Бог леса Николас умирал.

Даниэлла оторопело смотрела на старика с короткой седой бородой и лысой макушкой, руки которого уже наполовину превратились в ветви и покрылись желтыми листьями. Не только природа готовилась к осени, но и бог леса, который застал образование Врат меж мирами.

Рядом с Николасом играл маленький зеленоволосый мальчуган. Еще совсем юный, но все знали, что едва у того начнет расти щетина – Николас уйдет.

– Я думала, боги живут вечно, – сказала Даниэлла, сдерживая всхлипы. Джейкоб сел рядом и обнял ее за плечи. – Я видела его три недели назад!

Элайджа тяжело вздохнул, сложил руки на груди. Уставший, изможденный, ведь не спал всю ночь, он тряхнул головой.

– Все мы смертны, Дени. И боги не умирают, они сливаются с лесом, который до этого выращивает им замену.

Даниэлла смахнула слезы, посильнее сжала руку мужа, понимая вдруг, что Николас не увидит ее сына. Бог так радовался, узнав, что она беременна! Так ждал рождение наследника трона, чтобы показывать ему свой лес и рассказывать историю Солариса.

Николас с трудом понимал, где находился. Бормотал что-то несвязное, играя в деревянные машинки с мальчуганом, что вот-вот его заменит. Джейкоб привел их в особняк полчаса назад, когда понял, что сам не сможет вытянуть из бога нужную информацию.

– Николас? – позвала Даниэлла, и он откликнулся. Повернулся к ней, улыбнулся беззубым ртом.

– Деничка, – пробормотал он, поддаваясь к ней. – Ты ждешь малыша, да? Малыш… мальчуган, что унаследует крылья и любовь к костям.

Королева опустилась на колени, взяла Николаса за руки, глотая слезы, так больно было видеть его таким, так невыносимо было осознавать, что умирают даже те, кто кажутся тебе бессмертными.

– Я расскажу ему о тебе, хорошо? Расскажу, как храбро ты боролся с пустотами, оберегал наш лес от ужасов и врагов.

– Черное и белое сойдутся… – Николас сощурился, смотря куда-то сквозь Даниэллу, не замечая ее, так погрузился в уставший от жизни мозг. – Черное и белое сойдутся… и начнутся мирные времена…

Джейкоб поднял Даниэллу, обнял ее, пытаясь утешить. Элайджа подошел ближе, присел напротив Николаса. Друзьями они так и не стали, общались редко и только по деловым вопросам. К Блэкам всегда тянулась другая богиня – Кора. Но Элайджа Николаса уважал, нанимал несколько раз для обучения дочерей.

– Николас, – Элайджа взял его за плечо, дождался, когда бог сфокусирует на нем взгляд, – ты помнишь, как появились Врата меж мирами?

Бог задумался, зашамкал, пытаясь сформулировать мысль. Мальчуган схватил машинку, подбежал к ним и протянул Элайдже, сверкая ярко-зелеными глазами.

– Дядя Элайджа! А вы правда дружите с Корой?

Элайджа улыбнулся, беря машинку, которую мальчуган вырезал сам под чутким надзором Коры, провел пальцами по ровным срезам. Когда-то Николас оберегал Кору, считая своей внучкой. Теперь Кора бралась оберегать наследника Николаса. Круговорот сансары у богов леса…

– Правда. Как тебя зовут?

– Кора зовет меня зубриком. – В доказательно он широко улыбнулся, показывая длинные передние зубы, как у кролика. – Но Николас нарек меня Форестом.

– Значит, Форест. – Элайджа потрепал мальчугана по голове, ущипнул за щеку. – Для меня честь познакомиться с тобой, Форест.

Николас засуетился, заходил по комнате, вырывая остатки бороды. Глаза бегали, со страхом оглядывая помещение, румянец сошел со впалых щек. Джейкоб остановил его, беря за плечи, не без ужаса оглядывая руки, превращающиеся в ветви.

– Врата… Врата… – бормотал бог, крутя головой, словно забыл, как там оказался. – Хаос и Ненависть вершили историю… хаос дал дары… отдал… он… отдал… Хаос… Клаус – славный малый. Так переживал за… за…

Николас заплакал, а Форест подбежал к старику и обнял, утыкаясь носом в живот.

– Нам надо домой, – сказал Форест. – Он устал.

Элайджа и Джейкоб переглянулись, кивнули. Даниэлла часто задышала, понимая, что, возможно, прощается с другом навсегда. Она взяла Николаса за руку-ветку, выдавила улыбку.

– Как помочь?

– Никак, Дени, – ответил Элайджа. – Он порождение леса. Ему там будет лучше: в тишине и покое места, которое он оберегал все эти годы.

Николас сфокусировал взгляд на Даниэлле, провел веткой по щеке, щекоча листьями.

– Ты будешь прекрасной матерью. И ты уже потрясающая королева.

Она успела обнять бога, пока тот снова не потерялся в пространстве. Форест взял его за ветку и повел к выходу. Николас ушел, не обернувшись, разбивая сердце Даниэллы на мелкие куски.

– Сколько ему осталось?

– Неделя, если повезет. Боги очень быстро растут. – Элайджа сжал плечо Даниэллы. – Я провожу их до леса.

– И иди уже спать. Ты устал.

– Разберусь. И запускайте план «Б».

Едва Элайджа ушел вслед за богами, Даниэлла рухнула на диван и разрыдалась. Джейкоб сел рядом, распахнув руки, и она нырнула в его объятия, тревожась за будущее все сильнее. Тор, что с сомнением оглядывал богов из угла, нерешительно подошел к хозяйке, положил морду на ее колени, ведь тоже хотел ее поддержать. Может, пес и не понимал, что происходило, но точно понимал, как Даниэлле больно.

Блэр вчитывалась в буквы, которые притворялись красивым почерком, но на деле выглядели как каракули. Понять было не просто, ведь нужный состав зелья нашелся в такой древней книге, что лишь Николас смог бы полностью расшифровать его. Но принцесса видела цель. И уперто к ней шла. Она взглянула на себя в зеркало: большие уставшие карие глаза, курносый нос, опущенные уголки губ и волнистые белые пряди волос у лица. Белые, твою ж мойру! Она пальцами зачесала волосы в хвост, позволяя остаться у лица тем, что сменили цвет. Красиво. Бесспорно. И если бы она сама так покрасилась, то уже гордо бы гуляла по Соларису, но…

Тяжелый вздох, и в ступку капнула кровь из пальца. Блэр отложила кинжал, натянула перчатки и снова уткнулась в книгу. Она могла бы купить краску для волос – их давно привозили из Терравила – но это временное решение. Краска будет смываться, зелье же решит проблему лучше: до года не будет видно даже отросших корней.

Блэр давно задавалась вопросом, почему родилась именно брюнеткой, ведь сочетала в себе магию и хранителя душ, и хранителя жизни. Одни – черные, другие – белые. Все знали, что магия стихийника всегда перебивает и придает оттенок волосам, но вот смешанные хранители стали обычным делом лишь недавно, поэтому и вопросов оставалось много. Некоторые дети рождались блондинами, другие – брюнетами. В итоге решили, что оттенок показывает силу, что преобладает в венах.

Блэр подпрыгнула от удивления, услышав стук в дверь, выронила кинжал, и тот со звоном упал на паркет.

– Родная? У тебя все хорошо?

– Да, мам!

Блэр пыталась запихнуть книгу в рюкзак, когда Аврора зашла в ее комнату, заметила кинжал и капельки крови вокруг него, ступку и саквояж с сушеными травами. Потом перевела взгляд на руки Блэр, которые все еще были в перчатках, и наконец заметила расческу.

– Солнце, – Аврора очертила лицо дочери, коснулась белых прядей, – тебе очень идет.

– Наверно… Не хочу выделяться.

– Блэр…

– Я знаю, что ты скажешь! Но я не хочу быть этим… нечто! Для меня теперь даже названия нет! Тех, кто рожден от душнил и крылатых, теперь просто хранителями называют. А я? Я-то кто?

Аврора провела рукой по саквояжу, коснулась сушеной розы. Блэр стянула перчатки, понимая, что смена цвета волос откладывается.

– Когда мы только познакомились с твоим отцом, он прятал крылья. Он был таким первым. Странным. Непонятным. Боялся, что его не примут. Но в итоге он с гордостью принял себя таким, каков он есть, и смотри что вышло: теперь норма, что хранители создают семьи.

– Да, но это другое.

– Когда-то и я была единственной целительницей, как меня прозвали люди, но на деле – хранителем времени. Теперь появилась ты. Твои дети, возможно, тоже унаследуют дар времени. И их дети…