А ночь как будто для влюбленных создана: тихая, теплая, светлая. Ночи всегда в это время бывают удивительными: ясные, без дождя. Солнце только успеет спрятаться, как уже вновь встает. Огромный красный шар будто врежется в землю и, немного передохнув, набрав сил, снова посылает свои лучи всему живому, улыбается людям, лесам, полям, рекам.

Янис и Пиалче подошли к тихому, задумчивому озеру Яндай. Парень и девушка сели в лодку, поплыли по безмятежно гладкой воде. Янис, напрягая сильные, мускулистые руки, гребет, а Пиалче — за рулем. На другом берегу виден маленький хуторок, там живет добрый человек — Казак Ямет. Но он давно уже спал — года берут свое.

Озеро словно волшебное. Кажется удивительно прекрасным, скрывающим какие-то тайны, полные загадок.

— Понять бы, о чем оно сейчас думает?

— Конечно, о тебе, — улыбнулся Янис.

— А ты откуда знаешь?

— А ты посмотри, разве не видно?

Пиалче хочется проникнуть в тайну сказочного ночного озера. Но, видно, открывает Яндай душу лишь немногим — близким, избранным. Обоим кажется, что избранные сегодня они — озеро поведает им свои тайны. Их лодка скользит по воде, оставляя за собой две живые волны, словно хвост ласточки.

— Я уехать должен, — взглянув в лицо девушки, сказал Янис. — Ты меня будешь ждать?

— Ждать? Это еще зачем? — весело спросила Пиалче. — Разве мало таких женихов?

Янис стал во весь рост, распрямился, озорно посмотрел снова на девушку, счастливо улыбаясь.

— Коли ты меня не любишь, я отдаю себя русалкам! О, зеленоволосые красотки, я иду к вам жить навсегда!

Пиалче не успела вздохнуть — Янис бросился в воду и долго не всплывал. Девушка забеспокоилась. Но тут из воды показалась голова Яниса.

— Сумасшедший! — возмутилась Пиалче. — Я ведь пошутила.

А Янис, не обращая внимания на девушку, поплыл к берегу. Бледная, испуганная Пиалче схватилась за весла, но грести она толком не умела. Весла то уходили в глубину, то скользили по поверхности воды. Янис, притворяясь, будто всматривается вдаль, исподтишка наблюдал за ее неумелыми усилиями.

Лодка уткнулась носом в песок, Янис пропал в кустах густого тальника.

— Янис! — позвала она жалобно.

— Ах, оказывается, я тебе нужен, — он, улыбаясь, подошел к девушке. — А русалкам-то я ни к чему. Они меня не приняли.

— Какой ты недобрый! — не могла успокоиться Пиалче. — Непутевый какой-то! — Девушке было до смерти обидно, она не приняла этой шутки: у нее ручьем потекли слезы. — Ну и ты мне такой дурной не нужен.

Девушка пошла в сторону хутора, на ходу вытирая слезы.

Янис побежал за ней, догнал, силой остановил, обнял, приблизил губы свои к губам девушки.

Пиалче хотела было оттолкнуть его, но не смогла...

— Ты же весь мокрый, дурень! Простынешь еще. Пойдем к костру. Головешки, поди, еще тлеют.

К счастью, огонь не совсем погас — вспыхивали угли. Девушка положила сверху сухие ветки. Заклубился густой дым, заплясали огненные язычки.

— Подойди поближе к костру! — скомандовала девушка.

Янис подошел, виновато поглядывая на Пиалче.

— Горячо очень, — пожаловался он.

— Терпи!

— Нисколько ты меня не жалеешь!

— А ты меня пожалел? Вдруг утонул бы! Что бы мне оставалось? Утопиться самой?

— Так меня же никто не любит! — хохотал Янис. — Русалки и те меня оттолкнули.

Теперь смеялась и сама Пиалче.

— «Русалки», — передразнила она и обняла его.

Он прижал к себе девушку.

Костер то разгорался, то затухал. Казалось, что сердца влюбленных бьются как одно. Дух любви всесилен, всемогущ. Посмотрит с улыбкой любимая — и силы твои утраиваются, станешь красивым, счастливым, умным. Приласкает — жаворонком взлетишь, играя крылышками, запоешь свою серебристую торжественную песню. Встретишь подругу — как лебедь поплывешь вместе с нею по зеркалу светлой воды. Весной примешь облик цветка, ягодки — летом, зимой обернешься пушистым снежком, опустишься на еловую ветку. А выглянет солнце — капелькой станешь, засверкаешь, засмеешься от счастья.

Сила любви — чудотворная сила. Несчастный вдруг обретает счастье, слабый — могущество, грубый и злой становится ласковым, а трус — храбрецом. Но она же приносит порой и горькое разочарование, и зло. Людей превращает во врагов, а любящие души разводит.

— Не холодно тебе? — заботливо спросила Пиалче.

— Я почти высох. Почему-то меня в сон клонит. Лечь бы навзничь да заснуть. Эх, увидеть бы во сне, как мы журавлями будем кружиться в звездном небе.

Пиалче молчала, только крепче прижалась к любимому...

Они долго дарили ласки друг другу. И казалось, не было никого, кроме них, на всей земле, и все было создано для двоих: и это бледное небо, и заря на востоке, и сверкающая гладь озера, и зеленеющие луга, и поющие на ветру леса. Даже праздник этот — только для них.

— Дорогая моя, — коснувшись губами щеки Пиалче, нежно и устало проговорил Янис. — Я тебя люблю, я тебя очень люблю... На всю жизнь!

— Я почему-то думаю, что ты бросишь меня после этого...

— Зачем ты, милая, говоришь то, во что сама не веришь? Кроме тебя у меня на свете никого нет. Никого я не смогу полюбить так, как тебя.

— А я без тебя жить не могу!

Внезапно вновь вспыхнул яркий костер. Пиалче и Янис переглянулись, словно он зажег в молодых сердцах чистый и святой огонь.

Не сговариваясь, в душе поблагодарили молодые хозяина праздника — дядюшку Сурема, который принес им счастье, редкое счастье — быть вместе. Даже круглая, медленно угасающая луна, далекие звезды и алая заря были для них живыми, близкими.

Появилось величавое утреннее солнышко. И оно подарило вместе с улыбкой сердечное тепло.

Кто знает, может, Пиалче и Янис сидели бы еще долго у ласкающего теплом костра, но они услышали грубый оклик, вернувший их на землю:

— Вон, оказывается, где они милуются!

Оба увидели Кория, который внезапно возник перед ними и прутиком легонько щелкал себя по правой ноге.

— Здравствуй, Корий! — сказал Янис.

Тот не ответил, сердито покосился.

— Пиалче, — злобно сказал Корий. — Тебя управляющий ищет. Велел тебя найти и привести.

— Праздник еще продолжается, — уже раздраженно произнес Янис. — Пиалче никуда не пойдет.

— Как это не пойдет?

— Останется со мной!

— Пиалче! — выкрикнул Корий. — Ты должна пойти, как Терей распорядился.

— Что тебе-то от меня нужно? — не удержалась девушка. — Что ты ко мне как репей пристаешь?

— Пиалче, оставим его! Он все равно не отлипнет...

Корий с ненавистью смотрел вслед влюбленным.

— Проучит вас молодой барин! Доворкуетесь... — крикнул конюх вне себя от ярости.

...Но молодому барину было не до Пиалче — под Саратовом его ждала невеста. После Сурема он отправился к ней. В имении отца он не знал, куда деваться от скуки. Не с кем было словом перемолвиться. Даже петухи надоели ему до смерти.

Все дела были поручены — так всегда приказывал старый барин — Терею-Дрейлебену.

И Эрнста, как недавно старого барина, управляющий проводил до города. Дрейлебен заверял, что все будет соблюдено в порядке и сохранности, а сам прикидывал, что еще можно урвать для себя. Нечего греха таить! И старый барин в хозяйственных делах разбирался мало, а уж этот вовсе ничего не смыслит.

Терей давно уже разлюбил данное ему барином имя — Дрейлебен. Управляющий сам готовился стать хозяином. Копил деньги, чтобы купить лес и стать промышленником, не хуже, чем Мигыта с папашей. Но этого легче добиться сейчас, когда хозяева в отсутствии. А уж как добиться, надо подумать!

После отъезда молодого барина Терей по всему хозяйству провел ревизию. Где-то решил побольше урвать, где-то схитрить. Он был уверен, что действия его останутся безнаказанными. В глубине души полагал, что не увидит больше в этих местах ни барина, ни его ленивого сына.

Слова Терея теперь стали законом для всех — никто не смел его ослушаться. Конечно, и раньше старый барин многое ему разрешал. А сейчас он ощутил всю полноту власти и смело пользовался ею — приказывал, отменял, требовал. Жена его, толстая, белокурая, тоже вошла в силу. Женщины были в ее подчинении. Терею это не очень-то нравилось, но он не протестовал, знал крутой нрав супруги. А она была в курсе всех его дел — ей доносили о его проделках.