— Машина, что ли? — Мастер подошел поближе. — Как зверь тянет, только успевай вовремя подкармливать! Сами видите, как справляется! Вчера тут ни одной доски не было, а сегодня — целая гора. Даже передохнуть рабочим некогда! Все жилы повытянет.
— Ну, уж и скажешь тоже — жилы повытянет. Пусть лучше работают, деньги зазря платить, что ли? — строго сказал Каврий. — А старушка что, отставать стала?
— Да что ей сделается-то, старушке вашей? Она нас всех переживет! — Кирилл Иваныч не любил, когда на завод являлись папаша с сыном. Оба жадные, нудные, противные. Так и подмывало машиниста выплеснуть им в лицо всю накопившуюся злость.
Каврий и Мигыта все обошли, все проверили. Довольны остались. Кое с кем переговорили. Петра предупредили, чтобы он был внимательнее.
— Береги машины, ох, береги! — не первый раз твердил Каврий. — Сломается — не исправить! Она дороже жизни человека. Петру последние слова хозяина не понравились, но он спорить не стал.
— Берегу, берегу, дядюшка Каврий! — уверил он старика. — Ни на минуту не отлучаюсь! Вовремя смазываю, заправляю, как положено. Все у Кирилла Иваныча выспрашиваю, делаю, как он велит! Да и он сюда частенько заглядывает!
Хозяева завода собрались было уехать... Да задержались... Лесорубы дошли до журчавшей все лето маленькой, но полноводной Чопоевой речушки. Она брала начало из глубокого каменистого, местами заросшего густым кустарником оврага. Помыли свежей водой руки, вспотевшие лица. Попили из горстей. Всем стало как-то легче. Словно очистились от грехов — оставили жить священную дубраву. Речка местами мелкая, и там переезжают на лошадях. Отпечатались следы копыт и колес от недавно промчавшегося здесь хозяйского тарантаса. Хоть речушка не очень широкая, но перепрыгнуть ее нельзя. Пешие переходят иногда по лежащему поперек бревну. По течению пониже — Чопоева мельница. Там река просторная, раздольная. В камышах гнездится дичь. Крутой у реки норов в половодье — разливается безбрежно. Потом снова становится тихой и мирной — ее запружают. Крестьянам без мельницы — не жизнь. Мельница работает до весны. Ведь и зимой мужикам молоть зерно приходится.
Мужики-лесорубы чем-то напоминают эту Чопоеву речку. Буйные они сегодня, как весеннее половодье. На своем пути каменную глыбу могут свернуть. Трудно представить, что они совсем недавно, как эта речка сейчас, были тихими. Жизнь текла однообразно. Крутились жернова, смирившись с судьбой. Но, оказывается, рвется иногда и крепкая узда от накопившегося годами гнева. Неотвратимо подступает к заводскому двору человеческое половодье. И кажется оно Мигыте и Каврию разливом Ветлуги в буйную пору весны, когда вода заливает всю огромную прибрежную низину.
— Что такое? — не веря своим глазам, пробормотал Мигыта раздраженно и трусливо.
— Это лесорубы на нас идут, — внезапно охрипнув от испуга, промолвил отец.
Хозяин всегда должен выглядеть хозяином. И Мигыта, собрав силы, твердо и решительно направился навстречу разъяренной толпе.
— Что вам нужно? — выкрикнул он фальцетом. — Сами же отказались валить деревья, а теперь нас преследуете? Решили ведь по домам разойтись. Почему вы здесь? Никто вас насильно не держит. А ну отвечайте, в чем дело!
К Мигыте вплотную подошел Йыван.
— Зря ты голос повышаешь, Мигыта! — сказал он спокойно, но перекрывая гул толпы. — Ох, допрыгаешься ты!
— Я не прыгаю, — растерялся Мигыта. — А им-то что надо?
— Хотят, чтобы вы за работу заплатили. Выдай работникам деньги, тогда они по домам разойдутся.
— Заплатить им нужно, — добавил Янис. — По-доброму рассчитать, без обмана.
Мигыта с ненавистью посмотрел на Яниса.
— А этот, высланный, почему в чужие дела суется? — вдруг вырвалось у него. — В тюрьму захотел?
— А ну повтори, что ты сказал, — засучив рукава, Йыван пошёл на Мигыту. — Повтори, сволочь ты этакая!
Глядя на взбунтовавшуюся толпу, Кирилл Иваныч остановил машину. И Петру пришлось подчиниться его молчаливому приказу — мастер только глазами повел. Завод смолк.
— А вы почему прекратили работу? — Мигыта повернулся к Кириллу Иванычу.
— Машина притомилась, малость отдохнуть хочет, — с легкой издевкой отозвался мастер. — Понимаешь, Мигыта Гаврилович, и ее надо иногда слушаться! Иначе тоже может отказаться от работы.
— Сейчас же по местам! — выкрикнул Мигыта.
Но все остались стоять неподвижно. Лишь Петр метнул на хозяев озабоченный взгляд, трудно было понять, что он думает. Кирилл Иваныч заметил нерешительность своего подопечного и легонько взял его за плечо железной рукой.
— А ну не дрейфить! — строго произнес он. — Я тебя учу мастерству, учу и уму-разуму! Сейчас нужно действовать только сообща, всем вместе. Только так можно выиграть дело! Петр опустил голову, Кирилл Иваныч — руки. Мастер поближе подошел к Мигыте и Каврию. А лесорубы и подсобные рабочие стояли молча, переводя взгляды с хозяев на машиниста. Им во всем этом чудилось что-то новое, непривычное, но что — они еще понять не могли. Кирилл Иваныч улыбался чему-то своему, но пока помалкивал, взглядывая на хозяев.
— Наш труд для них — ничто! — вдруг выкрикнул кто-то из толпы.
— Почему ты не платишь лесорубам? — спокойно задал вопрос Кирилл Иваныч. — Никто не обязан работать бесплатно.
— Кирилл Иваныч, тебя-то мы не обижаем, — поспешил ответить Каврий.
— Меня, значит, обижать нельзя, а безответных людей можно?
— Они самовольно бросили рубить лес, — заикаясь сказал Мигыта. — За что платить-то?
Тут Тойгизя счел необходимым вмешаться:
— Мы получить хотим за то, что раньше наработали.
— Ясно, — сказал Кирилл Иваныч. — Значит, за то, что они отказались валить дубраву, прежнюю работу вы во внимание не берете?
Мигыта и Каврий удивились — откуда машинисту все известно. А он повторил:
— Платить надо, нечего медлить.
— Знамо, так! — выкрикнул один из лесорубов.
— И с нами так же могут поступить, если что! — возмутился кто-то из рабочих.
— Выход может быть только один, — продолжал Кирилл Иваныч. — И мы прекратим работу. Завод будет стоять, пока лесорубы не получат свои деньги. Полный расчет. Без вычетов, — добавил он.
— Правильно! — подхватила толпа.
Мигыта и Каврий незаметно, шаг за шагом, отступали к тарантасу. И породистые рысаки быстро их куда-то умчали.
— Никуда не денутся, вернутся! — сказал Сюткин.
— И мы подождем, — решили лесорубы.
— Подождем здесь, спешить нам некуда!
— Ты, Петруха, только попробуй пустить машину без моего ведома — плохо для тебя кончится! — предупредил своего ученика машинист. — А без тебя ее некому в ход пускать! Так что знай — все сейчас от нас зависит, понял? Мы с тобой будем работать — оживет завод, не будем — замрет!
Петр кивнул, нахмурился. Завод молчал. Рабочие расходились — группами и в одиночку. Кирилл Иваныч пригласил Йывана, Яниса, Федора Кузнеца и дядюшку Тойгизю в новый, недавно отстроенный дом, на свою половину. Хозяева его ублажали. И жилье его не сравнить с бараком, где ютились рабочие, — там в каждой комнатушке жило по пяти человек. Ночевали на общих нарах. Каврий был уверен: попробуй не угоди машинисту — все бросит и уедет! А найти другого мастера нелегко. В доме Кирилла Иваныча чисто и уютно. Посредине круглый стол, вокруг стулья. Сразу видно — мастер на все руки! Чего только он не умел делать! Куда только судьба его не заносила! Но об этом знали немногие.
— Анюта! — позвал он.
Из кухни появилась молоденькая девушка. Все на нее обратили внимание. А Йывану показалось даже, что он ее где-то видел, а вот где — вспомнить не мог.
Девушка поздоровалась с гостями и вопросительно посмотрела на Кирилла Иваныча.
— Ну как там уха? — спросил он.
— По-моему, готова!
— Хорошо, коли так, — улыбнулся хозяин. И сам скрылся в кухне следом за девушкой.
Гостям не пришлось долго ждать. Кирилл Иваныч вынес большую деревянную миску с ухой, поставил на стол. Следом Анюта принесла такую же, с вареной белорыбицей. По комнате разошелся приятный запах. Только теперь гости поняли, как они голодны. Редко кому удавалось отведать белорыбицы! Ее не часто вылавливают. А Кирилл Иваныч — волжанин. Знает толк в рыбе, может поймать всякую. Снасти он готовит сам. Да к тому же знает, когда, как и где ставить сети.
