– Давно!

– Это мне ни о чем не говорит. Сколько лет прошло?

– Лет тридцать, наверное… – сказал старик.

– И вы до сих пор помните ее голос?

– Помню! – неуверенно кивнул Евсей.

– И не сомневаетесь, что это был голос вашей покойной жены?

– Нет…

– Хорошо, это я понял. Что было потом, после того как обезьяна выронила склянку?

– Она повернулась и вышла из комнаты!

– Вы не посмотрели, куда она пошла?

– Я хотел, даже вскочил, но наступил на стекло и порезал ногу…

– Можете показать шрам от пореза?

– Зачем? – удивленно посмотрел на фон Шпинне старик. Затем удивление в его взгляде сменилось догадкой. – Вы думаете, я вру?

– Нет! Просто привычка все проверять! Служба в полиции делает человека подозрительным!

– Понимаю, я, признаться, сам такой, тоже на слово не верю, все проверяю и перепроверяю… Вот и со мной был такой случай…

– Вы вначале покажите порез, а затем уж и расскажете, какой с вами был случай, – оборвал старика начальник сыскной.

– Да, да, конечно! – Евсей, кряхтя, нагнулся. Вначале снял тапку на войлочной подошве, затем с электрическим потрескиванием стянул шерстяной носок, оголяя белую ногу с узловатыми пальцами и синими жилами. – Вот! – старик показал Фоме Фомичу подошву.

– Но здесь ничего нет!

– Как нет? – Евсей ощупал стопу. – Действительно, ничего… – проговорил удивленно, а потом, прихлопнув себя по лбу, воскликнул: – Вот я дурак, это ведь не та нога, я другую ногу порезал!

– Ну, в таком случае покажите мне ее! – спокойно глядя на Евсея Марковича, сказал начальник сыскной.

– Сейчас!

На другой ноге Фома Фомич увидел зарубцевавшуюся рану величиной с вершок.

– Ну что, довольны? Заставили старика разуваться, носки снимать, думаете, легко все это?

– Нет, но в жизни человек делает не только легкое, но и тяжелое, тем более я ведь не сильно настаивал, вы сами согласились снять носки!

– Это верно. А что же мне прикажете делать, раз полиция требует? Вот я и снял!

– Да помилуйте, разве я требовал? Я просто вас попросил об одолжении, вот и все! – сказал тихим голосом фон Шпинне.

– Одолжение? – с ехидством в голосе переспросил Евсей. – Я-то думал, это приказ, напугался, даже в ногах запутался…

– Да-да… – бросил начальник сыскной, подозревая, что не случайно старик спутал ноги.

– Я вам так скажу, мне врать уже нет никакого резона, потому всегда говорю только правду, тем более полиции. Можете мне верить.

– Я вам верю. Но давайте вернемся к камфоре. Вы говорите, игрушка держала в лапе склянку, которую потом выронила. А в доме кто-нибудь пользуется камфорой?

– Наверное, кто – точно сказать не могу, не знаю. Вы это у Саввы Афиногеновича спросите, он-то в курсе, кто в доме чем пользуется! – ответил старик.

– Обязательно спрошу. Он, как мне показалось, заходил к вам только что?

– Откуда вы знаете?

– Догадался!

– Ну, заходил, – нехотя согласился старик.

– И как часто он это делает?

– Вы, наверное, хотели спросить, зачем он ко мне заходил?

– Нет, я спросил, часто ли он к вам заходит, и хочу получить ответ.

– Нечасто, можно даже сказать, совсем не заходит.

– Вас не удивил его визит?

– Нет, я знал, что он ко мне зайдет! – чуть приподняв бритый подбородок, ответил Евсей.

– Откуда?

– Да ведь я пригрозил, что все слышал…

– А вы действительно что-то слышали?

– Ничего, просто взял его на пушку, а он поверил…

– Значит, говорил что-то, не предназначенное для чужих ушей, вот и боится теперь! – заметил начальник сыскной.

– Наверное.

– А вы, значит, его обманули?

– Ага! Я из этой комнаты почти не выхожу, только к столу, да и то не всегда, порой здесь и ем…

– Почему? Нездоровится?

– Да я уже говорил – на здоровье не жалуюсь, просто порой меня к столу не зовут! Мне это намного удобнее, чем в столовой, там на меня все смотрят как на главного пожирателя харчей…

– Вы полностью находитесь на иждивении Саввы Афиногеновича?

– Ну уж, конечно, полностью! У меня есть небольшая рента, вот на нее и живу. А он мне только угол предоставляет, и более ничего…

– Следовательно, вы вполне самостоятельны и в любой момент можете уйти отсюда?

– Уйти могу, только куда? Век свой здесь доживать буду.

– И еще один вопрос, Евсей Маркович, вы слышали о том, что обезьяна ходит по дому?

– Она же ко мне приходила!

– Нет, вы слышали разговоры об этом до того, как она к вам пришла?

– Савва рассказывал за столом, будто обезьяна приходила к нему. Я поначалу думал, врет…

– А почему вы так думали?

– Ну, я ведь его, Савку, с детства знаю! Ему что соврать, что перекреститься – все едино!

– Вы хотите сказать, верить ему нельзя?

– Нельзя! Да и кому можно? Мне вот тоже нельзя, могу соврать… – старик запнулся. – Нет, раньше мог, а теперь уже все, баста! Больше не вру, потому как грех это!

– Ну а племянник ваш, значит, продолжает грешить?

– Продолжает! – кивнул старик, после чего потянулся к небольшому стоящему у кровати столику. Взял с него маленькую коробочку. Щелкнул по ней ногтем. – Вы позволите понюшку сделать? – спросил он у полковника.

– Да, конечно! Можете меня не спрашивать, ведь вы у себя дома, я всего лишь гость!

– Э-э-э, не скажите. К гостям нужно уважительно относиться, это первейший закон, вон, на Кавказе. Там гость – это главный человек в доме…

– А вы про это откуда знаете?

– Откуда? Приходилось бывать в тех краях… Так я втяну понюшку?

– Втягивайте!

После того как старик запустил себе по понюшке в каждую ноздрю и отчихался, разговор продолжился.

– Но вы-то сами, Евсей Маркович, что думаете по поводу этой бродячей обезьяны?

– Ничего! – сказал, вытирая нос платком, старик.

– Так уж и ничего? Не может быть!

– А тут не надо думать, обезьяна ходит, сам видел. До того, как не увидел, не верил. Я и Савке так прямо сказал: «Не верю я в то, что обезьяна ходит по дому». Потому как без завода она ходить не может. Значит, ее должен кто-то завести. И если нам чего-то ждать, то не от игрушки, а от человека!

– Вы говорите разумные вещи, но раньше утверждали, будто в обезьяну вселился дух?

– Да это я так, болтаю… – Старик повинно склонил голову. – На самом деле обезьяну заводят…

– И кто же, по вашему мнению, это делает?

– Да не по моему мнению, а я точно знаю, кто это делает, точно!

– Назовите мне, кто он?

– Савва заводит обезьяну!

– Савва Афиногенович? – переспросил начальник сыскной, чтобы потом не оказалось, что есть еще какой-то Савва.

– Да, он!

– Почему вы решили, что это именно он, а не кто-то еще? Я, к примеру, подозреваю другого человека…

– Кого? – насторожился старик, вытирая уголки слюнявого рта тем же платком, которым незадолго до этого вытирал перепачканный табаком нос.

– Ну, вообще-то говорить подобные вещи я не имею права, но вам, Евсей Маркович, скажу, вы ведь тоже поделились со мной предположением.

– Да это никакое не предположение, это правда! – возмущенно выпалил старик.

– Я все еще не могу понять, зачем ему это нужно?

– Что зачем нужно?

– Зачем Савве Афиногеновичу заводить обезьяну, ведь он серьезный человек, не похоже на него!

– Не похоже? Вы не глядите, что он постоянно щеки дует, это у него видимость одна, а внутри как был шалопутом, так им и остался! А вы кого подозреваете?

– Сергея!

– Серегу? – Старик задумался, уставившись на лежащую у кровати домотканую дорожку. Поправил ее ногой.

– Разве Сергей не мог заводить обезьяну?

– Ну почему же не мог, мог! – отозвался, все еще глядя себе под ноги, старик. – Да, может быть, вы и правы. Может быть, он заводит, может быть!

– Минуту назад вы утверждали другое, будто бы игрушку заводит сам хозяин…

– Да. Так ведь они могут в паре это делать – вместе! – сказал раздраженно Евсей.