Рамон снова подошел и, опустившись на колени, предложил мне попить воды из новой бутылки. Во время моего пребывания здесь мне также разрешили съесть несколько энергетических батончиков, и я их съел. Я больше не был глупым ребенком, который закатывал истерику и объявлял голодовку, когда меня вот так наказывали.

Мне нужна была моя сила, потому что я собирался прикончить всех в этой гребаной комнате за то, что они заставили мою принцессу волноваться.

И я знал, что, когда я не пришел к ней в постель прошлой ночью и не ответил ни на какие звонки сегодня, она собиралась взбесится. Моя малышка любила меня, даже если мы еще не сказали этих слов, и с ней нельзя было шутить, когда она злилась.

— Если ты думаешь, что твоя маленькая подружка придет спасать твою задницу, — сказал Рамон, отрывая бутылку с водой от моих губ после того, как я выпил половину, — У меня для тебя плохие новости. У нас на мосту расположилась небольшая армия. Никто не пройдет.

Это подтвердило мои подозрения - я находился на каком-то невзрачном, неофициальном складе в промышленной части города. За эти годы я побывал почти во всех камерах и местах пыток Ферреро и знал, что это не одно из наших владений в городе. Вместо этого мы оказались в захудалом, безлюдном районе к востоку от реки, состоящем в основном из морских контейнеров и полуразрушенных складов. Добраться сюда из Сити можно было по единственному узкому мосту или на случайном контейнеровозе, который парковался в доках к северу.

Я не знал, что у "Ferrero" здесь есть какая-либо собственность, но я точно знал, что у "Hargraves" есть склады где-то в промышленном районе, где они хранят некоторые из своих нелегальных лекарственных препаратов.

Я посмотрел на Рамона, одарив его своим самым бесстрастным взглядом. — Скажи маме, что на этот раз она действительно облажалась. Я больше не ребенок - она не может позволить тебе вбить в меня верность. И если хоть один волос упадет с головы моей девочки из-за этой глупости, я сожгу "Ferrero Tower" дотла вместе со всеми вами.

Рамон покачал головой, словно был моим разочарованным отцом. — Ей будет так стыдно. Можешь поцеловать на прощание всю свободу, которую она так любезно давала тебе все эти годы.

Я фыркнул. Свобода - так мы это называем?

— Дайте мне выстрелить в него, босс! — Андерсон крикнул из группы, охранявшей вход. — Он убил нашего гребаного руководителя группы.

Я послал ему свирепую ухмылку. — Он смылся, Андерсон. Если ты позволил своей цели украсть твой пистолет и получить пулю в лоб в бою восемь на одного, то ты явно не сможешь справиться с этим как Силовик семьи Ферреро.

Рамон ударил меня кулаком в бок. — Заткнись нахуй. С меня хватит твоего рта и твоего отношения на сто чертовых лет.

Я подавил болезненный стон. Однажды он уже ударил меня по этой стороне, и если у меня еще не было сломано ребро, то, вероятно, оно сломалось сейчас.

Когда Рамон снова зашагал прочь, я почувствовал, как ночной холод просачивается по голому полу склада. Я был благодарен, что мне удалось натянуть футболку с длинными рукавами и спортивные штаны после душа до того, как команда придурков Рамона ворвалась в мою комнату в нашем пентхаусе, но я определенно был без обуви. Я не в восторге от еще одной бессонной ночь, прикованный к этому гребаному столбу с ледяными ногами и онемевшей задницей.

В первую очередь я заскочил в башню только для того, чтобы успокоить маму, когда она позвала меня во время вечерней тренировки. Я принял душ в своей комнате, прежде чем должен был встретиться с ней в ее домашнем офисе, намереваясь также собрать сумку с теми немногими вещами, которые остались у меня в комнате и которые что-то значили для меня, на случай, если я вернулся туда в последний раз.

Я едва успел натянуть штаны, когда попал в засаду, и облажался, не надев свой Rolex обратно на запястье первым делом. Он, вместе с внутренней тревожной кнопкой, которую мы все трое спрятали в наших часах, бесполезно лежали на моей тумбочке, прямо рядом с моим гребаным пистолетом, так что мне пришлось импровизировать.

Они выиграли, а я проиграл, но пятерым бойцам семьи Ферреро пришлось умереть, прежде чем им удалось вырубить меня и притащить сюда.

И хотя моя Принцесса будет скучать по мне перед сном, мне повезет, если Фрэнки спохватится меня раньше - мы договорились выпить вместе в подвальном дайв-баре недалеко от Академии примерно через час после того, как меня схватили.

Если кто-то и мог быть более огорчен моим исчезновением, не сказав ни слова, чем мои братья или моя девушка, то это был бы Фрэнки.

В конце концов, один из них выследил бы меня, и я мог только надеяться, что это произойдет до того, как мама прикажет перевезти меня в другое место или Рамон поскользнется и нанесет более серьезные повреждения, чем обычно.

Как раз в тот момент, когда я готовился к очередной холодной, неуютной ночи, тяжелая дверь скользнула в сторону, и характерный цокот высоких каблуков возвестил о неизбежном.

Приехала моя мама.

Не говоря ни слова, она прошла сквозь команду, охранявшую меня, ее длинное шерстяное пальто колыхалось при ее движении. Она сдвинула свои огромные солнцезащитные очки на макушку, открыв свой холодный, темный взгляд, когда увидела мое избитое тело, распростертое на полу и прикованное цепью к столбу. Она нахмурилась, как будто видеть насилие, которое она совершила, было для нее неожиданностью. Затем она плотнее обернула вокруг шеи свой двухтысячедолларовый шарф, словно защищаясь от холода, который, без сомнения, отразился в моем взгляде.

— О, Закари.

Она опустилась передо мной на колени, натянув свою узкую юбку до предела, и протянула руку, чтобы погладить меня по щеке. К счастью, я все еще мог видеть обоими глазами, но у меня была глубокая рана на голове сбоку, и кровь, которая сочилась из нее, теперь засохла на лице и шее.

— Мам, — сказал я, улыбаясь, как обычно, очаровательно. — Присоединишься к вечеринке? Мы давно этим не занимались - я уже начал думать, что ты становишься мягче.

Ее озабоченный хмурый взгляд превратился в гнев, который, я был уверен, она действительно испытывала. — Я вижу, ты не принимаешь это всерьез. Я не должна быть удивлена - эти маленькие исправления, похоже, никогда не оказывали на тебя постоянного воздействия.

— Мам, не в интересах "Ferrero" оставлять шрамы на этом хорошеньком личике навсегда, — съязвил я, все еще заставляя себя улыбнуться, несмотря на пульсирующую боль в ребрах.

Она убрала руку с моей щеки и встала, чтобы посмотреть на меня сверху вниз, задрав нос. — Ты знаешь, почему ты здесь, Закари?

Я позволяю своей дерьмовой улыбке сползти с лица, и на нем появляется пустое выражение. — Потому что Джоли Найт взяла верх над тобой, а ты вымещаешь это на мне.

Она начала расхаживать передо мной, громкий стук ее каблуков по холодному цементному полу отдавался у меня в ушах. — Нет, детка. Ты здесь, потому что я подозреваю, что ты на самом деле пал за эту маленькую бродяжку. И это ставит твою лояльность к нашей Семье под серьезное сомнение, потому что к концу этой маленькой ссоры, которую она затеяла, она будет мертва, а "Ferrero" получит все, что она украла у нас, и даже немного больше. — Она остановилась, чтобы посмотреть на меня сверху вниз. — И это просто выворачивает меня наизнанку, Закари, если бы ты встал у меня на пути.

— Для тебя было бы довольно неудобно искать нового Наследника.

Она закатила на меня глаза, прежде чем возобновить свои расхаживания. — Я дала тебе и твоим маленьким друзьям доступ к самым желанным, красивым женщинам в городе, которые были у тебя на побегушках в любое время дня и ночи, и все же ты позволил этой девушке увести себя из твоей собственной семьи. Почему? Потому что у тебя остались какие-то приятные детские воспоминания?

Я уставился на нее. — Потому что она принадлежит нам. Какую бы дерьмовую причину ты и другие ни придумали для убийства Найтов, это ничего не изменило.