— Помню, со мной привет передавал старик. Хорошо бы, конечно, встретить. Но мир слишком велик... — Янис вздохнул. — И людей много. Добрых и злых. Больше добрых, конечно... А отца я не помню. Рано он умер. Мать батрачила. Сколько помню себя — вечно мы жили у хозяев. Скитались по углам. Потом остался и без матери... в десять лет. Взял меня к себе «в дети» владелец соседнего хутора — дядюшка Мартынь. Я его полюбил. Он заменил мне отца, а добрая тетушка Марианна стала вместо матери. Живут зажиточно, но люди сердечные. Воспитали меня. А дочку их Зайгу я сестренкой считаю... Научилась читать и писать с моей помощью. Жаль, что дядюшку не смог вовлечь в свое дело. Говорит: ты как хочешь, а я жизнь свою уже прожил... Но старик хороший, добрый... Вот и еду к ним.
— Ты мне никогда не рассказывал об этом, — сказал потрясенный Йыван. — А мы такой народ — не лезем с расспросами. А ты, оказывается, сирота. Может, тебе у нас остаться? Братом моим будешь...
— Нет. Я люблю свою землю. Буду жить там, где родился. Спасибо тебе, Йыван.
— Я еще хотел тебя спросить... Да очень уж ты скрытен... Сам не расскажешь... Почему ты так много знаешь? На все-то у тебя есть ответы. Недаром любили тебя мои односельчане. Ну, ты добрый, отзывчивый... И советы твои очень толковые. Как-то все умеешь объяснить...
Янис засмеялся.
— Лишнее ты что-то говоришь... Что уж я там знаю? Недоучка... В городской гимназии учился, да вот бунтовать вздумал... Ну и не дали мне ее закончить. Взяли прямо со скамьи... Не успел, говорю, окончить. А мечтаю... если теперь запрет с меня снимут... Да что об этом говорить? Время покажет. А учился я еще у людей — справедливых, думающих о народном счастье. Вот и доучился... Но не жалею... может, ученье закончу, еще умнее буду. — Янис засмеялся.
— А что, Янис, если и вправду война будет? — поинтересовался Йыван.
— Ну что сейчас говорить об этом? — без тени волнения ответил Янис. — Войны-то пока нет. А если начнется — там видно будет... — Янис подошел к окну, внимательно посмотрел на улицу. — Да, Йыван, хочу сказать тебе на прощание: держись Кирилла Иваныча, он во многом тебе помочь может...
Глава шестая
Паровоз, словно застоявшийся сытый конь, мчится быстро, стуча копытами-колесами по рельсам, дышит белым паром.
Остается позади край, ставший Янису близким. Из окна вагона показался гористый правый берег Волги. А потом, как только взлетел поезд на мост, соединяющий берега, перед ним раскинулась во всей величественной красе река: могущественная, трудолюбивая. И люди, живущие по ее берегам, похожи на нее: не сидят без дела — умельцы, искусники.
Услышишь здесь речь и русскую, и татарскую, и чувашскую, и марийскую. И как бы люди ни одевались, каких бы обычаев ни придерживались — все любят Волгу одинаково, посвящают ей свои самые задушевные песни, легенды.
Сказочные герои, испив из нее воды и набравшись волжской силы, становятся богатырями, бесстрашными, всепобеждающими. А искупавшаяся в волжской воде девушка обретает красоту, гибкость стана, голубизну глаз, и волосы у нее вырастают до пояса.
Волгу народ считает живой. Открывает ей свое сердце: делится с нею радостью и горем, счастьем и печалью. А Волга — отзывчивая. Она всем помогает: обнимает, ласкает, укачивает на своих волнах. Бывает доброй, душевной и нежной. Улыбнется — заблестит, засияет, серебром заиграет. Днем смотрится в ее воду само солнышко, по ночам — любуется собой луна. Огромное небо со всеми звездами помещается на зеркальной глади ее. Пушистые облака с самого утра до ночи купаются в Волге.
Но если рассердится Волга — лучше не подходи! Бурлит, кипит, бьется о берег волнами, может в гневе увлечь в бездонную глубину, откуда нет возврата. Осенью река грустит, вода ее тяжелеет. Зимой дремлет, а весной вновь оживает. Янис успел полюбить Волгу. Он всматривается жадно в берега, будто хочет запомнить все, что видит. А паровоз усердно пыхтит, тянет длинный состав, его не остановишь!
Янис едет и едет! Сколько верст отмерено... В вагоне идут разговоры и о бедствиях народа, и о надвигающейся опасности. А Янис глядит в окно, весь погруженный в свои думы.
— Господа! По латышской земле мчимся! — сказал кто-то из соседей.
Янис прижался к стеклу. За окнами его родина! Здесь он появился на свет, впервые крикнул: «Мама». Миновало беззаботное детство... Сколько испытаний выпало на долю Яниса! Сколько пережито бед! Самая тяжкая — разлука с близкими, разлука с любимой землей. Как давно не видел он родного края, сколько раз родная земля мерещилась ему во сне! Как долго не слышал он родной речи! А так порой хотелось сказать слово, чтобы поняли... Да, видно, каждому дорог свой язык, на котором говоришь с рождения!..
Но не отлучила его ссылка от мыслей о народной свободе: держал себя осторожно, лишнего не говорил, но в душе его все кипело. Надеется он, что еще принесет пользу своему народу. Изменятся же времена — все, кто работает, будут равны. А богачи? Когда-нибудь их власти придет конец!
Не может Янис оторваться от окна. И воздух, кажется, здесь совсем другой. Хочет поглубже вздохнуть, прислониться к дереву, поваляться на траве. Как близки и дороги эти леса, поля, луга, реки, озера!
Но он успел уже привязаться и к земле, оставшейся так далеко. И в родном краю, и там: реки, озера. Леса здесь, правда, не так дремучи, а вместо больших деревень — хутора. Как у Казака Ямета.
Остановка. С шипеньем вздохнул паровоз, выпустив пар, словно сказал: «Наконец-то довез я тебя, Янис...» Там, вдали, его хутор. Живут в нем милые сердцу, любимые люди. Вступил Янис на свою землю. Осмотрелся. Голова на миг закружилась. Подумать только, сколько дней добирался до своего края, сколько ночей провел в душном вагоне! Оглянувшись, он зашагал по тропе — по ней не раз приходилось ему ходить в детстве и в юности! Тропинка вела через дубовый лесок по берегу маленькой речушки. Поклонился Янис родной земле, дубраве. Вспомнил внезапно рассказ, что здесь, как и в дубраве деревни Тумер, в самой гуще, стоял древний-древний дуб бога Перконса. Найдет время, обязательно придет посмотреть место, где росло могучее дерево.
Янис кинул в речушку медную копейку. Речушке это понравилось. Тут же засияла от радости. Янис спешит. Вот и зеленая поляна. Трава скошена, стоят одинокие копны. Правее — круглое озеро, заросшее по берегам ольхой. Слева — ельник. Там в детстве он и Зайга собирали грибы, а весной рвали подснежники. Вот и межа хутора дядюшки Мартыня. Почему-то Янис вдруг забеспокоился, невольно замедлил шаги. Сосед дядюшки Мартыня — помещик Браун — из немцев. Его владения за озером. Как и Еремей в марийском крае, землю он сдает в аренду. Как все, похоже, устроено в этом мире! Богатые и бедные... Бездельники и трудовые люди...
За поворотом показалась большая сосна — она растет во дворе дядюшки Мартыня. Все детство, юность связаны с этим стройным деревом. Таких множество в родном краю, но это кажется единственным. А еще сосну эту отличает гнездо аиста. Аистов не увидишь в марийском крае — не долетают они туда. Янис старается разглядеть — сидит в гнезде птица или улетела на промысел. Из гнезда появилась голова с желтым круглым глазом. Это же аист, аист! Много лет не приходилось видеть умной птицы — у нее такой внимательный взгляд! А клювом трещит, словно сухая ветка на ветру.
Заметив человека, аист завертел головой, будто всматривался. Вдруг расправил крылья, взлетел, громко крикнул, как бы предупреждая хозяев: «Принимайте гостя!» Спустился. Кружится над Янисом — неужели узнал! Ну, этого быть не может!
— А вдруг — это тот аист? — пробормотал Янис. — Добрый день, друг! — крикнул он громко.
Янис задохнулся от счастья, остановился перевести дух. Поднял голову, проследил за плавным полетом птицы. Аист то взмывал вверх, то снижался. Его считают священной птицей. Он — как золоторогий лось в чувашском лесу: приносит счастье, радость, достаток.
Приглянется аисту место — начнет вить себе гнездо на крыше. А если мимо пролетает, хозяин тогда считает себя неудачником. А уж если аист покидает свое насиженное гнездо — то и вовсе не жди счастья. Горе придет в этот дом. Не дай бог, кто-нибудь в семье заболеет, год обернется неурожайным или скотина падет. О пожаре или о другой беде аист заранее знает. Пугать птицу нельзя и ругать тоже. Аист, словно извещая о приходе Яниса, снова громко заверещал. Подметавшая двор девушка подняла глаза на птицу.
