Неизвестно, что присутствующих забавляло больше: сами предложенные развлечения или пародийно-взрослый стиль руководства.

Визг и хохот стоял неимоверный, но в какой-то момент вдруг обнаружили, что идейный руководитель находится в состоянии здорового сна на «стадионе» Тенгиза, который с огромным удовольствием составляет компанию режиссёру праздничной программы.

Производимый взрослыми дядями и тётями шум ничуть не мешал подрастающему поколению крепко спать. Однако бурные всплески веселья всё же вошли в более спокойное русло. Все снова уселись за стол. Тем более что как раз дожарился шашлык.

Team building прошёл удачно, и теперь общение за столом протекало не столь официально, как в самом начале застолья.

В первую очередь, обсудили достижения и курьёзы игровой программы. Потом плавно перешли к анекдотам. Затем, так же плавно к психологическим тестам.

Когда психологические тесты оказались исчерпаны, попытались вернуться к анекдотам, но тут Андрюха – младший сын Люси, в этом учебном году ставший студентом – озадачил всех вопросом. Точнее, вопросом озадачили его в институте.

Преподаватель философии предложил каждому студенту придумать небольшой афоризм «можно два-три предложения, но лучше всего, если получится одно», который бы, возможно, в форме метафоры, отвечал на вопрос «Что такое для человека жизнь?». Ни больше, ни меньше.

Ассортимент формулировок получился полижанровым: эпиграммы, политические лозунги, рекламные слоганы, анекдоты и т. д. и т. п.

Пытаясь выяснить, что же всё-таки такое жизнь, по ходу реанимировали костёр, нажгли новых углей и принялись общими усилиями жарить новую порцию шашлыка.

Женечка не давал рассеяться энтузиазму поиска определения термину «жизнь», всячески подзуживая всех и каждого, но при этом, не высказывая собственного мнения.

Ира участвовала в процессе всеобщего философского постижения Бытия лишь пассивно. То есть, не теряла нить рассуждений, от души смеялась, если того требовало очередное высказывание, и изредка вставляла колкие замечания.

Когда новая партия шашлыка начала предвкушать своё восхождение на праздничный стол, Женечка неожиданно обратился к Ире:

– Ирина Борисовна, ну а лично для Вас, что такое жизнь?

– Для меня? – Ира смутилась.

Почти всем показалось, что она на мгновение задумалась, но на самом деле, на это мгновение в её мозгу воцарилась полная стерильность.

– Жизнь – это прогулка по висячему мостику, – с улыбкой и тоном чтоб-вы-отвязались провозгласила она.

– Ирка! – возмущенно воскликнула Наташа. – Вечно ты что-нибудь ляпнешь, лишь бы отвязались!

«Настроение задано верно», – отметила про себя Ира.

– Ты же у нас умная! – тем временем продолжала возмущаться Наташа. – Скажи, что на самом деле думаешь?

Тут в дискуссию лихо ворвался Женечка и виртуозно избавил Иру от излишков внимания.

– Ну как вам человечий детёныш? – спросил Зива и Лоренца Женечка, как только они, проводив Татьяну Николаевну домой, поздним вчетвером уселись в гостиной.

– Да вроде ничего, – устало проурчал Зив.

– Миленькая детка. Ничего не скажешь, – язвительно промурлыкал Лоренц. – Надеюсь, что в ближайшие дни будет стоять тёплая погода и частичная эпиляция никак не отразится на нашем здоровье.

Женечка рассмеялся.

– Что, сильно ощипал?

– Не слушайте Лоренца, – всё так же устало проурчал Зив. – Выпендривается он. Хлопотно это, конечно, детей нянчить – хоть человечьих, хоть нечеловечьих – но бывает и хуже. Активный мальчик. Но, по крайней мере, некапризный.

– Кстати, а вы слышали, что тут наша госпожа Палладина выдала? – спросил Женечка.

– По поводу? – потребовал уточнения Лоренц.

– По поводу того, что такое жизнь лично для неё, – уточнил Женечка.

Ира отрешённо курила и, казалось, не заметила, что Женечка сменил тему.

– Признаться, это мы пропустили. – Лоренц оживился. – А что? Нечто поражающее воображение?

– Нечто с очень глубоким смыслом, которого я, признаться, не уловил.

– Ну а с чего это ты тогда взял, что смысл, мною сказанного, так глубок? Ведь ты сам признаёшь, что не уловил его? – не выходя из состояния отрешённости, спросила Ира.

– Смысла я действительно не уловил, но вот то, что ты это не мозгами вымучила, я знаю точно.

Ира усмехнулась.

– Так что она сказала? – выказывая нетерпение, спросил Лоренц.

– Сказала, что для неё жизнь – это прогулка по висячему мостику.

– Ира, что это значит? – Зив пристально посмотрел на неё.

– Не знаю. Просто вырвалось. Видимо потому, что переход на другой берег Сочинки по висячему мостику стал для меня самым ярким событием последних дней.

– Врёшь ты всё, Ирка! – едко возмутился Женечка.

– Да. Вру. Мне сейчас не хочется во что-либо углубляться. А тем более в то, чем нынче является моя жизнь.

Ира продолжала отрешённо курить, и Женечка понял, что добиваться от неё чего-либо бесполезно. Поняв это, он оставил Иру в покое и принялся расспрашивать Зива и Лоренца, которые ему в ярких красках описали все подробности Ириного мужественного перехода.

Зив старался оценить её тогдашнее состояние объективно, а Лоренц не упустил случая поприкалываться над возникшими у неё сложностями. Получилось очень даже обидно, тем более что Женечка не преминул добавить собственного яда и от души нахохотаться. Но Иру это ничуть не тронуло, даже по касательной не задело, и ничуть не поколебало пребывания в безмятежной отрешённости.

Как-то вдруг и очень резко Женечка прекратил хохотать и с интересом посмотрел на неё.

– Ир, что с тобой?

Проигнорировав вопрос, Ира воспользовалась предоставленным ей словом:

– Пойдемте-ка спать. У меня с завтрашнего дня новый рывок в работе начинается.

Первый послепраздничный рабочий день задал ритм на долгое время вперёд.

Сама не зная как, Ира убедила Влада более не осуществлять её транспортное обслуживание в виде доставки на работу и обратно. В поющем доме она появлялась утром раньше всех, и то, каким образом она там оказывается, вопросов не вызывало. Заскакивать в процессе рабочего дня домой по разным надобностям ей удавалось тоже легко.

Несколько сложнее было с окончательным возвращением домой, что она делала раньше всех остальных. Но и тут ей с честью удавалось выкручиваться, хотя она никогда заранее не знала, как именно у неё это получится.

В общем, время до трёх-четырёх часов дня Ира проводила на объекте, производя впечатление, будто находится на всех фронтах работы сразу.

Возвращаясь домой, она наслаждалась обедом, а потом заваливалась у себя в спальне с Женечкиной книгой, приправленной какими-нибудь экзотическими орешками и сухофруктами, которыми её в избытке снабжал автор. Время от времени, усаживалась за компьютер, изображая там что-нибудь по теме только что прочитанного.

Впрочем, к компьютеру Ира бегала всего дня три, а потом настолько обленилась, что довольствовалась своим новым ноутбуком. В поющем доме и в окружавшем его саду она не только руководила, но и сама активно принимала участие в процессе. Так что поваляться на кровати после физической нагрузки и плотного вкусного обеда было ой как приятно.

Достигнув состояния безмятежной отрешённости вечером 8 марта, Ира не собиралась из него выбираться. Правда, безмятежная отрешённость, заполнив её изнутри, никак не транслировалась вовне.

Влад не сомневался, что в подобный цейтнот он ещё ни разу в своей жизни не попадал. Валентиныч, Галина Андреевна и их подопечные испытывали полную солидарность с Владом.

Однако состояние выжатого лимона овладевало ими лишь после окончания рабочего дня и превращало в пытку необходимость вставать рано поутру. Но стоило им оказаться на объекте рядом с Ирой, как энергия начинала бить ключом.

Правда, на этом внимания никто не фиксировал. Поэтому когда часам к восьми вечера иссякал запас инерции, и наваливалась всей тяжестью усталость, они диву давались, как им, с некоторых пор хронически вымотанным и не выспавшимся, совместными усилиями удавалось столько всего переделать в течение дня.