Однажды, гуляя по лугу, Янис увидел конный отряд — в полном снаряжении. Поинтересовался, куда воины путь держат. Ответ офицера его ошеломил — кавалерийский отряд направляется к прусской границе. Что бы это значило?! «Хватит разгуливать, — решил Янис. — Надо срочно отправиться в город. Найти друзей и все выяснить».

Придя домой, он торопливо собрался и, захватив мешок с нужными ему вещами, простился с назваными родителями, поцеловал погрустневшую сестренку... Пообещал скоро вернуться, объяснять, почему так быстро уезжает, не стал. И Марианна, и ее муж недоумевали:

— С чего это Янис так нежданно-негаданно уехал? Не успел отдохнуть после стольких лет скитаний, и уж опять куда-то его потянуло! Задумал что-то, не иначе, но зачем скрывать?

Зайга долго ходила с мрачным лицом — показалось обидным, что брат уехал так неожиданно. В городе Янис сразу отправился к своему бывшему однокашнику по семинарии.

— Эдуарда нет дома, — сказала Янису соседка, с любопытством оглядывая незнакомого парня. — Он на похоронах.

— Кто же умер? — растерянно спросил Янис.

— Вольдемар... умер, — сказала она неохотно. — Вместе они работали... Товарищи. А вы кем Эдуарду будете?

— Я с Эдуардом учился. Зовут меня Янис Крейтусс... — Янис задумался и медлил уходить.

Соседка Эдуарда, заметив у незваного гостя мешок с вещами, спросила, откуда он приехал. Узнав, что издалека, предложила подождать возвращения Эдуарда в его комнате.

— Она не заперта... Мы живем дружно.

Но Янис отрицательно покачал головой. Он вынул из кармана бумагу и карандаш, черканул две строки, протянул старухе:

— Пожалуйста, передайте ему, когда вернется. Очень прошу — не забудьте. Может, нам не придется свидеться.

— Обязательно передам, — пообещала женщина. — А может, еще что-нибудь накажете. Да не спешите, попейте кофе. С дороги ведь.

— Нет! Нет! Я тороплюсь. Все написал... Не хочу вас обременять... Да и не голоден я.

Янис вежливо попрощался с соседкой Эдуарда и теперь уже не спеша направился к центру города, хорошо ему знакомого. Спешить-то ему, сказать по правде, было некуда. Долго раздумывал, что предпринять.

Примерно через полчаса он замедлил шаги у чугунных ворот обширного двора. Спустился по лестнице в подвал большого здания, постучал в маленькую дверь дворницкой. В щелку выглянул хозяин комнаты — глубокий старик. В нем Янис с трудом узнал своего давнего знакомого дядюшку Гунара, с незапамятных времен работавшего дворником. Несколько лет назад Янис, когда учился, частенько посещал подвальное жилье старика.

— Кто ты? — спросил дворник, всматриваясь в Яниса, — Зачем пришел?

— Я ваш старый друг — Янис Крейтусс.

— Кто? Кто?

— Я-нис Крей-тусс! — повторил по слогам пришелец.

— Плохо я вижу. Ну, проходи, проходи! Авось не враг.

Дверь скрипнула, широко распахнулась. Перед Янисом предстал дядюшка Гунар. «Если бы встретил на улице, вряд ли узнал бы старика!» — мелькнула мысль.

Гунар выглядел маленьким, сухим и древним; волосы, и прежде с большой проседью, теперь побелели совсем, морщин на лице прибавилось.

— Входи, входи, сынок! Рад, что пришел навестить старика, — говорил дядюшка Гунар, пропуская Яниса вперед. — Будь гостем!

Янис огляделся. Не только хозяин показался ему постаревшим, но и комната гораздо меньше, чем прежде. Ведь немало времени прошло с тех пор, как Янис был здесь последний раз.

— Что-то я запамятовал, не узнаю тебя, — сказал старик.

Янис увидел, что собеседник его еще дряхлее, чем показался с первого взгляда.

— А мы хорошо знакомы, дядюшка Гунар. Помнишь, несколько лет назад в этой комнате скрывался парень... Неожиданно сюда нагрянули жандармы, надели ему железные наручники и увели. Ты вступился за своего гостя... За это и поплатился. Один из жандармов толкнул тебя, ты отлетел вон в тот угол!

— А как же не помнить! — старик словно проснулся. — Помню как вчера — всю жизнь не забуду Пария звали Янисом, а по фамилии Крейтусс. Тогда его и увели в тюрьму. Каждый день я туда ходил, еду пытался передать. Но ее у меня ни разу не приняли и самого на свидание не пустили. А потом сказали, что Янис Крейтусс расстрелян, похоронен на тюремном кладбище возле кирпичного забора. Ну, таких не щадят! Тут же расстреливают! Там у тюрьмы Янис покоится вот уже несколько лет. Место мне добрые люди указали. И поныне хожу на могилку. Ни одного воскресенья не пропустил, особенно летом, чтобы я не поставил бы в его память свечку. В прошлое воскресенье на кладбище тоже побывал.

Янис с удивлением слушал старика, пытался перебить, но Гунар продолжал:

— Уж очень хорошим парнем был. Помогал мне работать. К другим родные сыновья так не относятся! Тяжелого мне поднимать не разрешал.

Старик умолк, и Янис смог наконец заговорить:

— А ты ошибаешься, дядюшка Гунар, кто-то сказал тебе неправду.

Старик нахмурил брови:

— Это ты о чем?

— Жив твой Янис. Он сейчас стоит перед тобой.

— Ты, сынок, ври да не завирайся! — вспылил старик. — Убит Янис.

— Янис Крейтусс — это я.

— А я говорю — нет на свете Крейтусса. Расстрелян.

— Да поверь мне, дядюшка, это я...

— Не шути, сынок, над старым человеком, не бери греха на свою молодую душу. — Хозяин всматривался в гостя. — А ну, подойди поближе к окну. Хоть оно и подвальное, а все свет дает.

Янис повиновался.

— Что это? Не сон ли? Ей-богу, сон! — вдруг забормотал Гунар.

— Не сон это, дядюшка, не сон! Уж поверь мне.

— Да, да, не дай бог, чтобы это был сон! — старик повысил голос.

Он, как мог, крепко, обнял Яниса и громко зарыдал.

— Ну, зачем ты плачешь? Ведь жив я, жив...

— Как же это я по сей день считал тебя убитым? Жив ты, Янис! Или воскрес из мертвых? Видать, не зря ходил я на кладбище, не зря ставил свечки! Какое счастье, что ты живой! И жить теперь будешь вечно! Воскресшие не умирают!

— А я говорю, зря ты ставил свечи! — весело сказал Янис. — И горевать теперь ни к чему. Умирать-то я не собираюсь...

Старик несказанно оживился. Видя его искреннюю радость, Янис растрогался, но старался сохранить спокойствие.

— Где же ты был столько лет? Почему не писал? — вдруг спросил Гунар.

— Писал. Часто писал, дядюшка Гунар. Видно, письма не доходили. Перехватывали их, скорее всего.

— Теперь уж шут с ними! — махнул рукой Гунар. — Главное, жив, заявился. Вот так подарок! Сам жив и здоров... Ты прав, письма, скорее всего, перехватывали. Да... Да...

Старик снова пустил слезу. Жалко было смотреть на старика, и Янис перевел разговор на другое:

— Сейчас заходил к своему другу Эдуарду. Помните его? К счастью или к несчастью, его не оказалось дома. Если б застал, может, с тобой бы и не встретились. Я ведь тоже не знал, где ты. А ты вот, дядюшка Гунар, стоишь передо мной живехонек. Мы теперь оба долго-долго жить будем.

— А что же не рассказываешь, где ты был все это время. В каком краю обитал?

Янис неторопливо сел на лавку рядом с Гунаром и поведал старику о том, как жил в ссылке.

— А что ж теперь собираешься делать? — осторожно спросил старик.

— Вот вернулся. Думал восстановиться в гимназии, сдать экстерном экзамены, получить документы. Авось да мне посчастливится стать ученым. Только, говорят, война на пороге?

— Да, сынок, слухи о войне ходят. Но она же далеко отсюда... Попытайся учиться...

— Учился-то я хорошо, но не знаю, как все повернется. Хотелось бы продолжить ученье, конечно.

— Молодец, сын мой, очень даже молодец! Но сейчас я тебя никуда не отпущу. Да и вечер на дворе. Никого в твоей гимназии небось нет, завтра воскресенье. Хочешь или не хочешь, остановишься у меня.

Старик суетливо хлопотал возле гостя, угощал чем бог послал. Свою удобную кровать с радостью уступил хозяин намотавшемуся по свету молодому другу, а сам устроился напротив на широкой скамье, — на ней в далекие годы Янису не раз приходилось коротать ночи. Беспокоился старый — удобно ли гостю, не надо ли укрыть потеплее.