Впрочем, это же и прекрасно – видеть, как на твоих глазах чей-то мир становится больше и сложнее, наполняется возможностями. В личности пробуждается энергия, она начинает активно жить и духовно обогащаться. Да, и ты в её глазах становишься меньше. Но без этого развития личность стагнирует и медленно умирает. Держать разум в коробке – преступление. Выпусти его, ибо живой и процветающий разум, ушедший вдаль по своему пути, гораздо лучше увядающего, но прикованного к тебе.

– Ты хочешь сказать, что раньше я была в другом месте? – с надеждой спросила Твайлайт.

– Скорее всего. Я не знаю, в каком. Но мне кажется, что точно не на этой планете.

Её глаза вновь округлились, лицо загорелось, и рот раскрылся от радости и восторженного ожидания. Прямо ребёнок. Господа, я только что стал отцом.

– Расскажи!

Меня обдало такой волной надежды, что я сам улыбнулся… и почувствовал лёгкую горечь от того, что моя помощь, скорее всего, окажется не такой уж и серьёзной.

– Предупреждаю сразу – я расскажу только то, что знаю и видел сам. А знаю и видел я не так много.

Твайлайт словно пропустила это мимо ушей. Да, рано или поздно я пожалею о последствиях этого дня. Но иначе я поступить не могу. Я бросил взгляд на тумбочку, где с самого Нового года покоилась сумка с двумя книгами. Бетонная клетка коробки должна быть разрушена.

– Ладно. В общем, это было 31 декабря, где-то три с половиной месяца назад. Я шёл с работы в не лучшем расположении духа. Вдруг там, где я шёл, резко отключился свет…

***

Мы с Твайлайт, тихонько причмокивая, ужинали супом.

С первых недель её жизни здесь, когда она ещё не умела говорить, у меня сложилась привычка поглядывать на неё во время приёма пищи, чтобы понять, подходит ли ей приготовленная мною еда. Я прямо-таки впивался в выражение её лица в попытках понять, что она чувствует.

С тех пор её меню давно укрепилось и практически не изменяется, Твайлайт научилась чётко и умело говорить, а вот моя привычка осталась. Было что-то удивительно приятное в наблюдении за тем, как она ест, перемещая магией ложку или вилку, тщательно прожёвывая еду травоядными зубами на узкой, почти человеческой челюсти, иногда балдеет от вкуса, а потом смачно проглатывает. Никогда не думал, что кто-то может так интересно есть.

А может, мне просто было приятно напоминать себе, что я ем не один.

Но сегодняшний вечер стал исключением. Мой взгляд уткнулся в тарелку с супом, и мне очень сильно не хотелось поднимать глаза. Казалось, словно произойдёт что-то страшное, взгляни я на единорожку. Мой больной ум решил, что надо всеми силами предотвратить катастрофу, и вместо единорожки я созерцал блеск света в масляных каплях супа.

Но кто я такой, чтобы останавливать естественный процесс?

Единорожка издала настолько громкое и протяжное «Хм-м-м-м-м….», что я всё-таки посмотрел на неё. По отрешённому лицу Твайлайт было видно, что она целиком погрузилась в себя. Только глаза заострённым взглядом быстро скакали от одного предмета к другому, показывая, словно спидометр, скорость пролёта её мыслей, несущихся по автостраде нервной сети. Впрочем, на чём бы они ни летали, топливо у них заканчивалось – лицо Твайлайт напряглось, взгляд застыл, и через секунду она с досадой цокнула.

– Блин! – она отложила ложку и спрятала лицо за копытами. – Не получается вспомнить больше.

– Мы потому и сели ужинать, чтобы отдохнуть, – сказал я и, ощутив прилив аристократичности, по-королевски смакнул очередную ложку супа. – Переключись, Твай. А то твои мозги можно перепутать с супом.

Она нетерпеливо и раздражённо вздохнула.

– Просто ответ как будто маячит перед глазами, а я не могу его ухватить. Вот поэтому я и ношу книги с собой – подобные заклинания так легко забываются, что оригинал постоянно надо иметь под копытом.

– Но сейчас бы книги тебе не помогли.

– Да! Потому что я, дура, прочитала заклинание не с копии, а сразу с оригинала! – она энергично махала копытами, и даже рог как будто сверкнул от злости. – Где он теперь? Ох, дура…

Она снова закрыла голову копытами.

– Да не дура ты, всякое бывает… – мягко сказал я. – Одна книга тебе только может помочь.

Твайлайт вопросительно взглянула на меня.

– Та, где говорится про одно доступное всем чудодейственное средство для возвращения памяти…

Взгляд единорожки посуровел, будто она готова была взорваться, но топливо у неё кончилось и на это. Она уронила голову на стол.

– Пожалуй, да, ты прав – надо просто поспать. У меня и правда с каждым днём заклинание вспоминается всё лучше.

– Вот-вот.

Единорожка продолжила есть, расслабившись, но по её глазам было видно, что она не успокоилась до конца. Снова застыв на пару секунд, она продолжила самобичевание:

– Зачем я только брала те книги? Ладно руководство по выживанию, но трактат по синорологии-то мне чем помог бы? Здорово, конечно, знать теорию границ между мирами, но что толку, если ты не можешь через них никак пройти?

– Хорошо, что мы не стали проводить испытания заклинаний оттуда на себе.

– Потому что это основы магической безопасности: не уверен – испытай на предмете.

– А что там говорится о том, с каких предметов нужно начинать? – я повернулся к ней всем телом и посмеивался. – Где теперь моя подушка, Твайлайт?

– Достал ты со своей подушкой, Женя! – беззлобно ответила она, хотя и неудача вспоминалась ей явно не в приятном свете. – У тебя их осталось ещё три. Я взяла её, чтобы никого случайно не покалечить… Я всё-таки думаю, что она не достигла стратосферы. Её можно найти где-то в пяти километрах к западу.

– Спасибо за наводку.

Закончив хихикать, я добавил:

– А книги тебе всё-таки помогли.

Твайлайт рассеяно угукнула. Крайне смешно видеть, как быстро стало мелочью для неё то, что всего три дня назад было прозрением. Видимо, любовь Твайлайт к чтению была с ней всегда. Иначе и не объяснишь, почему при виде книг из сумки, с которой я нашёл единорожку, у неё заболела голова… и она начала вспоминать. Каждый новый день – новые подробности.

Мне оставалось только сидеть с разинутым ртом и слушать историю о единорожке из страны разноцветных пони, которая жила-была в дереве-библиотеке, между делом овладела могущественным артефактом и решила семейную проблему монарха. Однажды она доигралась с одним заклинанием и попала в мир людей. Заклинанием, которая она так отчаянно сейчас пытается вспомнить.

Заклинанием, которому мой больной ум дал название «катастрофа».

По мне прошли мурашки, когда обнаружил на себе совершенно непривычный взгляд единорожки. Такой взгляд видят только тихие мальчики, когда та самая девочка наконец замечает их спустя года.

– Больше всего помог мне ты.

Сердце забилось сильнее. Суп отошёл на второй план. Не успел я что-то сказать, как единорожка продолжила:

– Ты спас меня. Но когда ко мне начала возвращаться память, я немножко обиделась на тебя. Всё это время ты не выпускал меня из квартиры и держал в неведении до последнего…

– Я… – таких слов, сжавших моё разогнавшееся сердце, я совершенно не ожидал. – Я не знал… Я просто не знал, как мне поступать дальше. Я хотел тебя уберечь.

– Я понимаю, – искренне ответила единорожка. – Я лишь потом поняла, что ты не желал мне зла. И даже подарил мне кое-что этим своим, – она улыбнулась, – проступком.

– Да? – я был взвинчен напряжением и удивлялся с удвоенной силой.

Твайлайт посмотрела куда-то в пустоту, а затем – в окно на улицу.

– Если бы память осталась со мной, то я знала бы, что мой настоящий дом не здесь. У меня была бы только одна цель – вернуться домой. Но без памяти я вновь стала маленькой беспомощной кобылкой в чужом большом мире. И я изучала этот мир с большим интересом, я столько всего узнала. На четыре месяца ты дал мне другую жизнь, другую себя, дал возможность пропитаться этим миром… Жаль, что он оказался враждебен. Но этот опыт я не забуду. Может, это был твой хитрый план? – она подмигнула.