Сапай спокойно развернул свернутую в трубку бумагу, которую принес с собой. Положил на стол, разгладил. Он что-то сказал Федору, но никто из толпы не расслышал. Федор утвердительно кивнул, очевидно соглашаясь со словами Сапая. Кашлянул в кулак, готовясь обратиться к народу. Но в горле застрял комок, нужные слова не шли на ум.
Сапай забеспокоился.
— Ну, начинай же, — вполголоса сказал он.
— Сельчане, — заговорил Федор Кузнец. — Сегодня к нам прибыл председатель волостного исполкома Сапай Тойгизин. Привез нам добрую весть. Он вам сам все объяснит.
— Коли пожаловал, пусть говорит! — послышался грубый голос.
Сапай встал.
— Правильно — коль пришел, говорить буду! — сказал он. — Кому-то мое сообщение придется не по душе, но прошу выслушать меня до конца.
Тут толпа загалдела.
— Что еще там такое?
— Предупреждает, вон...
— Что-то не так...
— Тише! — крикнул Федор.
Все примолкли.
— Так слушайте же! — улыбнувшись, продолжал Сапай. — Все знают, власть Советов — молодая власть. Но кто куда тянет, она разобраться сумеет. Задача этой власти — понять и учесть душевный спрос трудового люда. Нет у нее цели — обидеть того, кто этого не заслужил. Жизнь простого народа — ее жизнь. Она выполнит все, что обещает. Советская власть хорошо знает, что крестьянину земля нужна. Есть земля у крестьянина — он живет, нет земли — он пропадет...
— Знамо так! — послышался чей-то голос.
— Житья нет без земли! — подтвердил кто-то.
— Земля — основа жизни, — продолжал Сапай. — Человек с давних времен бьется за землю. Сколько из-за нее было убийств, сколько войн! Сколько проливалось крови! И вот сейчас мы с вами — хозяева этой земли.
— По сей день за нее деремся! — крикнули из толпы.
— Да, вы правы, деремся по сей день! Но наша народная Советская власть положила конец этой драке!
— Сказывают, в будущем все богатство будет в руках коммунии, правда ли это? — перебил оратора Красноголовый Полат.
— Все перейдет в руки рабочих и крестьян! — ответил Сапай. — Со временем будут общими не только земли, но и фабрики, заводы...
— Тогда, может, и женами нашими будут пользоваться сообща? — съязвил Красноголовый Полат.
На него зашикали:
— Зачем ерунду несешь?
— Помолчал бы, послушал, что умные люди говорят.
Полат оглянулся, ехидно улыбаясь, насмешливо произнес:
— Да, Советы нам хорошую жизнь сулят! В коммунии и жены наши общими будут. Хорошо! А зачем с одной женой жить?! Какой толк! При коммунии сегодня ты мне уступишь жену, завтра он, послезавтра еще кто-нибудь.
— Да что ты все о женах, да о женах! — возмутился кто-то из женщин.
— Хватит чушь-то городить, — поддержали ее подруги.
— Стыдно, не молодой уже! — крикнула Овыча. Поднялся шум. Один старался перекричать другого. Громко спорили женщины. Поднялся Федор.
— Тише! — он стукнул по столу поданной кем-то палкой. — Что ты гнешь в одну сторону, Полат! Дай другим слово сказать.
— А что, я не прав? — нахально осклабился Красноголовый. — Все к этому идет.
Тут не выдержал дядюшка Тойгизя:
— Да постыдился бы ты, охальник! Не мешай! Сапай из волости приехал дело объяснить нужное, а ты поперек горла встаешь...
— Знаем, зачем он приехал! — злобно выкрикнул Янлык Андрей.
Толпа загудела.
— Может, ты и умней всех себя считаешь, но послушай других.
— Ишь, он знает, а другие не знают!
— Очень уж ретивый...
— Говори, говори дальше, Сапай! Слушаем тебя.
— Да я и приехал поговорить! — улыбаясь, сказал Сапай. — Старики знают: невысказанное слово на грудь камнем ложится.
Что-то снова попытался выкрикнуть Полат, но на него снова цыкнули.
— Да тише, — вдруг закричала всегда робкая Пиалче. — Что вы расшумелись?
На молодую женщину оглянулись, одни — с одобрением, другие — возмущенно.
— Не будем отклоняться от важного вопроса, — сказал Сапай, когда люди поуспокоились. — Попозже проясним вопрос и об общем хозяйстве.
— Может, и правда жены теперь общими будут? — выкрикнул из толпы Янлык Андрей.
— А может, твоя и сейчас не против! — быстро нашелся кто-то.
Казалось, воздух содрогнулся от хохота.
— А твоя пойдет на то, чтобы каждый день менять мужей? — задал вопрос Сапай. — Лучше спросить самих женщин! Пусть скажут! Вы пытаетесь их оскорбить. Зачем вам это? Никто никому не дает такого права. Всех женщин Советская власть уравняла с мужчинами. А получившая права, равные с мужчинами, она еще подумает — остаться ей женой такого мужа, как Полат, или уйти к другому. При Советской власти закон не разрешает издеваться над женщинами! Тронь попробуй — быстро призовут к ответу. Теперь понятно? — Сапай сел.
— Понятно!
— Все ясно!
Янлык Андрей и Полат пытались еще что-то кричать, но их уже никто не слушал. Оба заметили, что Каврий ими недоволен. Он, перекосив лицо, дернул Янлыка Андрея за полу.
— Перестаньте вы! — сказал он. — Будьте умней. Что врагов дразнить зазря?
К столу, расталкивая всех, пробралась немолодая женщина.
— Можно мне сказать несколько слов, Сапай? — спросила она. — Какой-то тут плохой разговор завели.
— Конечно, выкладывай, что думаешь.
— Ты, Сапай, начал о земле... Это всем нам близко. Коли начал — договаривай! Не слушай тех, кто за бабьим подолом бегает. Женщин-то сейчас много, мужчин мало. Они, как мы понимаем, за свободу бьются. А вот эти, что заняты мыслями, как с женами будет... Пусть они еще хоть одно слово скажут против того, что ты говоришь, повесим их вниз головой на церковном кресте. Они сами давно мечтают баб общими сделать. Андрей-то — дело прошлое — при живой жене приставал ко мне, да не отломилось! Не тут-то было! Пусть спасибо скажет, что после нашей встречи... той... инвалидом не остался. Теперь как только завидит меня — тут же бежать. Боится, что я свое исполню...
В толпе захохотали. Андрей оторопел, залился краской. Почему-то и Полат Красноголовый растерялся. На них все оглядывались, подталкивая друг друга, перекидывались шутками. А женщина, так резко выступившая против Андрея, стояла руки в боки и хохотала вовсю. Общий смех перекрыл все голоса. Будь нора под ногами Андрея и Полата, они шмыгнули бы в нее от позора: вид у них был жалкий, сконфуженный.
Мало-помалу крестьяне от них отвернулись, и вновь все внимание сосредоточили на Сапае, который снова встал и постучал по столу.
— Я начал с того, — заговорил Сапай, — что Советская власть — власть народная. Значит — наша. Значит — думает о нас. Вот доказательство — Декрет о земле.
— Какой такой Декрет?
— Указ, — объяснил Сапай. — Подписан этот Декрет самим Владимиром Ильичей Лениным. — Он показал на бумагу, лежавшую перед ним.
Крестьяне забушевали.
— Читай!
— Что же ты тянешь?!
Но Красноголовый Полат и здесь возразил.
— Как это — читай?! — завопил он. — Нам самим надо посмотреть! А может, мы сами почитаем! И потрогать должны. А может, бумага фальшивая! Пусть каждый, кто умеет, прочтет, — кричал он, все более распаляясь. — А кто грамоту не знает, тому расскажем.
— Да будет орать-то! — утихомиривали его соседи. — Ты что как с цепи сорвался?!
Сапай молча передал документ стоявшему возле него пожилому мужчине.
— Посмотрите! Убедитесь! я от вас ничего не скрываю, сам ничего не придумываю.
Бумага пошла по рукам. Ее рассматривали со всех сторон, словно диво какое, даже неграмотные впивались глазами в буквы, пытаясь разгадать, что за ними.
— Кажись, не фальшивая! — важно сказал один из стариков.
— Настоящая, — подтвердили другие.
— Подлинная.
— Не зря все написано по-печатному!
— А вот здесь сам Ленин руку приложил! Смотрите: Ленин.
Красноголовый Полат насмешливо улыбнулся:
— Ну, а что в ней? Бумага как бумага.
Вдруг притворно возмутился Каврий.
— Эй, вы, тише! — поднял голос и тут же нагнулся к Красноголовому, зашептал ему на ухо: — Хочешь уцелеть, молчать надо. Болтовней все можно испортить, жизни лишиться. Не понимаешь, что ли?
