— Вот как? — усмехнулся Ватанабэ Кайто. — Что ж, мне интересно было услышать ваше мнение, Акихибэ-сан. А что вы хотите сказать, Кондо-сан?

— Я хотел уйти из медицины, — заявил он.

Взгляды всех присутствующих врачей устремились на Кондо Кагари. Заявить такое в присутствие коллег способен далеко не каждый.

— Своей нынешней должности я обязан только Кацураги-сан и больше никому, — продолжил он. — Много говорить не стану. Скажу лишь, что кроме знаний, он помог мне понять, для чего я пришёл в эту профессию и почему не должен её бросать. У меня всё.

Кондо Кагари сел, а зал, к моему изумлению, вновь разразился аплодисментами. Многих очень тронули слова Кагари, в том числе и меня.

— Что ж, Кацураги-сан, мы выслушали ваших бывших стажёров. Каковым будет ваше решение? — спросил Ватанабэ Кайто.

— После их слов, Ватанабэ-сан, я просто не могу позволить себе отказаться от вашего предложения, — улыбнулся я. — Я согласен. Буду вашим заместителем.

Ватанабэ Кайто улыбнулся одним уголком рта, но больше ничего не сказал. Он любил строить из себя важную персону, но я прекрасно знал, что это — лишь образ. Ватанабэ привык показывать себя, как строгого вредного преподавателя, хотя на самом деле он искренне хотел передать знания другим врачам.

Поэтому он всегда шёл на провокацию. Школьника или студента заставить выучить материал не так сложно. А чтобы взрослый человек сам захотел перебраться через свой предел, ему иногда требуется эмоциональное подкрепление. С этим Ватанабэ Кайто справлялся неплохо. Одна проблема — из-за этого его почти все сотрудники искренне ненавидели.

— Уважаемые коллеги! — перенял инициативу Эитиро Кагами. — В шкафчиках за вами сакэ и закуски. Главный врач дал добро на корпоратив. Можете праздновать. Ваши приёмы уже закончены, а все остальные дела откладываются на завтрашний день.

Терапевты и узкие специалисты рванули организовывать праздничный стол.

Я же подошёл к Ватанабэ и Эитиро и, поклонившись, сказал:

— Поздравляю вас, Ватанабэ-сан, Эитиро-сан.

— Вас тоже есть, с чем поздравить, — сказал Эитиро Кагами. — Новая должность и новый ранг. Кстати… — Эитиро перешёл на шёпот. — Между нами говоря, вы побили рекорд. Ещё никому не удавалось подняться до пятого ранга менее чем за полгода. Когда Такеда Дзюнпей устроился в нашу клинику, он поднимался к десятому рангу медленнее, чем вы.

Однако ответить заведующему мне не дали. В зал влетел хирург Рэйсэй Масаши и подбежал ко мне.

— Кацураги-сан, нужна ваша помощь, — тяжело дыша, произнёс он. — Хирургов не хватает.

Отлично! Похоже, мне вместе с остальным врачами на корпоративе не поразвлекаться.

— Погодите, Рэйсэй-сан, — нахмурился я. — А как же ваш заведующий — Ясуда Кенши? Он ведь сегодня дежурит в ночь.

— В этом-то и дело, Кацураги-сан, — ответил Рэйсэй. — Оперировать мы будем его. У Ясуды-сана перфоративная язва.

— У Ясуда-сана? Язва? — удивился я. — Да сколько ж можно? Он только что лежал в инфекционном отделении с сальмонеллёзом!

— Да, видимо, осложнение пошло после перенесённой инфекции, — предположил Рэйсэй Масаша.

Обычно сальмонеллёз не даёт осложнения в виде язвы желудка. Скорее всего, зачатки её уже давно были. А куча препаратов, стресс и кофеин обострили её до предела.

— В таком случае не будем медлить, — кивнул я. — Нужно приступать к операции сейчас же. Сколько сегодня хирургов в отделении?

Мы с Рэйсэем направились в стационар.

— Трое, не считая Ясуды-сана, — ответил хирург. — И при этом у нас три операции. Одна особо сложная, там понадобится ассистент. Поэтому…

— Поэтому Ясуда Кенши буду оперировать я один, — подытожил я. — Без проблем. Справлюсь. Как вообще выяснилось, что у него язва?

— Он резко упал, — ответил Рэйсэй Масаши. — Мы думали, что он сознание потерял, но оказалось, что у него случилось шок из-за внезапно возникшего болевого синдрома. Живот твёрдый — как каменный. Давление стремительно снижается. Мы ввели ему несколько препаратов, выполнили ФГДС, сейчас анестезиолог уже вводит его в наркоз.

— Классическая картина, — кивнул я. — Всё, Рэйсэй-сан, как закончу с заведующим, сразу сообщу. Никак он у нас с вами болеть не перестанет! Надо бы его в отпуск отправить.

— Отпуск нам всем бы не помешал, — усмехнулся хирург.

И мы разделились.

Я быстро переоделся в хирургический костюм, который ещё на прошлой неделе оставил в ординаторской стационара, и поспешил в операционную. Ясуда Кенши уже был введён в лекарственный сон, а рядом с ним стояла рыжеволосая анестезиолог Нода Тирико.

— Кацураги-сан! — улыбнулась она. — Не думала, что вы будете участвовать в операции. Ассистировать пришли?

— Нет, — помотал головой я. — Буду оперировать в одиночку, Нода-сан.

Тирико удивлённо выпучила глаза, но ничего не сказала. Могу понять её реакцию, всё-таки хирургам, только что получившим диплом, редко позволяют сразу же проводить операции без постороннего наблюдения.

— Рэйсэй-сан оставил результаты обследований снаружи, — напомнила мне Нода Тирико. — Вы уже посмотрели их?

— Да, — солгал я, после чего подключил «анализ».

М-да… Состояние заведующего хирургией оставляло желать лучшего. Прободная язва — это дефект желудочной стенки, из-за которого содержимое органа выливается за пределы желудочно-кишечного тракта — в брюшную полость. А это, между прочим, соляная кислота! Да, сильно разбавленное, но всё же очень мощное химическое соединение, которое оставляет ожоги на всех органах, до которых ей удаётся добраться.

У Ясуда Кенши явная картина разлитого перитонита. Содержимое желудка травмировало брюшину — мешок, в котором находится кишечник и большинство органов брюшной полости. А листки этого мешка пронизаны сосудами и нервными окончаниями. Описать боль, которую испытывает человек при перитоните, очень трудно.

Мне доводилось переживать на своём опыте это чувство. Я тогда чудом не погиб. Мы с коллегами лекарями оказались в ситуации, когда все запасы целительской энергии у нашей команды были истощены, поэтому оперировать меня пришлось по старинке.

Больше такой боли я никогда в жизни не испытывал. Чувствительный человек с низким болевым порогом может умереть от шока, не выдержав такой нагрузки на нервную систему. Но Ясуда Кенши справился. Состояние, судя по данным «анализа», паршивое, но стабильное. Значит, я смогу его вытащить из этой ситуации.

Только очень уж травмирующая эта операция. Судя по увиденной мной картине, боюсь, лапароскопом я не справлюсь. Придётся делать большой разрез — по классике. Но все дефекты, которые я нанесу скальпелем, будут успешно купированы лекарской магией.

А «анализ» тем временем показывал мне, что кроме перитонита, имеются ещё и признаки кровотечения. Похоже, агрессивная кислота разъела сосуд. Да и язва достаточно крупная, а из этого можно сделать только один вывод — её придётся иссекать.

Существует всего два способа вылечить перфоративную язву хирургическим путём. Либо ушить её, либо иссечь и только потом ушить. Но первый вариант не получится ввиду замеченных мной осложнений.

— Приступаю к операции, — объявил я, подготовил операционное поле и взял скальпель. — Выполняю верхнесрединную лапаротомию.

Я начал рассекать кожу и остальные оболочки передней брюшной стенки, обеспечивая себе доступ к желудку.

— Кацураги-сан, — прошептала Нода Тирико. — Ничего, если я задам вам вопрос?

— Ничего, вы не отвлекаете, Нода-сан, — ответил я. — Что хотели спросить?

— Почему вы говорите вслух о своих действиях? Рядом же нет ассистентов, — подметила она.

Я усмехнулся, осознав, что всё это время описывал ход операции вслух.

— Привычка, Нода-сан. Иначе мне будет скучно, — ответил я.

Операции — это рутина. Именно поэтому мне больше нравится терапия — там больший простор для мышления. В хирургии, конечно, тоже немало разновидностей клинических картин, но всё же операции почти всегда идут строго по протоколу.