Склоняю голову в бок на подушку и сквозь ткань слышу собственное сердце. Оно плещется по грудной клетке. Тонет. Захлёбывается. Его больше ничего там не фиксирует. Оно просто как бабочка в банке, которая отчаянно стучит своими крыльями по стеклу, мечтая выбраться. Мечтая взлететь, упорхать далеко-далеко, одержимая мыслью о воздухе, о мире, о свободе. Но в итоге…Замирает и засыхает…

Глеб кладёт руку на мою и трогает кончиком большого пальца мои костяшки. На улице начинает светать. Я вижу это даже сквозь льняные плотные шторы.

– Я не хотел тебя обижать, – говорит он, сжимая мою ладонь.

– Но ты обидел. И сильно.

– Знаю.

– Ты можешь оставить меня одну?

– Могу. Спи. Отдыхай. Я не буду тревожить.

Он спокойно разрывает наши руки и быстрым шагом направляется к двери, пока я смотрю вслед его уходящей фигуре.

Открываю глаза около двенадцати часов дня. На телефоне высвечивается одно новое сообщение.

«Будь готова к четырём часам. Поедем знакомиться с твоими».

Он что, блин, издевается? Реально?

«Инициатива должна исходить от меня, а не от тебя. Я не хочу тебя ни с кем знакомить!».

Злюсь и иду в душ. Быстро моюсь, спускаюсь вниз, чтобы приготовить себе завтрак или уже обед, и неожиданно натыкаюсь там на женщину. На вид ей около пятидесяти. Стоит и смотрит на меня растерянным взглядом.

– Здравствуйте… – щебечу. Неловко-то как… – Позавтракайте со мной, пожалуйста. – предлагаю, а она просто кивает, накрывая на стол. Я тут же встреваю и начинаю помогать. Её это удивляет, но она не говорит ни слова. – Меня зовут Катя. – представляюсь, и вдруг понимаю, что что-то не так. Она смотрит на меня, а потом начинает жестово мне что-то показывать, и тут до меня доходит. Глухонемая…У него глухонемая экономка? Хм… – Извините, я Вас не понимаю, но… – хватаю телефон и начинаю писать там в приложении для письма. Надеюсь, она умеет читать…

«Меня зовут Катя. Я временно здесь живу. Как Вас зовут? Вы давно работаете у Глеба? Позавтракаете со мной?».

Она набирает ответ. Улыбается. Долго, но пишет.

«Здравствуй, Катюша. Меня зовут Аня. Работаю давно. Глеб Александрович забрал меня из дома отца. У меня болезнь Меньера. Приобретенная глухонемота. С удовольствием с тобой позавтракаю».

Забрал…Как это забрал? В смысле?

«Забрал, когда Вы заболели?»

«Когда окончательно потеряла слух и возможность говорить. Когда меня вежливо попросили…».

Господи. Неужели у него есть сердце? Оно реально есть? Мне не показалось?

Мы садимся за стол, начинаем есть, она разглядывает меня. Изучает будто. А я стеснительно кушаю всё, что она успела наготовить.

«Вы совсем не едите», – пишу ей улыбчиво.

«Я здесь никогда не ем. Александр Юрьевич всегда был против. А привычка выработалась. Как бы Глеб не пытался меня переделать, всё осталось по-прежнему».

«Вы знаете его с самого детства?»

«Да. С девяти лет. Глебик всегда ко мне хорошо относился, да и Русланчик тоже. И я благодарна. Кто бы ещё взял на работу глухонемую?»

«Но как же…Его отец просто взял и…?»

«Александр Юрьевич – тяжелый человек. И с сыновьями у него отношения сложные, и вообще. Но он их любит всё равно. Просто ему неудобно было со мной. Он не привык тратить время на переписки. А с Глебом просто. Так и общаемся, он инструкции мне даёт через телефон. Недавно сказал, что девочка у него появилась, а вот и ты…Познакомились».

Да уж…Девочка. Улыбаюсь ей, хотя в душе целый коллапс, жизненные показатели стремятся к нулю. Знала бы она, как её милый мальчик Глебик с девочкой этой обходится, наверное, окончательно бы в людях разочаровалась.

Одно радует – он не совсем получается потерянный. Раз забрал себе на работу болеющего человека…Во всяком случае, хочется так думать. Выходит, привязываться умеет?

Не озвучиваю остальные мысли, просто благодарю её за обед, хочу помыть посуду, но она ни в какую. Собой раковину заслоняет и приходится выдохнуть. Направляюсь в комнату и снова открываю свои сообщения.

«Я могу поехать и без тебя. Один».

Замечательно. Думаю я про себя. Просто прекрасно. Один к моим же родителям. Отца мне не будет жалко, нет. Он алкоголик, тунеядец и очень часто поднимал на маму руку, пока я там жила. Да и сейчас скорее всего не перестаёт. Не знаю, как там Серёжа сейчас. С ним уже две недели нормально не общались со всеми этими переживаниями, да и у него учёба. Восьмой класс. Вздыхаю. Я уже месяц не отправляла матери денег. То одно, то другое. Летом хорошо помогала. Собрать Сережу в школу и всё такое, а сейчас деньги всё время самой нужны. То по учёбе что-то, то одежда…Скорее бы закончить и на полную ставку устроиться.

Погруженная в свои мысли, молча собираюсь и жду своего мучителя дома. Он приезжает, как и обещал. Ровно к четырем. Пунктуально, как и всегда. Встречаюсь с ним взглядами.

– Даже не перекусишь?

– Нет, я на работе перекусил. Готова?

– Да, – отвечаю сдавленно и сажусь в машину. Первые двадцать минут между нами царит тишина. Но я нутром ощущаю какие-то нити. Словно невидимые связи между нашими сердцами. Не знаю, как это работает. Но сам факт этого ощущения пугает меня. – Я видела Анну…Общалась с ней.

Он и бровью не ведет. Просто молчит и на дорогу смотрит. Наверное, ему и вправду комфортно с Анной. Они почти не общаются. Инструкция – действие. Наверное, он был бы только счастлив, чтобы так было и со мной.

– Надеюсь, твоему брату нравятся квадрокоптеры, – спрашивает он, на что я перевожу на него свой взволнованный взгляд.

– В каком смысле?

– Да там…На заднем сиденье посмотри, – продолжает он, и я понимаю, что машина от и до завалена всякими подобными выкрутасами. А я даже не обратила внимания, когда садилась.

– Зачем? У нас в деревне ничего подобного нет. А увидят – ещё и изобьют, чтоб неповадно было. Твоей машине вообще колеса спустят, я уверена, и это в лучшем случае, – пугаю я его, на что он смеётся.

– Успокойся. Никто ничего не сделает. Мы не одни туда едем. Там охрана теперь 24 на 7 будет ошиваться.

– Просто прекрасно, – скрещиваю на груди руки. – Глеб, это кошмар какой-то…Реально.

– Реально? Почему? Потому что я переживаю за твою безопасность?

– Потому что ты сам её и нарушаешь! Эту самую безопасность!

– Мне можно.

– Нет, блин! Нельзя! – выплёвываю. Ушам своим не верю. Оборзевший охреневший мудак!

Глеб усмехается, а потом смотрит на меня.

– Фамилия у тебя, кстати, классная. Трацкая…

– И что?

– Ничего…Нравится. Будешь конечно Адовой. Что поделаешь…

– Вот ещё!

Единственное, что у меня от отца красивое есть, так это фамилия. Но я бы не задумываясь её отдала, чтобы не быть с ним связанной. Никогда он не был мне близким человеком. Никогда. Ещё и прилетало вечно. Что мне, что Серёжке. Но показывать это я не собираюсь.

Стоп…Он что сейчас это вслух сказал? Что я буду Адовой? Чего? Чего?!

Дальше мы оба молчим. На въезде в деревню скатываюсь вниз по креслу, чтобы никто не заметил. Потому что все и сразу начинают глазеть на машину. Ещё бы. Через день уже слухи поползут, что я по бандитским рукам пошла, а отец снова матери что-нибудь сделает…Страшно даже представить, какие сплетни будут хуже.

Застываю. Глеб словно знает куда ехать. Видимо, добыл адрес, поэтому я не встреваю.

Когда доезжаем до нашего маленького дома, я даже не шевелюсь. Знаю, что мне нечего стесняться, но боюсь до смерти реакции мамы на самого Глеба. Боюсь так, что в обморок сейчас упаду. А ему хоть бы хны. За этим ледяным взглядом ничего не прячется. Совсем ничего. Он молча помогает мне выйти и я замираю.

– Ну…Сама пойдешь или ускорения придать?

– Сама, – ворчу себе под нос и вздыхаю.

Не успеваем зайти во двор, как вижу Серёжу. С синяком под глазом и разбитой губой. От этого зрелища слёзы на глаза наворачиваются.

– Привет, а ты здесь как, – подходит он и обнимает меня, а потом взгляд его бегает. От меня до Глеба, от Глеба до машины и обратно ко мне. Объяснений ждёт. А что я скажу?