– Вы, что, мне не верите?! – широко открытые глаза Барнса выразили гораздо больше упавшего голоса.

– Отнюдь, мне лишь интересен его вкус, – спокойно возразил МакСтейн в тон звонкому эху удаляющихся шагов. Затем он сунул руку в боковой карман пиджака и вытащил пачку сигарет. Наблюдая пристальным взглядом за сторожем, он поставил пачку на стол и ловко повертел её, периодически касаясь потертого дерева одной из её сторон.

– Здесь, наверное, нельзя курить? – спросил МакСтейн, так и не дождавшись реакции Барнса на свои действия.

– О, да, конечно, нет, – спохватился старик, наводя резкость в своем взгляде

– Успокойтесь, Мистер Барнс. – Детектив убрал пачку обратно в карман. – Ничего страшного не происходит, обыкновенное любопытство ищеек.

– Да, да,.. конечно. Я.. просто никогда не имел дело с полицией.

– О чем вы с ним говорили?

– О разном.

– А конкретнее? – Видя, что старик снова повис в задумчивости, МакСтейн продолжал: – Хорошо. Что вы имели в виду, когда назвали его нелогичным?

Старик глубоко вздохнул и, надув щеки, выпустил воздух.

– Право, не знаю как объяснить. Понимаете, при разговоре с ним нельзя отвлечься или пропустить слово. Он всё время держит вас во внимании.

– И что же удивительного он вам рассказал?

– Мы говорили об абсолютно обычных вещах. Однако его взгляд на эти вещи, его точка зрения – вот что было необычным, нелогичным, непривычным, и это увлекало. И ещё, его непредсказуемость. Но это, наверное, следствие нелогичности. Мне непонятно как, начав разговор о военной технике, например, можно закончить его обсуждением женского нижнего белья. Он очень неожиданно меняет темы. Вам приходиться думать, когда вы говорите с ним. Постоянно думать.

– Вы затрагивали тему денег?

– Нет, – раздумывая выдавил старик, – хотя, косвенно…

– Как косвенно?

– Ну, он в шутку сказал, что, воспользовавшись моим доверием, украдет ценные издания.

Следователи переглянулись между собой, после чего МакСтейн встал из-за стола и, сунув руки в карманы брюк, с занудством маятника, стал медленно топтаться взад и вперед. Сторож внимательно следил за ним, а Сэм, почесывая подбородок, копался в своих собственных мыслях.

– Возможно, это была не такая уж и шутка, – наконец изрек тот, кому лучше думалось стоя.

– То есть? – почти с ужасом вырвалось из хрипящих старческих легких.

Однако МакСтейн не успел изложить свои догадки, ибо в этот момент входная дверь скрипнула, и все трое, дружно обернувшись, увидели силуэт, уверенно двигающийся в их направлении. До тех пор, пока фигура не вошла в зону света, никто не шелохнулся и не проронил ни слова. Первоначально, Барнс, впрочем, как и компания, полагал, что это тот молодой человек, Раян, которого отправили наверх для проверки книг. Однако очень скоро он понял, что ошибся. Приближающая личность была ему незнакома, что в тоже время вовсе не означало, что она также незнакома двум его собеседникам.

– Элиот?! – удивление буквально вышибло Сэма со стула. – Какого дьявола ты здесь делаешь? Я же сказал оставаться в больнице.

– Боюсь, но сейчас там от меня никакого толка. Вся клиника набита людьми Джойса. Они никого не пускают.

– А ты разве никто?

– Нас тем более. И журналистов. – Новое действующее лицо добралось до места действия. – Я оставил там Майлса, он за всем проследит. А вот это думаю вас заинтересует. – Мужчина вытащил аккуратно сложенный листок из внутреннего кармана пиджака и протянул его Сэму. Быстро пробежав глазами по тексту Сэм взглянул на сторожа и, с недоумевающим видом, передал бумагу МакСтейну. Пока тот проделывал аналогичную процедуру, Сэм обратился ко вновь пришедшему:

– Какие-нибудь ещё новости?

– Непроверенные.

– ?

– Говорят, что он умер.

Сэм не успел удивиться.

– Мистер Барнс, вы утверждаете, что видели некоего Стива Коула первый раз в своей жизни? – Вопрос МакСтейна был снова тверд и резок и застал старика как раз в тот момент, когда он уже открыл рот для выражения реакции на услышанное.

– Да.

– Вы писали что-нибудь в его присутствии?

– Нет.

– Давали ему какие-либо документы, бумаги, записки?

– Нет.

– Это ваш почерк? – МакСтейн положил перед стариком только что прочитанный лист.

– Да. – вглядевшись, ответил тот.

– А подпись?

Глаза Барнса спустились по тексту:

– Да, моя.

– Будьте добры вашу ручку. – Детектив указал на верхний наружный карман. Полученной ручкой МакСтейн чиркнул на полях листа. Чернила были идентичными. По крайней мере, визуально.

– Значит, вы говорите, что никаких бумаг ему не давали?

– Нет, а…

– У вас есть богатые родственники?

– Нет.

– Вы уверены?

– Послушайте…

– Хорошо, – МакСтейн признал свою чрезмерность, – хорошо, – уже в задумчивости.

– А это что? – старик кивнул на бумагу, которую детектив всё ещё держал перед своими глазами.

– Это? Здесь вы приглашаете к себе нотариуса в понедельник, к 10 утра.

– Я?! Почерк мой … – недоумевая, пробормотал Барнс – … и подпись, … но я этого не писал. А откуда это?

– Из его пиджака. Я там похозяйничал чуток, пока меня не попросили, – ответил Элиот.

– Странно, – Барнс погрузился в глубокое недоумение.

Воцарившееся безмолвие нарушил хорошо знакомый скрип извещающий, о том, что ещё один человек вошел в хранилище. На этот раз этот был Раян.

– Ну? – потребовал МакСтейн, как только этого позволило расстояние.

– Чудеса, – ответил тот, – я не могу сказать, что много читаю, но неужели стиль любовного романа так изменился, что его можно спутать с фантастикой. Потрясающая увлеченность мыльными сказками, сэр. Двадцать шесть книг и все на одну тему: романы о любви. Вот абонементная карточка, она лежала там же. – Он протянул тоненькую книжечку детективу. – К тому же, я полистал часть книг. Название соответствует содержанию.

– Почему вы решили, что он читал фантастику? – спросил МакСтейн, бегло просмотрев список.

– Я заглянул к нему в книгу, прежде чем он её закрыл. По крайней мере, это был не роман о любви, – несколько отступил Барнс.

На какое-то время обстановка вновь погрузилась в неопределенность.

– Ну ладно, бог с ним, – выдохнул следователь и, подняв руку, коснулся своего лба. Немного потерев виски, он принялся за глаза, проводя пальцами по контуру век. – Бог с ним, – ещё раз повторил он, но уже обдумывая дальнейший ход беседы. – Мистер Барнс, – начал детектив и медленно зашагал в направлении своего слушателя, – боюсь, но, – его взгляд, который, казалось, блуждал подобно его мыслям, на какое-то мгновение выхватил из тесноты боковых коридоров тускло освещенный уголок, очень похожий на рабочий кабинет. Диван, стулья, большой стол, накрытый на двоих, – вы попали не в очень неприятное положение.

– Простите?

Детектив посмотрел на старика глазами, лишенными выразительности, и его следующий вопрос был таким же бесцветным:

– Вы читаете газеты?

– Редко. Мне хватает книг.

– Но тем не менее, вам ни разу не попадалось имя Генри Джойс?

– Нет. Не помню.

– Впрочем, – МакСтейн снова поднес руку ко лбу, – между ним и вашим удивительным гостем можно поставить знак эквивалентности.

Старик молчал.

– Неважно, что он вам рассказывал про себя: можете забыть об этом. Человек, с которым вы провели сегодня вечер, на самом деле … очень богат. – МакСтейн углубился в боковой проход, не скрывая свой интерес к псевдо рабочему кабинету. – Достаточно богат, чтобы… – он подошел к столу и остановился, внимательно изучая приготовления к, так и несостоявшемуся, ужину. Затем, взяв от одного из приборов нож, ловко покрутил его между пальцев, – …скажем, …чтобы ни в чем себе не отказывать. Вы не возражаете, – детектив обернулся и показал сторожу нож, – …если я с ним немного поиграюсь?

При слабом свете старику было трудно понять, о чем идет речь. Возможно, Барнс так и не разобрал, что находится в руках у следователя, и его ответ прозвучал скорее как жест вежливости: