Терей пытался объяснить, но Казак Ямет схватил управляющего за ворот, да так толкнул, что мучитель на несколько шагов отлетел в сторону.
— Сейчас же этого самого управителя вместо Кория посадить! Он совсем совесть и ум потерял, барский наемник! — возмущался Казак Ямет. — Пусть помыкается, о душе подумает. Распустился, творит всякие безобразия! Решил, что ему все с рук сойдет. Не тут-то было!
Кория освободили крестьяне общими усилиями, а вместо конюха заточили управляющего.
Только вечером, не глядя Терею в лицо, выпустили его из «клетки». Он под покровом ночи, стараясь быть незаметным, прокрался домой, к жене, где особой жалости тоже не встретил. До нее все-таки дошли слухи о ночных «подвигах» супруга. Но она решила смолчать — у самой рыльце в пушку.
Глава третья
Ставший всеобщим посмешищем, Терей с трудом сдерживал злость. Все внутри клокотало, и не давала покоя мысль о мести. Приходил в себя два дня, пытаясь скрыться от осуждающих и любопытных взглядов, а потом на белоснежном жеребце помчался в уезд. Там он тоже не получил поддержки. Вместе с ним приехал в именье урядник, вдоволь попьянствовал у Терея, наобещал всякой помощи от властей и довольный убрался восвояси.
Терей времени даром не терял, решил действовать другим путем. Съездил к молодому барину в Саратов, получил от него разрешение распоряжаться по своему усмотрению, чинить суд и расправу. Терей горел желанием отомстить Казаку Ямету, который в важную минуту поддержал не управляющего, а нищего конюха. О Казаке Ямете Терей не мог думать без содрогания и все прикидывал, как поставить своенравного старика в смешное или глупое положение. Уход Пиалче из помещичьей усадьбы Терей тоже объяснял происками Казака Ямета — отставного ординарца его превосходительства русского генерала Ермолая Гавриловича Петропавловского. Но о том, что Пиалче живет на хуторе кавалериста, управляющий и подумать не мог, а кто знал, молчали.
Ссылаясь на волю молодого барина, Терей опять провел ревизию всего владения. Длилось это недели две. Все, что надо было записать, записано; все, что надо было учесть, учтено. И себя не забыл Терей: погрел свои руки у барской казны. Он теперь знал, как поступать дальше и с чего начать. Богатство умножено, но надо было еще отомстить Ямету, хвост ему поприжать — уж очень много он воли забрал.
Сел Терей однажды в беседку под огромной старой липой и принялся строить всевозможные планы. Вздохнул, направил свой взор на озеро. Всматривался, будто первый раз видит. И вдруг озеро, покрытое коричневато-зеленой ряской, показалось управляющему скопищем всевозможных нечистот, которые только водятся на земле. Терея передернуло — он вспомнил озеро на земле Казака Ямета с водой чистой, как слеза, да, говорят, еще и лечебной. Вышел из беседки, остановился на берегу. Почуяв человека, бросились в воду с травянистого берега лягушки. Попрятались почти все. Только одна, огромная и, видно, самая смелая, высунулась из заплесневелой воды. Уставилась на управляющего, будто решала — друг он или враг. И не нанесет ли какого-то вреда безответным лягвам — ее сестрам? И словно дразня непрошеного гостя, издала гортанный отвратительный звук — неожиданный и потому испугавший Терея.
Терей нагнулся, поднял камень и запустил в обитательницу зловонного водоема. Злость свою он объяснить не мог. Ведь прекрасно знал, что лягушки — безвредные и даже скорее полезные твари. Но эта показалась ему уж очень противной. Камень до лягушки не долетел, но спугнул — только круги по воде пошли. Больше не выставляла свою пучеглазую морду, но зато на противоположном берегу показалась такая же владычица вод, еще противнее квакнула, как бы смеясь над Тереем. Если бы в его силах было, немедленно уничтожил бы все это мерзкое отродье, наплевав и на пользу от него, и на полную безобидность.
— Расплодились же эти твари, покоя от них нет! — сказал управляющий злобно, и, будто в ответ ему, заквакали лягушки, очевидно понимая, что наказать их невозможно. Терей даже головой потряс, чтобы прогнать наваждение, и снова вслух сказал!
— Они и в дом проникнуть могут.
— Нет! — возразил неслышно подошедший сторож усадьбы. — Со временем они все исчезнут! Вода-то в землю уходит, а с нею все, кто в ней живет.
— А почистить нельзя? Вот бы появилось на этом месте озеро, как у Казака Ямета, — выдал свою мечту управляющий.
— Нет, думаю, озера здесь нам больше не видать! Было, говорят, триста лет назад... А теперь, сами знаете, речушка рядом протекает. Раньше текла поверху. Мелкая, правда, вброд переходили и на телегах переезжали. А теперь речонка глубоко в землю ушла. И родничок, что наполнял водой пруд, нашел подземный ход к той речке. Сейчас пруд пересыхает. Конечно, можно провести сюда воду. Но денег много надо вложить, потребуется труд немалый.
— Ну, это еще не так страшно! Лишь бы с толком!
— Точно сказать нельзя, что там выйдет! Норов-то у речонки буйный, хотя она мелкая. Пробовали ее на моей памяти запрудить. Да куда там! Как только ливень — новый путь себе прокладывает. На моем долгом веку сколько раз меняла русло. Да, всегда найдет, куда бежать! Смышленая как человек.
Терей покосился на сторожа — не намекает ли тот на побег Пиалче.
Но старик смотрел на управляющего безмятежно и бесхитростно, и черт не разберет, что у него на уме! Терей больше расспрашивать не стал и вернулся к дому, по-прежнему избегая смотреть на встречных. Замечал он — посмеивается народ над незадачливым ухажером. Терей сам оседлал белого жеребца и поскакал, стараясь сохранять прежнюю важность, к озеру, сама мысль о котором не давала покоя. Теперь он направил коня на противоположный берег, откуда виднелся небогатый домик Казака Ямета. Кто бы знал, как ненавидел Терей и этого, никогда не встречавшегося ему генерала и его ординарца, не помышлявшего о Терее и о его еще не до конца продуманных кознях. Впрочем, Казак Ямет нет-нет да вспоминал о внезапном посещении его хутора Тереем. Но так старик и не мог понять — что к чему. И будучи сам добрым человеком, о зловредных намерениях управляющего не догадывался.
За озером по всему берегу совсем близко проходили владения помещика.
«Я тут для молодого барина летний дом построю, — наконец осенило Терея, — Попробуй, чертов предатель, сказать что-нибудь против. Нечего тебе одному наслаждаться прелестью воды! Разделишь свое счастье с другими! Деньги — огромная сила. Они все сделать могут... Сотрем с лица земли! Ишь ты, отставной...»
Была бы воля Терея, тут же прогнал бы Казака Ямета, взорвал бы его проклятый хутор и возвел бы себе дворец не хуже, чем у помещика, который, видно, совсем удрал из здешних мест.
Терей смотрит на тихое озеро и всех ненавидит, на всех злится, всем недоволен, хотя озеро прекрасно, а рядом шумит редкий по красоте бор. «Прямо срам! Барин живет у гнилого пруда, полного лягушек, а земля его проходит именно тут, по берегу озера, а в нем еще и рыба всякая! Вода чистая, как родниковая! Пей — не хочу! По берегам шелковистые камыши, пушистые кустарники, на воде плавают лилии, кувшинки».
И вправду, озеро рядом с хутором Казака Ямета — удивительное! Чем ближе к нему подходишь, тем больше притягивает.
Подойдешь — сама рука тянется сорвать лилию. А достать не можешь! Поэтому мало кто их трогает, растут себе и растут — радуют взоры проходящих мимо.
А с холма на озеро взглянуть — кажется, сам Онар-богатырь расплавил серебро и залил низину между огромными деревьями и пушистыми кустарниками. Сколько ни глядишь на водную гладь, все взора оторвать не можешь.
Переменчив лик озера. В солнечный день оно светлое, веселое; когда небо серое — грустное, а если снова выглянет красное солнышко — так засияет, так засверкает, что радуется все живое. Как будто даже голос слышишь: «Идите ко мне, подышите моим воздухом, теплой водицей моей освежите лицо, помочите горлышко!»
Возле этого водоема, который напоминает глаз земли, душа смягчается. А если искупаешься, поплаваешь — сил прибавляется! Оно так охотно принимает в свои нежные объятия! Все дурное забывается, одна радость на сердце. Старый — молодеет, неуклюжий становится ловким. Кому жарко — водица охлаждает, озябнешь — согревает.
