Но я медлила. И молчала, будто язык проглотила.

– Ты-ы… – мямлила глупо, – Руслан, ты спрашивал про детей…

Он вдруг положил руки на мои плечи, и заставил посмотреть на него:

– Я люблю тебя. Ты даже не представляешь, как сильно. Я буду любить тебя любую. Хоть с оравой детей. Хоть с целым детским садом, ты слышишь? И если они… Если у тебя кто-то был… Тот, с кем получилось завести ребенка за эти пять лет… Я готов. То есть, мне конечно следует спросить твоего разрешения… Но, если ты будешь не против, я удочерю, усыновлю. Сделаю все что угодно, лишь бы ты была счастлива.

Я вспыхнула спичкой, в неверии смотря на него.

О чем он подумал?! О том, что я забеременела и родила от кого-то другого?

И… готов принять чужого ребенка?

Это осознание тихим и мягким чувством поселилось на сердце.

Готов. Так сильно любит, что простит мне даже ребенка от другого мужчины. Значит… Когда узнает, что у меня есть дочь от него – точно обрадуется.

Это придало решительности:

– Вообще-то ребенок у меня действительно есть, – улыбнулась, а сама вглядывалась в эмоции на лице бывшего мужа. Соврал ли? Не мелькнет ли тень огорчения? Нет, не мелькнет. – И она…

– Дя-я-дя-я-я!… – вдруг разрезал воздух на улице звонкий голос моей любимой дочурки.

Порывисто обернувшись, я увидела, что Ничка заметила нас раньше, чем было нужно.

И с громким радостным визгом она вырвала ладошку из ладони Полины. Сорвалась с места галопом.

И понеслась нам навстречу.

Прямо через дорогу.

Я не успела оценить ситуацию.

Ощутила лишь, как сердце проваливается вниз живота, и перестает колотиться. Нить пульса теряется. Кажется… Навсегда.

Потому что наперерез моей дочери несется машина.

Огромная хищная иномарка на огромной скорости.

И до того, как она собьет мою дочь, бегущую через дорогу, остается меньше секунды.

Я безвольно дергаюсь, уже понимая, что не успею. Ничего не смогу изменить. Не исправлю.

А машина все ближе. И ближе.

За долю мгновения вся жизнь проносится перед моими глазами. Будто это я, а не дочь, там, почти под колесами большого авто.

Я умираю в моменте. Сдыхаю от отчаянной боли, что накрывает рассудок. Пустая душа наполняется одним пониманием – сейчас… Вот сейчас произойдет столкновение, и тогда…

Не в силах смотреть я зажмурилась. А из груди вырвался больной рев дикого зверя. Такой, будто мне на живую выдрали сердце.

Визг шин по асфальту. Но затормозить авто уже не сумеет.

Крики и паника.

Я боялась открыть глаза и вновь посмотреть.

Боялась, что хрупкая жизнь моей дочери уже успела сорваться. А моя… Моя изменится теперь навсегда.

– Господи, я умоляю… – прошептала. И все же… Убрала от лица руки.

Что бы увидеть на дороге Руслана, который накрывал мою дочь своим телом.

Я похолодела. Потому что оба они не шевелились.

Машина затормозила только три метра спустя, оставив на асфальте следы своих шин.

Водитель выбежал, оставив дверцу открытой. И ошалело уставился на мою дочь и Руслана.

Я сделала шаг на дорогу – а казалось, будто в пропасть шагаю.

Живы ли?

И как он за эту секунду успел оказаться рядом с малышкой?

Шла, и боялась смотреть.

Но вот миг… Второй… Третий…

И я увидела, как тоненькая рука моей дочери под тяжелым телом мужчины шевелится.

Жива!

Моя дочка жива!

Это знание триггером заставило с места сорваться!

Я упала рядом с ней на колени. Не знаю что делала – зачем трясла Руслана за могучие плечи. Подняла с земли дочь, прижимая ее к своему телу. А другой рукой тормошила его.

– Слышишь?… Ты слышишь?

Он лежал лицом вниз. И как было страшно перевернуть, и глаза увидеть открытыми, а взгляд застывшим.

Потому на миг я застыла сама, сверля затылок потерянным взглядом.

А в следующую секунду подбежала Полина. Рухнула рядом с нами. Уложила руки на его плечи, и развернула.

Бесконечную секунду спустя мой бывший муж поморщился.

– Господи, жив… – выдохнула я не веря в подобное счастье. И еще крепче прижала перепуганную, а потому молчащую дочку к груди.

– Дядя… спас… снова… – пискнула она жалобно.

– Спас… – Прохрипел Руслан в ответ, хватаясь за голову. – А ты опять привесила скорость, юная леди.

Лишь в этот момент до меня наконец-то дошло.

Руслан спас чужого ребенка! Думал, что спасает чужого ребенка! И все равно, ценой своей жизни, бросился под колеса авто.

– Руслан… – сказала я хрипло, до сих пор боясь от него взгляд отвести.

С трудом бывший муж открыл глаза. Я увидела, что рука, которой он держится за голову, в крови, и со страхом сглотнула.

– Ты спас… Мою дочь…

Он привстал, тяжело опираясь рукой об асфальт.

Посмотрел на Веронику, лупившую испуганными глазами по сторонам. Потом на меня.

– Это твоя дочка?…

– Моя. И твоя. Она наша, Руслан. Ее отец – ты.

20

20

Руслан.

– Она наша, Руслан. Ее отец – ты… – Сорвалось с губ моей девочки, и душе в тот момент…

Расцвели цветы. Шумными водопадами забурлили невероятные чувства. Пузырьками шампанского летели по венам догадки.

И любовь. Острая. Всепоглощающая. Столь мощная, сильная, что не умещалась внутри.

Я забыл о боли в голове, и том, что мигом ранее чуть не отдал свою жизнь за чужую малышку. Чужую? Мою!

Мою Дочь.

Нашу дочь.

Забыл, как нужно дышать. Как говорить. И из груди рвалось какое-то бульканье.

Дочь. У меня есть дочка. У нас.

Вскинул взгляд побитой собаки на свою девочку. Свою Сашку.

– Она?...

– Наша, – кивнула та завороженно, подтверждая то, во что я боялся поверить. Иначе раздерет грудную клетку от счастья.

– Но… Как?... – я смотрел на любимую во все глаза. – Ты ведь… не могла…

Саша дернула плечом. И обняла дочку крепче.

– Чудом.

«Чудом…» – эхом пронеслось в голове.

А потом Сашка будто отмерла. Спохватилась. Дернулась, уместив мои скулы в своих ладонях, и принялась вертеть голову.

– Господи, ты расшиб голову, Руслан. Больно, да? Больно. Погоди, погоди, я сейчас…

Она растерянно огляделась.

А я не мог больше сказать вообще ничего. Какая боль? О чем она вообще говорит?

Я не мог оторвать взгляда, подернувшегося влагой, от белокурой малышки, что прятались у Сашки за спиной. Она с любопытством высовывала свой нос и тоже глядела.

Я хотел сказать ей «Привет». Глупо, да? Глупо, конечно. Как хорошо, что мой голос в конец потерялся, и мое «привет» получилось беззвучным.

Девушка, что стояла рядом с нами набрала скорую помощь. Саша обращалась к ней по имени, и где-то краем сознания я сообразил, что эта та самая, что утром была с Вероникой. Сестра моей бывшей жены. Теперь уже будущей.

Но все это было пока что не важно. Важна только крошка, что сверкала на меня голубыми океанами глаз.

Я протянул к ней руку, боясь прикоснуться. И тут же одернул, потому что пальцы в крови.

Все вокруг суетились, что-то галдели. А я так и сидел на асфальте.

Спрятал грязные пальцы, и, не сдержавшись, все-таки протянул малышке другую руку – чистую. Чтоб ее не пугать.

Скромно смущаясь она с секунду подумала, а потом улыбнулась, очертив яблочки щек и пожала своими пальчиками мои.

– Пивет, дядя, – елозя ножкой в босоножке по асфальту, сказала. – Я хотю сказать спасибо…

– Привет, – ответил я. И голос как у пацана перешел на фальцет. – Пожалуйста.

Сердце бесновалось, грозилось выпрыгнуть из груди. Я продолжал держать малышку за руку.

Так вот почему… Вот почему она целый день из моей головы не выходила. Вот почему я так остро запомнил ее голубе глаза. А сейчас, когда увидел, как на нее машина несется, даже не думал. Просто бросился наперерез, оттолкнул и закрыл своим телом.

Бампер авто больно боднул меня в бок, а когда я падал – поцеловал головой нагретый солнцем асфальт. Но под ее крохотную головку подложил свою руку, лишь бы не стукнулась.