Мы сели в поезд, у каждого из нас была большая спортивная сумка, в которой лежали мои скудные пожитки, брошенные на сиденье рядом с нами, и мы только начали поездку в сторону Нортсайда. После нескольких остановок мы переехали мост и въехали в Сити.

— Опять же, это не значит, что я не вернусь, — возразила я. — Я уверена, что вернусь в клетку на каникулах — ну, знаешь, смахну паутину.

— Все спрашивали о тебе. Особенно Дженнингс. — Он пошевелил бровями, глядя на меня, как придурок.

— Фу, нет, спасибо. Он плохая идея.

Макс захихикал, всегда наслаждаясь - следом из разбитых сердец, который, по его словам, я оставила среди парней в спортзале Дома. Это было нелепо, потому что на - пути было, типа, двое парней, учитывая, что мои возможности были довольно ограничены, если я не хотела неаккуратных секундантов Макса, чего я не хотела. Макс не делал различий по полу людей, с которыми встречался, и именно он разбивал сердца в спортзале и в школе с тех пор, как достиг половой зрелости.

Мне показалось, что у нас было больше Би, среди всех парней из спортзала, которые часто посещали его, но что я знала?

Макс положил мускулистую руку мне на плечо. — В следующий раз, когда увижу его, аккуратно солью.

— Может быть, тебе стоит посмотреть, пробудила ли его единственная тусклая ночь со мной интерес к члену, — парировала я, ткнув его локтем в ребра.

— Я бы так и сделал, но он такой потерявшийся маленький щенок из-за тебя. Хотя и симпатичный.

Я вздохнула. Отношения меня не интересовали. В моей голове или в моем разбитом сердце не хватало места для тех, кто не был моей семьей. Плюс, там была вся эта история о том, как я скрывалась. Сближение с кем-то новым никогда не стоило такого риска.

— Да, но... — Я замерла, знакомый голос привлек мое внимание к маленьким телевизорам с плоским экраном, установленным вдоль стен элегантных вагонов поезда, постоянно включенных на местной новостной станции, если только они не объявляли остановку.

— "Найт индастриз", конечно, п-процветает, — запинаясь, пробормотал человек за трибуной, пытаясь изобразить уверенную улыбку. — Нам так повезло, что мы продолжали расти даже после трагедии, которая лишила нас моей семьи. Это было бы невозможно без помощи.… без руководства и поддержки оставшихся Семей. Я ожидаю, что наша третья четверть будет лучшей на данный момент .

Мужчина ответил на несколько вопросов прессы, прежде чем поспешить со сцены.

— Он выглядит похудевшим, — заметил Макс. — И выглядит чертовски старше чем на тридцать пять.

— Да, — пробормотала я, впадая в оцепенение, которое всегда охватывало меня, когда я сталкивалась с тем, что осталось от моей семьи. — Сомневаюсь, что он сможет посрать без того, чтобы Джеймс Спенсер не дышал ему в затылок. Надеюсь, ему хотя бы разрешат выписать рецепт на ксанакс.

Этим человеком был мой дядя - мой настоящий дядя - Андерс Нильссон. Он был младшим братом моей мамы, и хотя я не знала его хорошо, у меня сохранились некоторые мимолетные воспоминания о нем, таком молодом и бестолковом, который время от времени появлялся в нашем пентхаусе, прежде чем отправиться в какое-нибудь приключение. Иногда, когда он навещал меня, он привозил мне подарок из своих путешествий.

Ему очень не повезло, что он решил на некоторое время остепениться и найти - настоящую работу в "Knight" за несколько месяцев до того, как мои родители были убиты, а наша Семейная империя украдена. Мой отец только взял Андерса в свою личную команду, чтобы тренировать его, так что вместо того, чтобы мотаться по всему миру, когда все полетело к чертям собачьим, он оказался в ловушке здесь.

В течение семи лет он был шаткой фигурой во главе "Knight", медленно разваливающейся на наших глазах, в то время как его использовали для придания легитимности фикции о том, что все еще существуют четыре отдельные империи - хотя он никогда не мог быть главой Семьи, потому что не был Найтом. Он был всего лишь марионеткой, за ниточки которой дергали Джеймс Спенсер, Андреа Ферреро и Питер Харгрейвз.

Мне было грустно за него, моего единственного живого кровного родственника, но было бы слишком рискованно когда-либо связаться с ним, чтобы сообщить, что я жива. Теперь он был под каблуком у Семей.

Когда поезд остановился на своей последней остановке перед тем, как мы пересекли мост, я поймала себя на том, что рассеянно потираю амулет, который ношу на длинной цепочке на шее, обычно надежно спрятанный между грудей. Это был розово-золотой цветок вишни, который мой отец подарил мне на день рождения всего за несколько месяцев до своей смерти, и это было единственное, что осталось у меня из моей прошлой жизни с тех пор, как Дом сжег пропитанную кровью одежду, в которой я пересекла реку.

Я чуть было не оставила его запертым в маленьком сейфе, который держала у себя под койкой, но решила, что будет лучше взять его с собой, держа поближе к сердцу, как напоминание о том, почему я вообще оказалась в Академии.

— Пора, мама и папа, — прошептала я.

Макс обнял меня крепче.

Мы сделали пересадку в центре города, пересев на прямую линию, ведущую к Академии. Я была благодарна судьбе, что поезда в самом Сити ходили под землей, так что мне ни на секунду не пришлось выходить со станции в тени гребаной башни Спенсера, вместо этого я снова вышла на дневной свет в квартале от главных ворот Академии Холиуэлл в дальней западной части города.

— Черт, — тихо присвистнул Макс, когда мы приблизились к воротам. — Мы больше не в Саутсайде, Дороти.

— Эй, — фыркнула я, толкая его локтем. — Веди себя так, будто ты бывал в разных местах.

Я, конечно, бывала, по крайней мере, в своей прошлой жизни, но даже мне пришлось постоять у кованых железных ворот и с минуту поглазеть, осматривая академию Холивэлл.

Тротуар из красного кирпича, обсаженный величественными деревьями, вел к главному учебному корпусу, оригинально названному Холиуэлл-Холл, поскольку когда-то, когда его построили в 1897 году, здесь размещалась вся школа. Он был длиной с футбольное поле и высотой в пять этажей, сложенный из старых серых камней и окруженный башенками, которые выступали еще на несколько этажей выше. Арочные оконные стекла усеивали каждый этаж, а на крыше восседали настоящие горгульи.

Слева от Холиуэлл-Холла я могла видеть скопление более современных зданий общежитий, а справа был готический собор, в котором сейчас размещалась библиотека. Где-то за пределами главного кампуса находились спортивные сооружения, а Эллинг Академии должен был располагаться вдоль его западной границы на берегу реки.

— Имя? — Скучающий охранник у ворот протянул руку, едва взглянув на нас обоих.

Я протянула ему удостоверение Академии, которое пришло по почте на прошлой неделе. — Джоанна Миллер. Мой кузен, Макс Миллер, должен быть в списке сопровождающих меня.

Он неторопливо прокрутил страницу на своем гладком черном планшете, из-под его руки в перчатке выглядывал логотип Найт в виде белой лошади, затем пробубнил: — Вы находитесь в общежитии С, комната 302. Ваш ID будет активирован, чтобы разрешить вам доступ через любые ворота кампуса, в здания Академии и в вашу комнату в общежитии. Ваш школьный планшет будет в вашей комнате. Пожалуйста, ознакомьтесь с приветственным пакетом до начала занятий завтра.

— Загрузка прошла успешно, — прощебетал Макс.

Он бросил на нас забавный взгляд, прежде чем нажать кнопку где-то внутри своей маленькой сторожки, и ворота начали медленно открываться, громко скрипя петлями.

Мы прошли по длинному тротуару, а затем обогнули Холиуэлл-Холл с левой стороны, направляясь к западной части кампуса, где располагались общежития. Снаружи было несколько человек, большинство из них выглядели как ясноглазые первокурсники, прогуливающиеся по территории со своими безупречно одетыми родителями, но в остальном воскресенье в Академии было тихим.