– Мы можем уйти. Ты ничего ей не должна.

Дафна всхлипнула.

– Должна. Но себе.

Блэр кивнула. И подтолкнула Дафну вверх.

Дафна смотрела на дверь, что отделяла от женщины, подарившей ей жизнь. Она знала, что ее мать – сумасшедшая мойра, которая когда-то играла жизнями всех жителей Солариса, принимая тех за актеров. А отец – сын Элайджи, принц Подземного царства, который наворошил дел, но все же смог исправиться и пожертвовал жизнью, чтобы Дафна сумела родиться.

Только Блэр и Элайджа знали, что Дафне снилась Флоренс. Словно обрывки, лоскуты, воспоминания душили, травили душу и разрезали сердце. Она собирала пазл, пытаясь осознать, что правда, а что плод фантазии. Дафна видела Зазеркалье. Часто бродила меж зеркал, босая, ощущая холодное стекло, а в осколках видела тех, кого знала. Их боль, тревоги, все, что они пережили, чтобы отвоевать счастье для себя и всего Солариса.

Она считала Элайджу и Аврору родителями. Они вырастили ее, подарили столько любви, что по-другому и быть не могло. Не кровь делает нас семьей…

Но Дафна не могла позволить умереть той, кто родила ее, пока они не поговорят. Один раз. Большего ей не надо. Чтобы понять, что они разные. Что Дафна – не Флоренс. И кроме крови их ничего не роднит.

– Если что папа научил меня драться. Немного, – сказала Блэр, пытаясь подбодрить, но Дафна качнула головой: Флоренс едва живая. Драться с ней нет нужды.

Дафна толкнула дверь и зашла в палату. Затхлый воздух, запахи пота и немытого тела ударили в нос. Духота сдавливала грудь, оседая на коже.

– Ну, кто там опять? – взвизгнула женщина с пустыми глазами. Такая худая, что сорочка висела на костях. Редкие седые волосы едва доходили до плеч. – Просила же оставить меня!.. Сколько можно уже!

Дафна сделала шаг. Что тут скажешь? Она столько времени пыталась представить, какой она стала, та женщина, что когда-то называла себя режиссером судеб. И то, что она видела, заставляло сердце истекать кровью от боли.

– Я сказала, что не голодна! – закричала бывшая мойра, скидывая с себя одеяло и оголяя острые коленки.

– Здравствуй, Флоренс.

Мойра замерла. Повернулась на голос.

– Кто это? – прошептала Флоренс.

Дафна подошла ближе. Протянула руку, но отдернула. Как же хотелось коснуться сейчас самой себя, чтобы понять, что она чувствовала! Ведь женщина, сидевшая перед ней, вызывала жалость и грусть, но никак не ужас.

Во снах Флоренс виделась Дафне молодой, с горящими глазами и сумасшедшей улыбкой. И что бы она не творила, она это делала с таким восторгом, отдавая всю себя этому делу, живя своей пьесой, принимая боль актеров за свою.

Дафна знала, что Флоренс больна и умирает, но почему-то была уверена, что встретит ее именно такой, какой видела во снах. Такой, какой она была, когда родила ее. И едва все же коснулась матери, детский кошмар, что преследовал ее почти с рождения, лопнул, как мыльный пузырь. Отпустил. И позволил вдохнуть полной грудью.

– Это Дафна. Дафна Блэк.

Флоренс замерла, слепые глаза уставились куда-то сквозь дочь, словно пытались нащупать душу, но не могли.

– Дафна? – Голос потеплел, проснулась паника. – Дафна? Ох! Девочка моя!..

Флоренс встала, вытянула руки, пытаясь найти дочь, но та сделала шаг назад. Впалые щеки подрагивали от всхлипов, длинные пальцы искали Дафну, почему-то напоминая пустот, что приходили к ней во снах. И потому было так страшно дать Флоренс коснуться себя: словно бывшая мойра сможет выжечь душу.

– Прошу, милая моя… я так тебя люблю…

– Ты не знаешь меня.

– Я касалась твоей души, родная. Может, судьбу ты выбрала себе другую, но я знаю твою душу.

Дафна покрылась мурашками, повернулась к сестре в поисках поддержки. Блэр нерешительно топталась у двери, брезгливо смотря на Флоренс. Почувствовав взгляд, она встрепенулась.

– Здесь еще сестра Дафны, – сказала Блэр, подходя ближе. Флоренс улыбнулась, а Дафна дрогнула: вот такой она ее видела и представляла. Вот она, та усмешка, за которой прятались коварство, умение держать весь мир в своих руках. Не хватало только блеска в глазах.

– О-о! Блэр, да? Дочь Элайджи и Авроры Блэк. Знаю-знаю.

– Кто тебе рассказал? – холодно спросила Блэр, заставляя Дафну вздернуть брови: когда сестра научилась так держать себя в руках?

– Рассказал? Ох, зачем мне что-то рассказывать? Я сама выбрала твою душу для Элайджи, я сама предрекла тебе родится именно в его семье. Судьбу, правда, другую писала… Хм, уверена, твой вариант куда скучнее, чем мой.

– Я родилась спустя пять лет после твоего разгрома, Флоренс.

Дафне казалось, что Блэр может заморозить все вокруг своим тоном. Но Флоренс напротив возвращала уверенность, наслаждалась вниманием и приходом дочери того, кого она так ненавидела.

– Я обещала тебя взамен на возможность отыграть финал моей пьесы, но… Но душа уже была выбрана. Поэтому, когда Аврора и Элайджа… твоя душа тут же откликнулась на зов. О-о! Тут будет классный поворот сюжета! Думаю… я его планировала. И теперь, когда я знаю, что кое-кто наконец вернулся в мир…

Дафна дернула Флоренс за руку, желая сделать больно, сломать все кости в ее хрупком теле. Та завыла от боли, но потом перехватила руку дочери.

– Ты – Дафна, да? – прошептала она, подходя ближе. Дафна не могла вздохнуть, ощущая касания той, что пугала ее, будоражила фантазию, щекотала мозг, даря все новые вопросы все эти годы. Детский страх вернулся и сжал горло еще сильнее, чем раньше. – Конечно, ты – Дафна. Я узнаю тебе всегда… Моя девочка…

Флоренс провела по ее щеке, Дафна закусила губу, не зная, что делать. Сердце колотилось где-то в горле, адреналин струился по венам.

– Я писала тебе судьбу… ужасную судьбу! И я так рада, что меня победили тогда. Ведь ты сама смогла выбрать будущее! Благодаря этому я поняла, как люблю тебя! Я бы никогда… Я желаю тебе добра и счастья, родная.

– Я тебе не родная.

Дафна стряхнула руку Флоренс: пора уходить, ведь она больше не хочет видеть эту женщину. Надо отпустить воспоминания о ней, забыть, сделать вид, что кровной матери не существует. Блэр ласково коснулась плеча сестры, привлекая внимание, кивнула в сторону двери. Дафна обернулась, уже зная, кого там увидит, поняла это по взгляду Блэр: загнанного в угол котенка, которого ждет наказание, но вместе с этим там было и восхищение, как и всегда, когда отец обыгрывал ее, оказываясь там, где Блэр его вовсе не ждала.

Дафна встретилась взглядом с Элайджей, тот приложил палец к губам, указал на Флоренс. Она кивнула в ответ, понимая, что отец провел достаточно времени в палате и хочет знать, что имела в виду Флоренс, говоря о душе Блэр.

– Что за поворот?

– Поворот? – пробормотала Флоренс, садясь на кровать. Такая уставшая и изнуренная, словно уже одной ногой была на том свете. Волосы упали на впалые щеки, сорочка топорщилась на угловатых плечах. – Ах, поворот! Не люблю спойлеры, мышки мои.

– Говори! – Блэр схватила Флоренс за волосы и резко потянула. Та завизжала, но Дафна закрыла ей рот ладошкой, понимая, что они привлекают много внимания.

– Ладно! Ладно!.. Скажу так… Тебя ждет Хаос, хорошая моя. А нас всех – моя последняя пьеса! Лучшая пьеса! Поистине гениальная пьеса! Шедевральная! Нет! Богоподобная!..

– Говори уже! – прошипела Блэр.

– Я умру и… начнется последняя пьеса. Ведь моя смерть – ключ к уничтожению Врат меж мирами. И это будет… Гениально! Одно жаль: я буду слишком мертва, чтобы это увидеть.

Флоренс хохотала, как сумасшедшая. Она кашляла, давилась слезами, но продолжала хохотать. Казалось, ее тощее тело переломится надвое. Смех царапал уши и пробирался под самые ребра.

Элайджа оттолкнул дочерей, схватил Флоренс и поставил на ноги.

– Слепая стала, стерва! Говорил же: земля круглая, и все возвращается на круги своя.

– Элайджа! – проворковала Флоренс, едва дыша. Элайджа покрепче сжал ее горло, но Блэр коснулась руки отца и яростно помотала головой. Тот опомнился, выругался и выпустил бывшую мойру, та повалилась на кровать. – Хорош паршивец, а! Ну какой же ты!.. Лучший мужик моей дрянной пьесы! Пьеса – дрянь! Но ты…