Пролетели они быстро, и снова начались нелегкие будни. Конечно, офицерскую волю с солдатской лямкой не сравнить. Уж кто-кто, а Йыван это понимал. Он знал также, что жизнь солдат-кавалеристов мало чем отличается от пехотинцев. И те и другие живут в казармах. И клопов, и вшей там предостаточно. Не ново все это Йывану. Сам побывал в подобной шкуре.

Когда проходил обучение в Казани, не только усвоил военные премудрости, но получил у санитарного врача Лурье рецепт — как бороться со вшами, с этим подлинным злом в солдатской жизни.

Приступив к своим офицерским обязанностям, Йыван в первую очередь заказал, сколько мог, лекарства и раздал его солдатам. Бедолаги, применяя полученное от Йывана средство, с облегчением вздохнули. К Йывану прониклись уважением — оценили, что он понимает их нужды. Спокойный, вежливый в обращении, Йыван вскоре заслужил любовь своих подчиненных. Они-то знали, что Йыван сам был солдатом, воевал. Поэтому может и посоветовать что-нибудь толковое, и рассказать интересное.

Никто бы не мог поверить, глядя на спокойного, уравновешенного офицера, что в душе его идет борьба — он мечтал связаться с кем-то, кто мог бы показать ему правильный путь, по которому надо идти. Иногда ему казалось, что солдаты собираются по два-три человека, что-то горячо обсуждают, но при его приближении тотчас настороженно умолкают. И все-таки Йыван почуял что-то.

Листовка Яниса натолкнула его на мысль, что и в солдатских массах, возможно, есть люди, которые говорят правду о царе, о порядках в России. Но Йыван боялся заводить разговоры с офицерами, а к нему никто с подобными вопросами не обращался.

Дни шли за днями. Йыван весь в заботах, о своей хорошенькой подруге он и думать забыл. Товарищи несколько раз предлагали пойти посидеть, выпить у местного парня, с которым ненароком завели знакомство, Йыван только отмахивался — не до развлечений теперь.

Незаметно подошла весна. Приближалась пасха. Йыван надеялся в праздничные дни побродить по Перми и ее окрестностям. Рассчитывал на то, что ему удастся познакомиться с кем-нибудь из местных.

Но именно на пасху маршевая рота Йывана вместе с другими погрузилась в вагоны. Йывану сказали — их отправляют на Северо-Западный фронт. Сколько собралось провожающих на перроне — не протолкнешься! Женщины плакали, даже мужчины смахивали слезы. Кое-кто из солдат-пермяков, которых провожали родные, вытирал глаза.

Поезд тронулся. Вскоре город остался позади. Солдаты разместились по нарам. А в офицерском вагоне стоял запах коньяка, дыма. Было шумно. Шли разговоры о положении на фронте. Высказывались самые противоречивые мнения, но в одном были едины — большие потери несут обе стороны.

Тучный подполковник, сидевший у окна, вдруг вспылил:

— Да, на войне большие потери, господа. Но самое скверное в том, что развал дисциплины в армии всему виной. Ослушание, неподчинение и даже дезертирство!

— Да, дисциплина в армии оставляет желать лучшего, — согласился с ним рядом сидящий холеный штабс-капитан...

В предместье Риги был получен приказ выгружаться из вагонов. Все понимали, что остановка эта временная. Кое-как устроились с жильем. Солдат поместили в пустующие казармы — было тесно, душно, темно.

Йыван решил пройтись и случайно попал в хозяйственную часть полка — как бывший кавалерист, он не мог равнодушно видеть лошадей и подошел к стойлу. Обратил внимание, что лошади не ухожены, стоят в грязи и, по-видимому, плохо накормлены. Он разыскал начальника хозяйственной части.

— Господин подполковник, разрешите обратиться, — сказал Йыван после положенного приветствия. — Лошади содержатся плохо, у одной кобылы сбруей натерта шея...

Изумлению подполковника не было предела.

— Да как Вы смеете? — возмутился он. — Вам-то что? Своим делом занимайтесь! Какая дерзость — вмешиваться...

Йыван не растерялся:

— Ваше Высокоблагородие, прошу прощения. Понимаю, что встрял... Но не могу смотреть, когда лошадей мучают. Конь — не машина, но и та ухода требует. Коли за лошадьми хорошо ходить, они и жить дольше будут. А ведь так какая польза! Сколько их на войне поубивало... Их беречь бы надо.

Начальник хозяйственной части уже с интересом посмотрел на молодого офицера. Гнев его погас.

— Вы, пожалуй, правы. Видно, понимаете толк в лошадях...

— Я бывший кавалерист, господин подполковник, теперь служу в пехоте.

— Кавалерист? — Подполковник удивленно поднял брови.

— Так точно, больше года служил в кавалерии. Прошел курс по уходу за лошадьми. Знаю, как с ними обращаться. Чистил, лечил их. И в вагонах перевозил. А уж в седле дни и ночи проводил — никогда у моей коняги не было ни одной потертости.

Подполковник обрадовался:

— О, Вы для нашей дивизии находка! Сейчас мы очень нуждаемся в человеке, который бы нам помог. Мы запрашивали к себе кавалериста — знатока лошадей, представьте — не дают. По-видимому, офицеры, подобные вам, везде нужны. А нам для обоза надлежит получить и доставить в часть двести шестьдесят лошадей из конного запаса. А ежели Вас послать для выполнения этого дела?..

— Я бы не отказался, господин подполковник! — улыбнулся Йыван. — Отдайте распоряжение.

Строевой полковник поддержал просьбу начальника хозяйственной части.

— Ваштаров очень исполнительный. И дисциплину знает. И то, что бывший кавалерист — правда. Немало часов провел в седле.

Приготовив документы, с командой из двадцати пяти человек Йыван отправился за лошадьми для дивизии. Йыван с солдатами без особых приключений добрался из Риги до Нибеля Витебской губернии. Военный комендант города поместил командированных в казармы, а Йыван получил ордер на квартиру.

Устроив своих солдат, Йыван отправился в управление конного запаса. А там оказалось немало таких «охотников» за лошадьми, как он. Они требовали коней — за войну породистых лошадей почти всех поизвели.

Пожилой подполковник, узнав, что Йывану для дивизии нужно свыше двухсот пятидесяти голов, задумчиво почесал затылок.

— Подождать придется! — вскинул он глаза на Йывана. — До вас еще тридцать семь требований. Вы, бывший кавалерист, знаете — в сегодняшней войне кони не только для кавалерии нужны, без них артиллеристам никак не обойтись. Артиллерии мы лошадей отправляем срочно, без промедления. Но ей все равно не хватает. Знаете, какие неприятности терплю?! А вам ждать придется долго. Может, больше месяца.

Не обрадовало Йывана такое сообщение.

— Ну что ж, будем ждать.

Зашел он к своей команде, сказал, что дело плохо. Потом отправился по адресу, указанному в ордере.

Домишко оказался неказистым. Пришельца встретила хозяйка лет семидесяти пяти. На вид очень старая — седая, морщинистая, приземистая. Но Йыван заметил — глаза у нее были острые и живые. Она исподтишка внимательно изучала Йывана.

— Сейчас, сейчас! — приговаривала она.

Внимательно и долго разглядывала ордер — скорее всего грамоты совсем не знала.

Комната оказалась чистенькой, недавно побеленной, но мебели в ней Йыван не увидел — ни койки, ни стола, ни стульев.

— Такая вам подойдет? — спросила она, стараясь выказать любезность и внимание.

— Прекрасное жилье, — ответил Йыван.

Он крякнул, весело посмотрел на хозяйку, чем, видно, немало ее озадачил. Улыбаясь, оглядел пустую комнату и с озабоченным видом вышел во двор, сел в тени на врытую в землю скамейку.

— В пору сенокоса всегда тут такая погода, — семеня вслед за постояльцем, сказала старуха. — На солнце жарко. С утра печет — духота.

— Жарко, — согласился Йыван. — Хорошо бы чайку.

Старуха выразила на лице живейшее сочувствие.

— Предложила бы сама, да вот самовара-то нету, — сказала она, преданно глядя на офицера.

По ту сторону плетня показалась сухонькая женщина, очевидно соседка. Увидев офицера, подошла к забору, любезно поздоровалась.

Йыван кивнул в ответ, внимательно оглядел женщину: в беленьком платочке, но платье на ней изрядно поношено. По виду ей было лет около пятидесяти.