Это еще не честная игра.

Оливия показывает ей эмодзи среднего пальца, а я хихикаю, потягивая кофе из ее кружки This Princess Loves Hugs.

Эбигейл: Нам 26 лет, засранка! То, что ты остепенилась, не означает, что мы должны остепениться. Перестань быть тунеядцем и выбери себе костюм.

Оливия: У меня уже есть костюм. Ты купила костюм Ядовитого Плюща?

Эбигейл: Да! Не могу дождаться, когда увижу твой. Ты все еще собираешься быть невестой-готом, чтобы оттрахать своих родителей?

Оливия: *Подмигивающее лицо * Я очень взрослая.

Я выпрямляюсь и окидываю взглядом ее спальню. Она опрятная. Весь дом, блять, в порядке, как и положено маленькой девочке помешанной на чистоте, кем она и является. Мне нравится смотреть, как она включает музыку и танцует в трусиках, пока пылесосит. Одно из моих любимых занятий с членом в руке.

Я открываю ее гардероб и вижу костюм, которого вчера там не было, и мой член твердеет от одной мысли, от того, что в моей голове возникает гребаный образ невесты, одетой в черное - черная пачка и корсет, черные колготки в сеточку и подвязки... Я тереблю материал фаты, задыхаясь от возможности потерять ее с каким-нибудь другим мудаком, когда она выйдет замуж.

Я захлопываю дверцу шкафа сильнее, чем нужно, сжимаю руки в кулаки и закрываю глаза. Дыши, Малакай. Дыши, черт возьми, и не разрушай это место.

Сосредоточься. Подави.

Я открываю глаза и отряхиваюсь.

Если моя девочка собирается на Хэллоуин, то, похоже, и я тоже. Не могу дождаться, когда снова познакомлю свой член с ее киской - в моей памяти всплывает тот случай, когда она кончила на теле отца, но этого недостаточно.

Прочитав в ее дневнике, что ей нравится, когда ее берут в бессознательном состоянии, я испытываю искушение трахнуть ее в состоянии наркотического опьянения, засунуть член ей в задницу, но я хочу видеть ее глаза на мне, хочу, чтобы она была в сознании и смотрела, как я блять беру то, что она у меня забрала.

Я хочу слышать, как она кричит от страха и удовольствия, как она заново знакомит горло с моим членом и взывает о пощаде.

Я не покажу ей ничего. Эта маленькая дрянь отняла у меня восемь лет. И в эти выходные, пока она будет одеваться как распутная невеста, я заставлю ее заплатить.

Съев одно из ее яблок и отбросив сердцевину, я намеренно опрокидываю корзину для белья и оставляю сиденье унитаза поднятым, а затем кладу шоколадные конфеты на ее стол. Перед тем как уйти, я еще раз оглядываю ее квартиру, затем надеваю мотоциклетный шлем, поправляю на руках перчатки и направляюсь через дорогу к своему мотоциклу.

Ближайший магазин костюмов находится не так уж далеко, и я не могу не чувствовать возбуждения - она любит пугаться, когда ее возбуждают, и она будет чертовски напугана, пока я буду преследовать ее и выкачивать из нее жизнь.

11

Малакай

В костюмерной пахнет дурманом.

Повсюду черепа. Хоккейные маски. Какие-то пустые лица. Я подумываю о черной с эффектом паука, но мне хочется чего-то большего. Маска Джейсона выглядит так, будто покрыта многолетней пылью, и я, прищурившись, смотрю в угол магазина, где в ряд лежат еще три маски.

Тяжелые ботинки ведут меня туда, свет над головой мерцает, словно я какая-то плохая сущность, преследующая это место.

Мой взгляд падает на черный противогаз - две камеры с каждой стороны, ржавый вид, глаза закрыты сеткой. Губы загибаются уголком, и я тянусь к ней, ощущая ее вес в руках, грубую текстуру дизайна, представляя, как надеваю её, а моя дорогая Оливия не догадывается, что за маской - я, а она сосет мой член.

Больше меня ничего не привлекает, поэтому я расплачиваюсь и возвращаюсь в свою квартиру. Приняв душ и приготовив ужин, я сажусь за свой стол. На стене передо мной висят экраны, на которых видно все, куда ходит Оливия, и я просматриваю каждый из них, чтобы найти ее.

Она стоит на кухне у своей подруги, потягивает из кружки и смеется над тем, что говорит муж Анны. Ее подруга поглаживает свой беременный живот, и Оливия прижимает к нему руку, ее глаза расширяются. Я не вижу причин для радости. Почему она так улыбается?

По-моему, дети - это просто реинкарнация дьявола, поэтому у меня нет никакого желания когда-нибудь стать отцом. Я бы все равно был ужасен. Я бы не хотел, чтобы миниатюрная версия меня отнимала внимание у моей сестры. Я и так мудак, зачем мне еще один такой же?

Когда я наполнил Оливию своей спермой, мне понравилось, как она капала из ее киски. Мне хотелось размазать ее по киске и засунуть обратно внутрь, не желая терять ни капли. Но я не хотел, чтобы она забеременела - это было бы просто катастрофой.

Первый год своего заключения я думал, что Оливия молчит из-за беременности, что она забеременела от меня, и даже начал спрашивать ее в письмах, мой ли это ребенок, обманывая себя тем, что у меня есть ребенок, который отнимает у меня все ее внимание.

Она не навещала меня, потому что к ней был прикован ублюдок.

К счастью, она до сих пор бездетна и принимает противозачаточные средства, так что никаких беременностей, детей и дерьмовых подгузников. Черт, стоп, а что если ее будущий муж захочет ее обрюхатить?

Я сажусь поудобнее и открываю строку поиска, пытаясь понять, есть ли способ безопасно провести гистерэктомию (гинекологическая операция, при которой удаляется матка) в домашних условиях, но не нахожу ни одной статьи. Я вздыхаю и опираюсь локтем на стол, прикладывая кулак к виску, и думаю, не подсадить ли мне парня на наркотики и не нанять ли врача, чтобы он его укокошил.

Это менее агрессивно, чем проделывать это с Оливией. Это беспроигрышный вариант. Моя девочка все равно не хочет быть матерью.

Оливия целует подругу в щеку, машет рукой маленькой девочке в детском стульчике, а затем идет к своей машине. Я вздыхаю, смотрю, как она отъезжает, и жду, когда она погрузится в очередной экран. Через десять минут она заезжает на свою обычную заправку, платит за бензин и чипсы, затем снова садится в машину.

Пока она добирается до дома, уже стемнело. У меня выключен свет, я стою у окна и наблюдаю, как она пытается найти ключ от подъезда своего дома. Она роняет телефон и притопывает ногой, что вызывает у меня улыбку, когда я затягиваюсь сигаретой.

От мелочей, которые она делает, мне становится тепло и спокойно, и я должен напоминать себе, что она - змея с красивым лицом и тугой киской.

Она исчезает в здании, и я снова поворачиваюсь к экранам, задерживая дым между губами и увеличивая изображение на всех камерах в ее квартире. Она бросает ключи на столик у двери и замирает на месте, увидев коробку конфет.

Сумка соскальзывает с ее плеча, и я усмехаюсь, глядя, как она медленно идет к ней, поднимает коробку и читает маленькую записку, которую я оставил.

Ты сегодня такая красивая, милая Оливия.

Как обычно, она выбрасывает шоколадки в мусорное ведро, а записку сминает и отбрасывает в сторону.

— Оставь меня в покое! - кричит она, раздраженно пиная свою сумку, и останавливается, увидев опрокинутую корзину для белья и свою одежду на полу.

Она закатывает глаза и проверяет свои яблоки - всегда десять, но я съедаю одно ежедневно, просто чтобы еще больше ее разозлить.

Сиденье унитаза тоже поднято, поэтому она шлепает его вниз и стонет про себя.

— Чертов чудак, - бормочет она, и моя улыбка сползает с лица при виде оскорбления, которым меня все обзывали.

Она открывает бутылку вина, наполняет бокал жидкостью с наркотиком, и я терпеливо жду, пока она отрубится на диване, прежде чем выключить экран и пойти к ней.

К моему приходу она уже слегка похрапывает, вино пролилось на пол, испачкав ковер. Я все убираю и вытираю слюну с ее рта.

Я наливаю ей теплую ванну, добавляю несколько масел и жду, пока она не начнет пениться, используя отпечаток ее пальца, чтобы разблокировать телефон и включить плейлист, который она слушает во время купания.