– Чего ты боишься? Не сожрёт она тебя.

Увидев, как кардинально изменился в лице Женечка, Ира поняла, что ценное замечание Лоренца он слышал не хуже неё.

Лоренц, тем временем, обратился к Ире:

– А ты чего уставилась? Первый раз в жизни говорящего кота увидела?

– Маленькое уточнение, – в упор глядя на Лоренца, ровным голосом произнесла Ира. – Говорящего с Женечкой.

– А-а. Ты об этом, – мяукнул Лоренц и непринуждённо разлёгся на Женечкиных коленях.

– И что всё это значит? – обрёл голос Женечка.

– Евгений Вениаминович, – вмешался в разговор Зив.

Женечке поплохело ещё больше. Особенно, видимо, от обращения к нему здоровущего пса по имени-отчеству.

– Это значит, что гадюка действительно не имеет никакого отношения к сети проходов, которой пользуется Ира.

Извините нас, мы прекрасно понимаем, что Вы пережили сильное потрясение сегодня утром, а мы, можно сказать, подливаем масла в огонь ещё и на ночь глядя.

Видите ли, мы действуем в интересах Иры, а она именно сейчас очень нуждается в Вашем присутствии. Смею Вас заверить, изменение её энергетической структуры не нанесёт ни Вам, ни ей никакого вреда.

Пожалуйста, поверьте на слово, так как мне, да и Лоренцу тоже, будет сложно объяснить, почему. Всё ж не забывайте, мы, всего-навсего, собака и кот и не наделены достаточным объёмом мозга для полноценной вербализации идей.

Женечкин лик осенила радостная безысходность.

– Ира, пойдём спать, – в блаженстве этой радостной безысходности изрёк он.

– Пойдём.

– Э-э-э! А нам кофе? – возмутился Лоренц, спрыгивая с Женечкиных коленей.

– Лоренц, не наглей, – огрызнулся Зив. – Видишь же, что людям не по себе.

– Они что, кофе любят? – отрешённо спросил Женечка.

– Да, – ответила Ира. – Иди, ложись. Я сама сварю.

– Ты, наверное, думаешь, что я вообще в ауте? – пытаясь казаться бодрым, спросил Женечка.

– Жень, я не думаю, я вижу.

Тем не менее, Женечка остановил её.

– Отдыхай. Я сам, – сказал он и отправился на кухню.

Ира хотела последовать за ним, но Зив пресёк её порыв:

– Не мешай. Себя вспомни, как за хозяйство вцеплялась, когда почва из-под ног уходила.

Ира согласилась и послушно откинулась на спинку дивана.

– Ир, извини, – послышался через время голос Женечки из кухни, – я не в курсе, куда наливать?

– В чашки. Куда ж ещё? – крикнула Ира.

Женечка вышел из кухни с подносом, на котором стояли четыре чашечки.

– Э-э не-ет! – мяукнул Лоренц. – Так дело не пойдёт. Вы – спать. И не вздумайте болтать на сон грядущий. И так уже людей только отдалённо напоминаете.

Ни Женечка, ни Ира возражать не стали и молча скрылись в спальне.

– Ира, ты уверена, что контролируешь ситуацию? – спросил Женечка, раздеваясь.

– Даже не пытаюсь что-либо контролировать. И вообще, нам дали замечательный совет, не болтать на сон грядущий.

– Как скажешь, – тяжело вздохнув, сказал Женечка и упал на кровать.

Ира упала рядом, и они тут же уснули.

Ира открыла глаза. В прямоугольник окна сквозь сумерки несмело пробивался рассвет. Её тело находилось в плотных Женечкиных объятьях, а он сам смотрел на неё каким-то уж совсем непонятным взглядом.

– Женечка-а! Ну что с тобой? Посмотри вокруг! Земля с орбиты не сошла. Ни Всемирного Потопа, ни какого-либо иного варианта Конца Света явно не наблюдается. Жень, такое впечатление, словно последние, как минимум, лет пятьсот с тобой ничего, по твоим меркам из ряда вон выходящего, не происходило.

– Не поверишь, Ира, но кое-какие сложности и неожиданности имели место лишь первые лет триста. А потом ничто в этом мире уже и не пыталось щекотать мне нервы экстравагантностью и оригинальностью.

– Неужто для тебя всё всегда было до такой степени предсказуемым?

– Подчас выкрутасы хорошо тебе знакомого Генки предсказать не всегда получалось. И всё же, они никогда не выходили за довольно узкие рамки.

– Я так понимаю, я в эти рамки не вписалась?

– У-у-у-у, Палладина! Ты ни в какие рамки не вписываешься! Я с ужасом ждал твоих здесь появлений. Однако во все прошлые твои попытки за последние две с половиной тысячи лет всё проходило вполне безобидно.

Для меня безобидно. Я не успевал и глазом моргнуть, как ты успешно разделывалась с собственным телом. В предпоследний раз, правда, мне, как ты знаешь, пришлось лично поучаствовать в части процесса.

Палладина, ты – стихийное бедствие! Однако в своих прошлых воплощениях сфокусированное на себе самой. Только поэтому, как говорится, никто не пострадал.

– Женечка, ты так говоришь, что у меня закрадывается подозрение, будто я рождалась и до начала твоей двух с половиной тысячелетней эпопеи.

Ира спросила в шутку. По крайней мере, она считала, что спрашивает в шутку.

Женечка не обратил внимания на её тон и продолжал серьёзно:

– Да, Ир, ты и ранее воплощалась во Вселенной. Только не человеком.

– И кем же я была? – продолжала шутить Ира.

– Ира, я тебе не разнообразия ради талдычу с самого первого дня знакомства: читай мифы.

Кровь в Ириных жилах на пару мгновений остыла до минусовой температуры. Затем из неё сам собой вылетел вопрос всё тем же шутливым тоном:

– То есть, твои последние две с половиной тысячи лет – это не первое твоё воплощение на Земле?

– Нет. Я здесь с самого начала, как и ты. Только, в отличие от тебя, не покидал «шедевр» под названием Вселенная. – Женечка усмехнулся. – И знаешь, за последние две с половиной тысячи лет я настолько привык, что иногда даже начинаю видеть какой-то смысл во всей этой галиматье.

– Что ты подразумеваешь под термином «галиматья»?

– Всё вот это, – Женечка оторвал руку от Иры и сделал пространный жест. – То, что люди называют земным бытием.

– То есть, ты хочешь сказать, что в том, что люди называют земным бытием, смысла, на самом деле, нет?

Женечка усмехнулся.

– Может, это действительно некий высший промысел. Но, воплотившись здесь, ведь ни хрена толком не помнишь! Так, смутные проблески и всё.

Увязаешь в процессах «гениального» изобретения под названием мозг, которые, в свою очередь, называются человеческой логикой. И вот посредством этих логических построений начинаешь понимать, какой это всё бред.

Ни до этого, ни за всё своё нынешнее здесь пребывание я так и не смог понять, зачем. Ира, просто, как человек, подумай и, мне кажется, ты согласишься со мной, что тут никого бы и духу давно не было, если б не предусмотрительно состряпанный инстинкт самосохранения.

– Женечка-а! Ошибаешься. Не соглашусь. Не думаю, что всё живое на Земле, и человек в том числе, желает жить исключительно лишь благодаря наличию инстинкта самосохранения.

– Ира, а ты никогда не задумывалась, что именно из своей деятельности люди, сами того не подозревая, подразумевают под понятием «жить» в его самом что ни на есть прямом смысле?

– Жень, оно включает в себя все виды деятельности сразу. Это – всеобъемлющее понятие.

– Оно не настолько всеобъемлющее, как тебе кажется. Подумай, что подразумевает человек, когда говорит: «я здесь живу». Либо какие сведения предполагают получить, когда спрашивают: «где ты живешь?».

– Это – сведения о месте, где протекают все виды деятельности человека.

– Так уж и все?! Хотя, если иметь в виду такую единицу, как населённый пункт, то ты, конечно же, права. Но я говорю о самом узком понятии местожительства. Вот, к примеру, ты живёшь в этом доме, так?

– Ну, так.

– Ты у нас дама особенная, и в этом доме действительно протекает большинство из твоих родов деятельности. Однако если бы ты работала в другом месте, ты бы не перестала говорить, что живёшь здесь. Так же как если бы ты, скажем, ела в другом месте, ты бы тоже не перестала считать, что живёшь здесь.

Из места, называемого домом, в котором человек ЖИВЁТ, можно отбросить всё, кроме одного. Самая главная и определяющая деятельность для места проживания – это сон. Человек живёт там, где он спит. То есть: