю, скорее всего, просто потерялся, потом найдется. У нас всегда так…

– Да знает он все! – не в силах больше выносить эту игру, выкрикнул Протасов-старший.

– Что знает? – уставился на него Сергей.

– Что дверь в игровую комнату не заперта! – с еще большим раздражением в голосе пояснил Савва Афиногенович. Начальник сыскной, наблюдая за ними, подумал: «А может, и прав фабрикант относительно своих сыновей…» Вслух же проговорил:

– Да, Сергей, я все знаю. Хоть это и преувеличение, но слышать приятно, в особенности когда ты сыщик. Спасибо вам на добром слове, господин Протасов! – Фома Фомич посмотрел на фабриканта. – Ну теперь, когда все столь благополучно разрешилось, давайте не будем терять время и войдем в игровую комнату…

– Да там нечего смотреть, одни игрушки. Взрослому человеку это будет не очень интересно! – сказал промышленник. Он упорно не желал, чтобы они вошли в игровую.

– Савва Афиногенович, должен вам напомнить, это вы пришли ко мне и пригласили в свой дом. Я не напрашивался к вам в гости, в любой момент могу уйти, достаточно будет вашего слова. Итак, я жду!

Протасов молчал. Ему не хотелось, чтобы начальник сыскной входил в детскую. Это было видно по его странному поведению, по скверному спектаклю с запертой дверью, который они разыграли вместе с сыном. Но фабрикант и не хотел, чтобы фон Шпинне ушел.

– Ну же, господин ситцепромышленник, жду вашего решения. Я ухожу или остаюсь?

– А разве нельзя вам остаться и не входить в игровую комнату?

– Понимаете, в чем тут дело, – со вздохом начал Фома Фомич, – если вы будете мне говорить, что делать и когда это делать, то, боюсь, на положительный результат мы вряд ли сможем рассчитывать!

– Значит, вы думаете, что я совсем глупый и не смогу дать вам полезный совет? – спросил Протасов.

– Если вы приглашаете к себе в дом человека, чтобы разобраться в чем-то, но при этом даете ему какие-то советы относительно ремесла, которым он занимается, то этот человек вам не нужен. Вы сами вполне можете справиться со стоящими перед вами задачами. Мой следующий вопрос будет прямым и точным, и я хотел бы получить на него столь же прямой и точный ответ. Вы позволите мне войти в игровую комнату?

Протасов задумался. Лицо его было напряженным, взгляд направлен на дверь игровой.

– Я вас понял, ничего не надо говорить… Прощайте! – Начальник сыскной полиции развернулся и быстрым шагом направился к передней.

– Постойте! – бросил Протасов и умоляюще поднял руки.

– Я могу войти в игровую? – не останавливаясь, но чуть замедлив шаг, повторил вопрос фон Шпинне.

– Да! – устало выдохнул промышленник.

Фома Фомич вернулся. Однако в игровую входить не стал. Еще раз внимательно осмотрел дверь и заявил, что прежде хочет взглянуть на чулан, в котором хранится обезьяна, а уже потом будет очередь игровой.

От этого заявления Савва Афиногенович слегка опешил и молча взирал на фон Шпинне. По лицу фабриканта было видно, что он не понимает, чего добивается начальник сыскной.

– Зачем вам в чулан?

– Посмотреть на обезьяну.

– Но вы же хотели осмотреть игровую! – почти крикнул Протасов.

– А теперь хочу осмотреть чулан! – Фома Фомич, судя по тону, был непреклонен.

– Да нету ее в чулане! – первым не выдержал Сергей.

– А где она? – повернулся к нему начальник сыскной. – Не надо, не отвечайте, я сам постараюсь догадаться. Она сейчас преспокойненько стоит в игровой. Ведь так?

– Да! – ответил за Сергея его отец.

– Ну тогда я совсем ничего не понимаю. Вместо того чтобы помогать, вы, уважаемый господин Протасов, постоянно вводите меня в заблуждение. Складывается такое впечатление, вы уж простите за откровенность, что вам не хочется узнать, кто заводит обезьяну.

– А зачем же я вас пригласил?

– Не знаю! – развел руками начальник сыскной. – Может быть, вы преследуете какие-то иные цели? Почему обезьяну снова перенесли в игровую? А может быть, она никогда и не находилась в чулане?

– Мы держали ее в чулане, но там мыши… – начал Протасов. Фома Фомич тут же перебил его:

– А она боится мышей?

– Нет! – отмахнулся фабрикант.

– Что тогда?

– Портить они ее начали, а это все же дорогая вещь. Вот я и распорядился перенести игрушку сюда… Да забыл про это. Вспомнил только, когда к детской подошли, хотел вас отвлечь, ну, чтобы вернуть обезьяну на место… Да не получилось…

– Почему же вы не сказали правду?

– Да не хотел дураком выглядеть…

– А сейчас вы выглядите умным? Ну ладно, не будем об этом. У меня другой вопрос – как ваш внук? Ему не страшно в одной комнате с этой игрушкой?

– Он ничего не знает, мы его туда пока не пускаем.

– Хорошо, я все понял. Давайте смотреть на эту вашу обезьяну! – Начальник сыскной открыл дверь и первым вошел в игровую.

– Что мне нравится в вашем доме, так это электрическое освещение! – заметил Фома Фомич, переступив порог игровой, которая оказалась не просто комнатой, а большим залом.

Стены покрыты шпалерами с нежно-голубым узором, окна закрыты тяжелыми шторами, на полу ковры с разбросанными игрушками.

– Вы здесь никогда не убираете? – обернулся Фома Фомич к Протасову.

– Почему? Убираем. Просто сейчас… – фабрикант запнулся.

– Что?

– Прислуга боится сюда входить! – ответил выглядывающий из-за спины отца Сергей.

– И обезьяна тому причиной?

– Ну да! – кивнул гимназист.

Фон Шпинне принялся озираться.

– А где она стоит?

– Вон, под покрывалом…

– Вижу, вижу! – сказал начальник сыскной и быстро направился туда, где в углу под сиреневой накидкой что-то стояло. – Да, совсем забыл спросить, а по этим коврам ходить можно?