Она оставила меня там гнить.

Что ж, сестренка, больше не нужно меня искать. Я здесь, и я намерен оставаться здесь, пока не сломаю тебя.

Я сломаю ее так же, как она сломала меня. Я доведу ее до ужаса, заставлю кричать о помощи, пока буду трахать ее тугую попку и заставлять ее просить прощения.

Все эти восемь лет я не общался ни с одной душой. С пяти лет я держал свой голос при себе, там, где его никто не мог забрать. В тот единственный раз, когда я попытался воспользоваться им, я с трудом произнес ее имя, и Оливия накричала на меня, что я лжец, что она ненавидит меня, что между нами все кончено, и ударила меня по лицу прежде, чем я успел произнести ее имя.

Я застрял в своем собственном чистилище с самого рождения - не такой, как все, черная овца, чертов немой чудак, который сильно увлечен своей младшей сестрой.

Кто бы не находил ее очаровательной?

Стоя позади нее - не слишком далеко, но достаточно близко, чтобы я мог видеть персиковые очертания ее задницы в этом обтягивающем, увеличивающем член платье, - я засунул руки в карманы и не сводил с нее глаз.

Ее фарфоровая кожа блестит на солнце, а она идет, уткнувшись лицом в телефон, не обращая внимания на окружающий мир, словно мимо нее не проходят сотни людей.

Это одно и то же утро. Я иду позади, никем не замеченный. Она на этих нелепо высоких каблуках поворачивает налево и заходит в маленькую кофейню, чтобы выпить свой обычный утренний кофе. Пока я курю сигарету на другой стороне дороги, она делает заказ, просматривает журналы на предмет новинок, а затем улыбается бариста. Тот самый бариста, которого я представлял себе нарезанным кубиками и в маленьких пакетиках в морозильном ларе.

Единственная причина, по которой этот человек не мертв, заключается в том, что улыбка моей сестры исчезнет, как только она выйдет, а затем она свернет еще налево, к зданию суда. Это недалеко от места, где мы живем. Небольшая прогулка, которая приносит мне радость от того, что я иду с ней по одной тропинке, слушая, как щелкают ее каблуки по тротуару. В капюшоне и кепке, скрывающей большую часть лица, с опущенной головой, она никогда не замечает, что я провожаю ее на работу.

Моя сестра работает с нашей матерью. Ассистенткой. Чертовски горячий кусок задницы, который все мудаки хотят, как только она входит. Их не волнует, что она помолвлена - к моему собственному ужасу, - но я в шоке, что маме потребовалось столько времени, чтобы найти ей кого-нибудь. Адам оказался геем, Паркер до сих пор не может нормально ходить, а все остальные ухажеры, которые были у нее за последние полгода, таинственным образом исчезли из ее жизни.

Всегда пожалуйста, Оливия.

Тебе их было недостаточно. Никого, кроме меня.

Парень, за которого она должна выйти замуж, - какой-то бизнесмен, заключивший сделку с нашими родителями. Они будут вместе инвестировать, строить империю, но только если Оливия Визе выйдет замуж за их сына, Ксандера.

А она еще даже не знакома с этим ублюдком. Мама, похоже, дала ей немного времени до свадьбы. Свадьбу, которую я разнесу к чертовой матери, если она состоится. На этот раз я обязательно убью отца, а маму задушу его кишками и заставлю Оливию выйти за меня замуж, а потом посажу эту сучку в клетку и буду кормить ее своим членом, когда она проголодается.

Как только она исчезает в здании, я отправляюсь в ее квартиру, как делаю это каждый день. Это одна и та же рутина, один и тот же путь. Я просыпаюсь в своей квартире - по случайному совпадению, напротив ее квартиры - и смотрю по камерам, как она умывается, одевается, завтракает, потом хватаю пальто, когда она выходит из дома.

Мы с сестрой проводим много времени вместе, просто она об этом не знает.

Больше всего мне нравится, когда она пьет спиртное из холодильника. Я прихожу и ухаживаю за ней. Иногда я мою ей волосы и обнимаю ее в постели, а иногда смотрю, как она спотыкается в темноте по квартире, думая, что моя тень - часть ее кошмаров.

Гребаный контроль, который мне всегда нужен, когда она начинает снимать с себя одежду, будучи накачанной наркотиками... Я заслужил чертову медаль за то, что не засунул свой член ей в киску или в рот.

Я открываю дверь и глубоко вдыхаю ее запах, который витает по всей квартире. Это единственное время, когда я чувствую ее запах, не считая того, когда я вожусь с ее бессознательным телом.

Моя квартира находится на том же уровне, что и ее, но через дорогу. Я даже удивился, что она не живет в каком-нибудь поместье, как это было с нами, как будто ей хочется немного нормальной жизни, прежде чем она начнет жить с богатым мудаком, к которому она будет привязана. Мне все еще нужно с ним разобраться, но сильная защита, которую он имеет, немного мешает.

Я проверяю, все ли камеры еще спрятаны, наливаю себе кофе - так же, как она готовит свой, - и сажусь на ее диван. Закинув ноги на спинку, я вздыхаю и смотрю на фотографии, которыми увешана стена.

Она заканчивает колледж, хотя и не пользуется своей квалификацией. Она с собакой, которая умерла год назад. Она с парнем, который был у нее, пока я сидел за решеткой восемь лет - кстати, это ее гребаная заслуга. Несколько фотографий с друзьями.

И моя любимая, самая большая на стене, где мы вдвоем. Она целует меня в щеку, когда нам было шестнадцать и семнадцать лет, когда я был в недоумении, почему у меня встает каждый раз, когда я смотрю на сестру.

Над рамкой - ее колье. В нем наше изображение когда мы были ещё младше. Более молодые. Я на ее спине на пляже. Я на ней худой мудак - ни чернил, ни мышц, и на мне голубая футболка с надписью про гребаных акул.

Мама знала, что я ненавижу акул, но все равно купила мне ее.

Ну и хуй с ней. На ее фотографии я нарисовал усы, но Оливия пока этого не заметила.

На хуй всю эту семейку.

Кроме дочери. Она горячая штучка и как бы впечаталась в мой мозг.

Моя дорогая, милая, невинная сестра. Я до сих пор вижу ее расстроенное лицо, когда я сидел перед ней в наручниках, как она не могла смотреть на меня, когда давала показания против меня, в итоге отправив меня в тюрьму за покушение на убийство ее драгоценного папочки.

В итоге у отца был поврежден мозг, он потерял память и способность управлять несколькими частями тела. Так что ей удалось избежать наказания без потери статуса Визе, поскольку наш папа не помнит, из-за чего произошла драка.

Он прервал мою трапезу - может, теперь он будет знать, что нельзя отнимать у меня еду, чертов мудак.

Он должен был умереть. Я хотел, чтобы он умер. И до сих пор хочу. Он занимает так много внимания Оливии - она постоянно катает его в кресле, открывает ему еду, кормит его. Она целует его в щеку каждый раз, когда выходит из поместья. Я знаю это, потому что у меня там тоже установлены камеры. У меня есть камеры везде, где она бывает.

Моей девочке никогда не нужно беспокоиться о том, что кто-то причинит ей вред, потому что ее замечательный, бывший заключенный, видимо, псих, брат на свободе и оберегает ее от опасности.

Жаль, что я не могу защитить ее от себя. Ее предательство - это не то, от чего я могу отмахнуться, как от всего остального. Она трахалась с людьми, пока я был заперт, имела отношения, была счастлива, это было неприемлемо, но я смирился со всем этим, подавив каждый элемент. Но заслужить мое прощение будет нелегко - шлюха будет умолять меня на коленях простить ее за все ее гребаные грехи против меня.

Ее ноутбук пиликает, я сбрасываю ноги и подхожу к ее маленькому столу. Экран загорается, и я вижу, как сообщения летают туда-сюда между ней и ее друзьями в групповом чате. Они обсуждают Хэллоуин в эти выходные, фестиваль, на который они хотят пойти. Одна из ее подруг, Анна, та самая, из-за которой произошел весь этот колоссальный провал, говорит, что не пойдет на вечеринку, будучи беременной двойней, а другая спрашивает, не слишком ли они стары для вечеринок.

Не буду врать, Анне повезло, что я забочусь о ее подруге и ее мнении обо мне, потому что я полностью намеревался придушить ее, когда выйду. Я даже отправился по ее адресу посреди ночи и разработал план, где спрячу ее тело, но, конечно, она должна была пойти и забеременеть, не так ли? Оливия никогда не простит мне, если я убью ее. Я злюсь на сестру, но не хочу давать ей еще больше поводов ненавидеть меня.