А тут, на Галерее Шепота, да еще и в библиотеке (то есть в старейшей части крепости), они были чересчур назойливы. Жужжали, как стая шмелей, долдонили что-то неразборчивое, издевательски-злобно хихикали.

– Почему только сейчас? – спросил он, рассердившись, когда бурчание стало совсем невыносимым. – И почему вы постоянно мелете вздор, не говоря ничего конкретного?

– Всему свое время, – зазвенело у него в левом ухе. А потом и в правом: – Шейканы всегда умели хранить свои тайны. Но если одна из них выплывает наружу, за ней быстро последуют другие, развязывая наши языки…

– Нет у вас никаких языков, – проворчал Дармос, сложил разобранную пачку бумаг на пол, присоединив ее к другим, и кинул на стол следующую. – Вы просто используете движение воздуха, а поскольку ветер неуловим – он ведь то здесь, то там, – большая часть вашей болтовни тратится впустую.

– Совсем скоро ты станешь одним из нас, – раздался смех, словно выскочивший из только что открытой книги в кожаном переплете. От книги, щекоча нос Дармоса, отделилось облачко пыли.

– Я еще долго проживу, – возразил он. – Мне только что исполнился шестьдесят один год. Вы хотите меня расстроить, потому что завидуете: у меня есть тело из плоти и крови, я умею дышать, ощущать вкус и испытывать разные чувства. Шейканы живут долго, многие из вас об этом еще помнят.

Он вытащил платок и громко высморкался, заглушив настойчивые голоса. После этого некоторое время действительно царила тишина, так что он наконец снова смог сосредоточиться.

Ночь заканчивалась, а он так и не продвинулся ни на шаг. Дармос понятия не имел, что должен искать. А даже если бы и знал, как найти нужные сведения в таком бардаке? Чтобы разобрать все материалы, не хватит и двух суток, даже если бегло просматривать каждую книгу и каждый свиток.

– Лучше бы помогли! – закричал он, разозлившись. – Подскажите, что именно я должен искать?

– А как насчет происхождения нортандерских шейканов? – раздался вдруг отчетливый мужской голос, и правая рука Дармоса потянулась к оружию.

– Фугин! – сказал он, когда его седовласый товарищ вышел на свет. – Ты потерял последний рассудок? Почему ты подкрадываешься незаметно? Я чуть тебя не убил!

– Не так быстро, дружище, – усмехнулся разведчик. – Не забывай, я знаю все твои трюки и, главное, все твои слабости.

– Нет у меня слабостей, – проворчал Дармос. – Так что помоги, если уж пришел. Ты ведь и так все узнаешь, что бы я ни выяснил.

Вдвоем они принялись за поиски генеалогического древа нортандерских шейканов. В узкие окна проникал прохладный ночной воздух. Но через час, когда рассвело, вернулась жара.

Наконец их поиски увенчались успехом. Это был толстый том в кожаном переплете, с листами из гладкой телячьей кожи, даже чернила не побледнели. Вдвоем они углубились в историю Драконокровных из Нортандера.

И лицо Дармоса Железнорукого покрылось мертвенной бледностью.

Отпущенный срок истек, и осада началась. Руорим не исполнил свою угрозу атаковать, по крайней мере пока. Он не торопился. А чтобы защитники крепости не чувствовали себя в безопасности, он чуть ли не каждый день устраивал ложные нападения и проводил со своим отрядом военные занятия. Демонстрируя осажденным свои силы, он насмехался над ними, дразнил.

Некоторые шейканы на самом деле начали роптать, когда перед стенами появился большой караван. Вновь прибывшие разбили солидный лагерь: вспомогательные постройки и большое число палаток, над которыми развивались украшенные головой дракона флаги. Демонстративно выгружались припасы, причем не обычный солдатский рацион, а вино, свежие фрукты, сладости и многое другое. В Шейкуре уже пришлось ограничить нормы продуктов, так что у караульных на стенах и в крытых галереях потекли слюнки. Подобных деликатесов не было с самой весны, а тут такое изобилие. Над крепостью поплыл аромат жареного мяса. Два дня подряд осаждающие шумно пировали, громко хохоча.

– Он вымотает нам все нервы, – мрачно сказал Фугин Дармосу Железнорукому. – А потом, когда подоспеет подмога, они нападут. У меня нет никаких сомнений в том, что Руорим ждет подкрепления. Так или этак, но он сумеет заполучить Шейкур. Как долго ты будешь просто смотреть?

– Пока все не закончится, – мрачно ответил Дармос. – Я не позволю, чтобы Руорим стал правителем Шейкура. Ни за что!

Через несколько ночей караульный уловил недалеко от ворот подозрительное движение. Он позвал капитана гвардии, который, взяв с собой четверых, спустился вниз и выскользнул через вырубленную прямо в скале потайную дверь. Они двигались совершенно бесшумно и смогли подобраться к самым воротам. В свете только что выглянувшей луны капитан заметил стройную фигуру, закутанную в плащ. Он дал остальным знак затаиться, а сам пошел дальше.

И замер, услышав женские всхлипы.

– О, пожалуйста… – плакала незнакомка. – Если меня кто-нибудь слышит… Пожалуйста, впустите меня… Умоляю, возьмите меня к себе… – Она скребла по воротам тонкими, слегка светящимися пальцами.

Быстро приблизившийся капитан приставил ей к спине кончик меча.

– Не двигайся, пока не разрешу! – приказал он. Женщина замерла и от ужаса начала икать:

– По-по-пожалуйста… Умоляю вас, не трогайте меня, я друг! Позвольте мне обернуться, я покажу вам свое лицо.

– Все в порядке. Только медленно… и руки держите так, чтобы я мог их видеть.

Подоспевшие шейканы выстроились в ряд.

Женщина, подняв руки, медленно повернулась и откинула капюшон. Кожа ее в лунном свете блестела, словно белый мрамор, глаза сияли, как звезды.

– Я Вейлин Лунный Глаз, – прошептала она. – Я была гостьей правителя Шейкура, Дармоса Железнорукого. Он знает меня! Пожалуйста, позвольте мне с ним поговорить, я все объясню. Но быстро, пока он не заметил…

Капитан колебался. Но потом все-таки кивнул:

– Хорошо, мы возьмем вас с собой. Но всего одно неверное движение – и вы покойница.

Окружив Вейлин, они отвели ее в Тронный зал, где выставили строгую охрану.

Услышав о происшествии, Дармос не поверил собственным ушам, но сразу заторопился в Тронный зал. Там он обнаружил грациозную эльфийку с длинными волосами цвета пожухлых виноградных листьев и с серыми миндалевидными глазами.

– Вейлин Лунный Глаз, это на самом деле ты! – воскликнул он, ничего не понимая. – Как ты сюда попала? Что случилось?

Эльфийка снова закрыла лицо руками и заплакала.

– Это так ужасно, благородный господин, что я не выдержу, – с трудом выдавила она из себя.

Дармос сделал знак капитану:

– Прекрасная работа, Йореб. Усадите ее за стол, велите принести еды и питья, эта эльфийка – друг моего внука Горена, она была гостьей в Шейкуре.

– Значит, она сказала правду, – заметил Йореб. – Но если вы позволите, охрану я на всякий случай оставлю.

– Вейлин не способна навредить, она целительница, – отмахнулся Дармос. – А от нас она видела только добро, за которое добром же и отплатит.

– Нет, ваш капитан прав, – вмешалась Вейлин. – Вы не должны быть слишком доверчивы, в такие времена нельзя верить никому.

Йореб приподнял бровь, но промолчал. Он подал караульным знак встать около стола и у входа. Вскоре слуги принесли еду и напитки, и эльфийка принялась утолять голод, как будто давным-давно ничего не ела.

Дармос присел рядом и не сводил с нее глаз. Ее лицо было покрыто синяками, старыми и совсем новыми, на запястьях виднелись рубцы, она с трудом двигалась.

– Что произошло? – спросил он.

– Я была пленницей Руорима, – пояснила Вейлин, и лицо ее залилось краской стыда. Она с трудом преодолела желание заплакать. – Уже в Норимаре. Он меня пытал, а потом положил к себе в постель. Теперь у меня не осталось чести… Я никогда не найду мужчину своей мечты, для которого берегла свою невинность…

У Дармоса сжалось горло. Он вспомнил другую девушку, с которой случилось нечто подобное, и все потому, что это допустил он сам. Его ненависть к Руориму заполыхала с новой силой.

– Он вынудил меня стать его наложницей, – продолжала эльфийка. – Когда Хаг и Менор хотели меня освободить, я пошла с Руоримом, потому что только так могла быть уверена, что он сохранит их жизни. До этого он мне сказал… если я буду с ним, он их пощадит… Что мне оставалось делать? – Она перестала владеть собой. – Я никогда не забуду, какое лицо было у Менора! Я видела, как разбилось его сердце, когда Руорим сказал, что я свободна… А я не могла ничего объяснить, не могла даже знака подать… Этого он мне никогда не простит…