— Уважаемый, откуда вы родом? — осведомилась она.

Йыван охотно ответил:

— Издалека. Мариец я.

— Мариец? Я еще ни разу о таком народе не слыхала, — проговорила хозяйка.

— И я впервые слышу, — удивилась соседка.

— Родился я за Волгой, в лесном краю, — пояснил Йыван.

— О Волге-то знаем, — сказала хозяйка. — Диво дивное, сколько разного народа на земле живет!

— Да, народу разного на земле видимо-невидимо! — перебила старушку соседка. — Но иной раз совсем чужой становится близким. Вот, к примеру, мой сын сейчас на фронте. Он солдат и дерется с немцами. Увижу солдата — душа замирает. Не могу не поговорить. А Вы — офицер. Дай, думаю, подойду. Может, сына моего видел. Не зря же говорят, гора с горой не сходится, а человек с человеком нет-нет да и встретится. В жизни ведь все может случиться. Сын мой на меня очень похож: смуглый, черноглазый, курчавенький такой. Ростом чуть меньше Вас будет...

Йыван не знает, что и сказать. Что ответить? Как объяснить женщине: на фронте, если столкнешься, и своего знакомца-то не узнаешь. Как рассказать, что бой — не прогулка по улице в праздничный день. А соседка пытливо заглядывает Йывану в глаза, ждет слов «видел», «встречался».

— Может, припомните? — в ее голосе столько мольбы и надежды.

— Все бывает, — осторожно ответил Йыван. — Трудно припомнить. Другое дело, если бы были в одном эскадроне. Там каждого по имени знаешь. А ведь в армии людей десятки тысяч...

Йыван рассказал, что на фронте был давно. Учился. За это время столько воды утекло! Что-то он еще говорил, успокаивал. А женщина все расспрашивала, все надеялась. Пыталась что-то важное для себя узнать. Мать остается матерью! У нее душа не на месте. Тоскует о сыне своем. Она может бесконечно расспрашивать, бесконечно слушать. И о сражениях, и о минутных передышках.

Хозяйка Йывана пошла к себе. Соседка, узнав, что офицер хочет чаю, немедля забежала в дом, принесла самовар и тарелку с коврижками.

В комнате она поставила самовар на пол, а тарелку и чашку, недоуменно оглядываясь, держала в руках. Вновь появилась хозяйка.

— Как же чай-то пить станете? — спросила соседка.

— А, на полу! — беспечно ответил Йыван.

— На полу?!

— Да не все ли равно где? Лишь бы чай был...

Йыван сел, сложив ноги калачиком. Жажда его мучила — он пил чашку за чашкой, соседка только успевала наливать. А самому было забавно — пьет чай с коврижками, сидит на полу по-турецки. Тихо. Спокойно, будто и войны никакой нет. Нигде кровь не льется.

Женщины ушли. Йыван поднялся, потер онемевшие от непривычной позы ноги и вышел на улицу. Случайно оказался на базаре. Базар — маленький, невзрачный, под стать городку. И продавцов и покупателей по пальцам можно пересчитать. И торгуют ерундой какой-то. Еды нет. Все больше продают вещи, уже поношенные, потертые, да какие-то крючки, болты и ручки для хозяйства.

У забора — чуть подальше — Йыван увидел две подводы. Старики и женщины крестьянского вида, сбившись в кучку, о чем-то вели оживленный разговор. Лица как у заговорщиков. Йыван заинтересовался, подошел. Близок был ему деревенский люд, волновали сельские заботы.

— О чем, миряне, речь ведете? — спросил Йыван у старика.

Он вздохнул. Все уставились на неожиданно подошедшего офицера.

— Сено пропадает... На корню гибнет... скосить бы его, — выступила вперед полная женщина. — Самодур большой был наш барин. Совсем недавно кто-то его усадьбу поджег, а управляющего убили. Наш барин бросил все и подался неизвестно куда. Вот мы и решили хозяйничать сами. Луга обширные, а косить кому? Мужиков молодых не осталось, всех война заграбастала.

— У меня силушки нет, — вступил в разговор другой старик. — Мне уже косу не поднять. А что бабы? Какие они косцы? Ведь у многих в хозяйстве какая-никакая скотинка, а есть. Только и побаловать ее хорошим сеном, пока барина нет. Вернется — и опять все пойдет по заведенному кругу.

Йыван вслушивался в слова стариков. Ну и чудеса! Крестьяне набрались смелости хозяйничать в имении своего барина. Да было ли когда такое?! Что, если помочь? Солдаты мои без дела. Может, послать их на сенокос? Да что получится только из всего этого?

— А вдруг барин приедет? Что делать тогда будете? — Йыван знал, чего стоит барский гнев.

— Э-э, — протянул старик, — сто бед — один ответ.

— А сколько работников-то вам нужно?

— Да где их найдешь? — вступила в разговор молодая женщина.

— А ежели я поищу?

— Если найдешь, цены тебе не будет.

— А сколько надо-то?

— Сколько, сколько... Откуда ты их возьмешь-то?

— Двадцать пять душ хватит? — спросил Йыван.

Собеседники его удивились.

— Двадцать пять? Куда нам столько!

— Народ нежадный, — засмеялся Йыван. — Кормили бы да давали бы табаку. Больше ничего не спросят.

— Да ты не шутки ли шутишь? — спросил один из стариков.

Женщина взяла Йывана за рукав.

— А ты, сынок, не обманываешь?.. Господи, скосить бы побыстрее луга, пока барина нет. А то и места не осталось, чтобы скотине можно было травки нащипать.

— Обманывать-то мне какой смысл? Пойдемте...

Йыван зашагал к казарме, а сам все размышлял: «Что же это делается на свете?! Спокойствия нигде нет: ни на войне, ни в тылу. Крестьяне против барина поднялись, добро его растаскивают. А если барин вернется? Что с ними станет? Э, да что думать об этом!.. Помочь надо, а там будь что будет».

Предложение командира несказанно и удивило и обрадовало солдат. Они все из разных деревень. Им любое крестьянское дело по плечу. А тут сенокос. Да еще в барском поместье хозяевами побудут. Кому рассказать — не поверят.

Помочь крестьянам вызвались все. Руки горели по забытому делу, да и любопытство разбирало — крестьяне не боятся барским добром распоряжаться. Ну и дела! Наспех собрали вещички и поспешно пошли вслед за Йываном. А крестьяне уже подогнали поближе подводы. Уселись все разом. И смеются, будто на праздник едут.

Йыван тоже поехал. Все-таки он командир. Должен же знать, где его солдаты. За каждого головой отвечает... Да и самому охота большая поучаствовать в таком необычном деле.

Барское поместье большое было и богатое. В деревне молодцам все пришлось по душе. Места оказались на редкость красивыми. Но долго оставаться здесь Йыван права не имел. Нельзя далеко отлучаться от управления конного запаса. Депеши с приказом могут прийти. Надо быть в курсе дела.

Уезжая, строго-настрого приказал солдатам, чтобы вели себя достойно.

— Рады стараться, ваше благородие! — вразнобой ответили солдаты. — Мы барину живо луга оголим. Пусть потом распаляется.

Йыван вернулся на квартиру, в свою пустую комнату. И ел он на полу, и спал на полу, подстелив шинель и ею же прикрываясь.

На третий день хозяйка провела к только что проснувшемуся постояльцу двух крестьянок. Внимательно и остро оглядела гостей Йывана и вышла.

Ехали они из деревни на базар и по дороге заглянули к офицеру с лукошками в руках — рады были крестьяне в барском саду похозяйничать всласть.

— Мы вам клубники принесли... С барского огорода. Угощайтесь.

Йыван растерянно поблагодарил. Куда ему два лукошка, доверху наполненных благоухающей ягодой?! Вовек одному не съесть...

— Большое вам спасибо, — повторял он несколько смущенно. — Зачем мне столько?!

— Кушайте на здоровье. Ее в барском огороде столько, что на три деревни хватит.

— Спасибо. А барин-то еще не объявился?

Женщины улыбаясь смотрели на офицера.

— Нет, пока не объявился. Извини, сынок, но мы торопимся, — оказала одна из них. — Вам солдаты кланяются. Говорят, такое житье им и не снилось. С базара к вам зайдем за лукошками. Опростайте, пожалуйста, они в хозяйстве нужны.

— Хорошо, хорошо. Конечно, освобожу...

Как только крестьянки ушли, в комнату вбежала хозяйка.

— Где это вы клубнику купили? — удивилась она. — Зачем так много? Ведь портится она быстро.

— Не покупал я. Мне в подарок принесли.