«Как таковой здесь торговли не вели. Селяне кормились тем, что вырастили сами. Если здесь кто-то уже побывал, самое лакомое уже стащили, – рассуждал вервольф. – Мука и крупы мне без надобности. Нужен паек такой, чтоб легко унести, быстро съесть. Удастся найти шмат солонины, сухари – уже подарок. И за этим охотится каждый выживший. Много их или мало, они есть. Обманываться не нужно…»

Йенс тихо подобрался к дому, вслушиваясь в происходящее по ту сторону стен. Лишь утренний ветерок, разносивший пыль по полу, гулял по половицам, заставляя их скрипеть. Ничего угрожающего егерь не услышал. Умудренный десятидневом в Саргузах, он точно понимал: это жилище опустело, можно заходить.

«Зараженных нет. А что насчет еды?»

Ради приличия Крёгер подобрался к окну, готовя лупару. Сунул ружье через проем, пройдясь мушкой из стороны в сторону. Пусто, как в барабане. «Ладно». Убедившись наверняка, Йенс начал перелезать. Видавшие виды половицы под его ногами застонали пуще прежнего, действуя на нервы. Галимая провокация. Но никто не отозвался.

Вскинув двустволку, егерь сделал шаг навстречу полумраку, царившему в доме. Он бродил из комнатушки в комнатушку, но увы, не находил ничего, что счел бы хоть сколько-нибудь съестным. Собранные овощи давно сгнили и превратились в черные, плесневелые сопли. На бражке, так любимой среди небогатых крестьян, далеко не уедешь. К лету в этом доме не осталось ничего, что можно было бы с собой взять в путь-дорогу.

– Так и знал, – фыркнул Йенс, останавливаясь возле мешка с мукой.

Он всерьез призадумался:

«Может, имеется смысл остаться тут на подольше? Пекарь из меня так себе, но если удача улыбнется, вполне можно испечь хотя бы булочек с собой. Или клецки с солью сварить, на худой конец…»

Аппетитные идеи. Но не единым хлебом сыт человек. Ему нужно мясо!

Хоть какое-нибудь.

«Сырокопченые колбасы. Хамон. Солонина. Сушеная рыба. Что угодно!» – сокрушался Крёгер, продвигаясь дальше.

Взгляд, в конце концов, упал на небольшой лючок в полу, который вел, очевидно, в погреб. Надежда умирает последней, и у Йенса в ней открылось второе дыхание. Егерь склонился над лючком, кладя лупару рядом с собой.

Он хотел было уже потянуть за свободно болтавшуюся скобу, служившую ручкой. Как вдруг его внимание привлекла нежданная перемена в освещении: мрак в доме сгустился, сдавливая, казалось, Крёгера со всех сторон.

Йенс перевел взгляд вбок, на ближайшее окошко. Сразу стало ясно, в чем дело. Воздушные массы, так и не утихомирившиеся с ночи, сгоняли в Хлебные Земли новые стада облаков. Одно из таких встало на пути восходящего солнца и укрыло от него деревню. Крёгер подозревал наихудшее и решил не спешить.

Упорно вслушивался в шумы вокруг. Повезло, ведь упыри, которые могли ждать тени для нападения на него, так и не показались. Егерь не стал полагаться на свой волчий нюх, потому как возможный смрад зараженных укрывала общая затхлость погибели, с головой накрывшая деревню.

«Достаточно тихо, – рассуждал егерь про себя, не доверяя окружающему миру. – Но почему же я не могу отделаться от ощущения, что я не один?..»

Риторический вопрос. И в обозримом будущем Йенс не мог получить на него вразумительный ответ. Выждав момент, он отворил люк, сгреб лупару и принялся проталкиваться в погреб.

Здесь жили далеко не зажиточные крестьяне. Самые обыкновенные полевые труженики, не избалованные деликатесами. Крёгер наспех разжег трутом свечку и изучил скромный погребок на предмет съестных припасов.

– Одни соленья… – разочарованно проронил Йенс.

Банки банками, а много с собой все равно не утащит. Переход через Провинцию не отличался легкостью. Даже когда речь идет о проселочных дорогах и экстренных ситуациях вроде стычек с ордой, которые уже имели место на пути Крёгера.

«Прекрасная еда, чтоб окопаться тут на срок сродни зимовке. Но походными пайками тут и не пахло…»

– Что и требовалось доказать… – вздыхал егерь, натыкаясь глазами то на соленья, то на мешки с крупами, то на сетки с репчатым луком, картофелем и прочими корнеплодами. Все бы ничего, задержись он хотя бы на вечер.

В теории это было возможно. Да только Йенс об этом месте не имел и малейшего понятия. Зато знал наверняка: чем дольше медлит, тем дальше протянется Черная Смерть вверх по карте. Илантия – не предел. Чума будет зверствовать во всем Западном Мире.

Рано или поздно.

Если бы он только осознал, что спасения от этой эпидемии попросту нет. Ни по эту сторону от Экватора, ни по другую. Аштум уже вошел в Эпоху Семи Лун, которая не похожа ни на одну предыдущую. Признать это давалось нелегко и егерю. Ведь так его руки попросту бы… опустились.

«Это только первый дом. Их еще немало, – утешал себя Йенс, чувствуя себя разочарованнее некуда. – Я только начал поиски. Наверняка что-нибудь у кого-то найдется. Должно же быть хоть что-то!»

Плюнув, Крёгер перестал расшаркиваться в неуверенности перед полками с соленьями. Стал направляться в сторону лесенки обратно наверх. Только его нога опустилась на ступень, слух оцарапал шорох. Доносился же он с улицы.

Кто-то пробежал мимо дома, который исследовал егерь. Заметил ли посторонний присутствие Йенса или нет, оставалось делом десятым. Для вервольфа было важно другое: сомнение себя оправдало. В этой деревне, забытой Противоположностями, он не один.

– Вот и понеслась! – объявил сам себе Крёгер, готовый размяться и в случае чего пристрелить незнакомца, кем бы тот ни был.

Живо выбрался из погреба и просеменил, чуть шумя, к стене. Выглянул из-за оконной рамы – в том направлении, куда понесся неизвестный выживший. Как бы далеко тот ни ушел, егерь до сих пор его слышал. Не видел, но слышал.

Хотя… не только его одного.

За выжившим, высунувшись с противоположной стороны, увязалась пара-тройка зараженных. Они появились из ниоткуда. Видимо, скрывались в одном из домов, оккупировав погреб наподобие. Клекоча, они увязались за неизвестным. Преследовали его, словно гончие, гнали, будто кролика.

«Так и знал!» – буйствовал Йенс, в спешке выпархивая из исследованного дома.

Спасать незнакомца или нет, вопрос отдельный. Перво-наперво Крёгер считал целесообразным устранить гулей. К тому же, их здесь осталось не то что бы много. Видать, местные жители, обратившиеся в силу тех или иных причин уже после нашествия кровожадной орды. Бить так бить – надо только подобраться поближе.

Йенс мигом пустился в преследование, более не скрываясь.

Беляки упорно гнались за выжившим, но в конце концов, просчитались. Им хватило всего ничего, чтоб схватить свой обед. Незнакомец добрался до подвала за одним из домов, мигом закрыл за собой створки, задвинув шпингалеты с грохотом.

По итогу троица гулей уперлась просто-напросто в закрытые двери. Стали яростно бить по ним, стучаться безмозглыми головами об металл, но все без толку. Еда в домике.

Егерь вышел к ним, пропетляв между домами. Слишком поздно, чтобы осознать: он упустил инкогнито и только самолично перевел внимание зараженных на себя.

Ни за что, ни про что.

– Потрясающе… – прошипел Йенс, тем не менее, назад не отступая. Не присуще ему было совершать подобные ошибки. Впрочем, абстиненция оказалась сильнее его ума, отточенного в стольких боестолкновениях.

Зараженные мигом его заприметили. Взвизгнули и всей гурьбой кинулись ему навстречу. И все-таки… порой эти твари до ужаса безмозглые.

– Ещё лучше, – буркнул егерь, вскидывая лупару.

Дуплетом палить – значит, попусту разбазаривать невосполнимый боезапас. Картечью плюнуло из левого дула. Один из гулей лопнул, будто гнойник, и излился на землю черной жижей. Порвало на лохмотья; все, что осталось, принял на себя горячий, жадный до влаги песок.

Вервольф и сам не отличался былой реакцией на происходящее вокруг. Он не рассчитал временное окно для последующего выстрела. Только закончил с первым гулем, прямо перед ним возник второй. Где-то рядом ошивался третий, обходя с фланга.