Триста лет эта земля не знала покоя. Подумать только, сколько крови пролито было при взятии Казани! А сколько людей под этим камнем? Сейчас точно и представить нельзя.

Но что были те войны по сравнению с этой? Сколько будет еще братских могил?! Почти в каждой семье оплакивают погибших. Тысячи не вернутся, тысячи окажутся погребенными в сырой земле. А с кого спросить? Кто вынудил людей на такое варварство?

Впереди показались высокие каменные стены казанского кремля. А вот и сам город раскинулся со множеством церквей и мечетей, с узкими и широкими улицами, с дымящими заводскими трубами — шумливая, беспокойная Казань.

Вот и вокзал. Поезд остановился там, откуда Йыван отправлялся на фронт. А чуть пораньше провожал своего друга, ссыльного Яниса Крейтусса, в далекую Латвию.

Он сейчас и ведать не ведает, как сложилась у Яниса судьба. Кто знает, может, друг воюет, а может, и нет его на свете! На фронте жизнь недорого стоит. Вестей от Яниса не получал, хотя сам посылал несколько писем. И сестра его ответила, что понятия не имеет, где он.

Город встретил Йывана суматохой, шумом, криками. Здесь Йывану все знакомо. Он не спешил, шел, стараясь никого не толкать, с любопытством озираясь по сторонам. Большинство лавок было закрыто, даже окна забиты досками. На мостовой слоем лежала грязь, валялись окурки, обрывки газет. Дома выглядели унылыми, облезлыми.

Шагает Йыван, вспоминает былое. Вот и казармы, где он вместе с другими призывниками дожидался своей участи. Казарма совсем не изменилась. И сейчас так же, как тогда, наверное, маршируют по двору солдаты, проходят обучение, так же безотказно бегают взад-вперед, выполняя приказы командира. Кто знает, может, и вшей они так же кормят, как кормил в свое время Йыван.

Йыван даже приостановился. Вспомнил: новобранцев, прибывших из Царевококшайска, здесь принял тогда дежурный офицер Новиков.

— Наверное, ты, Новиков, и по сей день здесь же обитаешь, — пробормотал Йыван, шагая вдоль стен казармы. — А я вот побывал в огне сражений и, избежав смерть, снова вернулся в Казань. Но теперь учиться буду. Стану, как ты, офицером. Йыван усмехнулся. Вдруг до ушей долетела отвратительная брань. «Поди, такой же Новиков солдат учит», — подумал он и снова горько усмехнулся.

Йыван миновал казарму. Перед ним вырос большой каменный дом, парадная дверь на улицу была закрыта. Это и есть школа — Йыван помнил. Но почему-то вывески не было.

Он оглядел себя, поправил погоны, пригладил волосы, кашлянул в кулак, чтобы прочистить горло. Распахнул тугую дверь. За нею никого не увидел. Перед ним лестница на второй этаж. Стал медленно подниматься по ступенькам. Вниз навстречу ему сбегал офицер.

— Осторожно! — невольно вырвалось у Йывана. Спохватившись, отдал честь.

Офицер, оказавшись ступенькой ниже, оглянулся. Откозырял тоже. Бывает же такое совпадение! Йыван узнал Новикова. «Вот это да!» Но чувство собственного достоинства не позволило Йывану признать старинного «знакомца». Он, не оглядываясь, стал подниматься по ступенькам.

Занятия в школе проходили незаметно. Ученье, хоть курс и был ускоренным, легко давалось Йывану. Но душа была неспокойна: никак не мог навестить родных, хотя до дому было рукой подать. Он пуще прежнего рвался в родную деревню, однако режим в училище был установлен строгий. Решил ждать окончания — авось выпадет денька два-три отпуска.

Так и произошло. Незаметно минули три месяца. Началась зима. Выстроили всех прошедших курс обучения и объявили им высочайший указ о присвоении чина. Бывший солдат-кавалерист стал прапорщиком, получил офицерское обмундирование. Четырем новоиспеченным офицерам дали назначение в Пермь, в запасной пехотный полк. Среди них и Ваштаров.

День был воскресный. Солнце светило вовсю, но слегка морозило. До отъезда в Пермь оставалось несколько дней. Йыван собрался в Нурвел, но раньше решил заглянуть на базар. Может, что-нибудь увидит подходящее для подарка матери и сестре.

— Давайте дойдем до базара, — предложил Йыван своим однокашникам.

Те согласились. Молодые офицеры, впервые в форме, дружно зашагали по улице. Недавно выпавший снежок поскрипывал под ногами. Встречные оглядывались, а о девушках и говорить нечего: иные замирали на месте и смотрели вслед четырем подтянутым, бравым офицерам.

На базаре — тьма народу. Даже воздух, казалось, дрожит от говора. Продают, покупают, торгуются, спорят! Проходят друзья по торговым рядам, спрашивают цену, торгуются для виду, но покупать ничего не покупают. Ничего подходящего не видят. Разве что курево, но курящего-то среди них и нет.

Издалека окликают молодых офицеров лавочники, расхваливая свой товар. Но Йывану ничего не нравилось — все казалось каким-то пыльным, залежавшимся. Йыван надеялся увидеть кого-нибудь из родной деревни. В воскресный день могли сюда приехать по санному пути односельчане, Йыван весь базар прочесал вдоль и поперек. Сколько ни смотрел, никого не встретил. А ведь добираться до Нурвела нелегко, тем более что зима пришла вьюжная, снежная.

Друзья выбрались из базарной толчеи, идут по улице, переговариваются, шутят, а прохожие оглядывают с любопытством веселых парней в военной форме: ай да красавцы! Ай да молодцы!

Совсем недалеко от школы Йыван заметил идущего навстречу офицера. Вот судьба-злодейка! Опять Новикова послала, а видеть его Йывану совсем не хочется. Отдали честь. Новиков любезно улыбнулся, остановил Йывана вопросом:

— Скажите, пожалуйста, не Ваштаров ли Вы?

— Так точно, Ваше благородие.

Новиков даже просиял, словно увидел любимого друга. Пошли расспросы: чем занимался, где побывал, куда служить направлен. Однокашники молча слушали вопросы Новикова и ответы Йывана.

— Скоро и меня отправят на фронт, я слышал, там положение тяжелое, — вырвалось у Новикова, когда Йыван рассказал ему о том, что даже по Восточной Пруссии гарцевать пришлось.

— Ничего не поделаешь, такова судьба, — сказал Йыван. — И мне снова не миновать порох нюхать.

— Вам-то привычно... — многозначительно протянул офицер. — Вы люди бывалые.

— И бывалому человеку на войне нелегко, — вмешался в разговор друг Йывана.

— Война есть война, — добавил другой — Не к теще на блины попадешь. Пуля не разбирает, кто бывалый, а кто новичок. Нет слов, тот, кто сражался — человек более опытный. И законы войны ему уже знакомы. Но пуля — дура. Никаких законов не признает.

Ох, как Новикову захотелось порасспросить своих неожиданных собеседников! Набивался в гости, и вечером пришел в казарму. Долго беседовали теперь как равные. Новиков вспомнил старое время и в разговоре нечаянно проговорился, что ему было приказано особо наблюдать за Ваштаровым — ведь Йыван был замешан в деле дровосеков — принудили-таки богатого купца заплатить им сполна за работу. Йыван только грустно улыбнулся. Он знал об этом еще тогда — его и в армию-то отправили за это. Засидевшись допоздна, Новиков ушел только после вечернего отбоя.

Йывану Новиков был неприятен. Вот человек, как с гуся вода — будто и не было между ними вражды, ненависти, унижения. Зато Йыван ничего не забыл, все помнит...

Трем офицерам, что вместе с Йываном были направлены в Пермь, тоже хотелось побывать дома, повидаться с родными и близкими. Если им не воспользоваться этими днями отпуска, другой случай может не представиться. Все четверо решили разъехаться по родным местам. Обговорили, когда встретиться, обусловили точно час — не только день. Решили, что если немного запоздают — авось обойдется.

Сказано — сделано. Йыван решил идти в Нурвел пешком, да и другой возможности добраться не было — земляков он так и не встретил. Погода выдалась не очень морозная, хоть и декабрь на дворе. Надеялся: попадется кто-нибудь на санях — не объедет. Так и вышло — на полпути догнал его крестьянин, с прибаутками доставил в Царевококшайск. Добрых людей немало на дороге. На вторые сутки, к ночи, молодой офицер оказался в Нурвеле.

Йыван увидел свой дом и задохнулся от счастья. Каким сказочным показался он в эту зимнюю ночь: крыша в снегу, деревья окутаны инеем, и дорожка к дому расчищена, Йыван открыл ворота, вошел в знакомый до боли двор, поднялся на крыльцо, робко постучал.