Ну, что ж… Я протянул руку, и в неё влетела ладонь Сергея.

– Не прощаюсь, – сказал он, пожимая мне руку. Затем подмигнул: – Даме той звякни. До скорого.

– До скорого.

Он по-солдатски развернулся и широкими шагами пошёл по дороге к остановке в паре километров от моего дома. Человек он крепкий, выдержит. Я смотрел с печалью ему в спину. Тоска от приближающегося одиночества давила всё сильней, и мне жутко захотелось, чтобы моя жизнь изменилась прямо сейчас.

Занудный голос, до боли похожий на голос Сергея, ответил, что я сам изменяю свою жизнь. Но мне в это не верилось. Моя жизнь меняется кем угодно, но не мной. Два года назад что я сделал сам? Я лишь позволил случаю захватить меня, как урагану, и унести за собой. Случайности – вот что меняют нашу жизнь. Но кто за них в ответе? Кто тот бог-официант, хаотично роняющий с подноса грандиозные события?

Найдите мне его, я хочу сделать заказ. Что угодно на его вкус, только пусть больше не будет тоски.

Я закрыл калитку и побрёл на веранду.

Ночь холодела, а я остывал.

Я сидел на веранде под самым краем крыши, моём любимом месте в доме, опёршись головой на стену дома и расслабившись в кресле-мешке. Когда-то я купил его за копейки с рук, и хоть оно заметно просело за время чужого и моего использования и приобрело заметные разводы по бокам от многомесячных прыгучих капель дождя, в нём было комфортно сидеть. Комары только просыпались и выходили на охоту, но я их не боялся – стаж жизни в загородном доме обострял инстинкты.

Со стороны мой дом выглядел мёртвым: свет в нём не горел, двери и окна были распахнуты, лёгкий ветер колыхал занавески. В таком виде он ощущался для меня как-то… проще. Его светодиодная лампочка не горела лицемерно уютным светом под потолком, не смотрела на меня осуждающе и не требовала вынуть из души ночь, чтобы я мог войти. И я не требовал от неё быть чуть потусклее. Но даже так мне не хотелось заходить в дом. Слишком много жизни и тепла во мне пробудил этот вечер.

Нет, дом, не сейчас.

Я словно выключил лишние функции организма и оставил только мозг и глаза, чтобы наблюдать и думать. Из одежды на мне были только шорты. Я снял, убрал, убил всё лишнее с себя и из себя. И теперь лежал. Остывал. Принимал и дальше в себя ночь.

С моего любимого места открывался широкий вид на небо. Небо сегодня было чистое. Я никогда не узнавал на нём созвездий, кроме одного – Большой Медведицы. Остальные звёзды располагались в каком-то беспорядке, постоянно мерцали и то и дело выпрыгивали из темноты, напоминая блёстки на чёрном бархате… Искорки.

Я вспоминал.

Новогодняя ночь. Чистое небо. Ни одной звезды не видно из-за городского освещения. Неожиданно свет гаснет. Световая завеса исчезает. И я увидел сотни искорок на городском небе. Я никогда не видел их так много.

Странный, совершенно иррациональный ветер тянет меня. Почему-то к мусорным ящикам. Собака пытается утащить что-то зубами из ящика. Что-то живое, что-то стонущее. Я отгоняю её. Нахожу едва живое существо. Не могу разглядеть в темноте, что это. Живое приключение на мою задницу. Заматываю в выброшенное одеяло и уношу домой, не понимая даже зачем. Человек – странное существо…

***

Когда дверь квартиры, наконец, поддалась, я пулей влетел в наполненную темнотой гостиную, скинув ногами обувь на лету, запнувшись об угол тумбочки и чуть не упав. Тело в руках неожиданно обмякло. Душа ушла в пятки. В голове было только одно слово – пожалуйста…

Я рухнул на диван со свёртком, быстро его разорвал и припал ухом к тому, что в темноте походило на грудь…

Жизнь едва слышными стуками прошептала мне, что она всё ещё на месте.

Душа вышла из пяток, и я моментально ощутил, как они умотались и изжарились. Расслабление пришло очень сильное. Я хотел только упасть рядом и лежать как можно дольше. Но оставались формальности. Я включил свет, скинул куртку, направился к дивану…

Расслабление как рукой сняло.

Пару секунд мой мозг уверенно говорил мне: «Мужик, это галлюцинации, всё нормально». Но с каждой новой секундой он признавал неумолимый факт:

«Нет, это реально».

На моей постели реально лежит пони. Фиолетовый пони. Со съехавшей грязной сумкой на боках, растрёпанной гривой, кровавыми разводами на теле и совершенно неестественно вывернутой задней ногой. Пони.

За окном взорвался первый новогодний фейерверк.

***

Твайлайт валялась на кровати, уставшая от утренней прогулки по квартире.

Её костыль был приставлен к кровати. Я сделал его своими не до конца прямыми руками почти неделю назад для её сломанной ноги. Опора под понячий таз и ножка костыля были обиты синтепоном и тканью для безопасного и худо-бедно комфортного использования. В этот раз единорожка смогла снять костыль сама, используя телекинез, хоть и не без трудностей. Её тело всем своим видом стонало «я заколебалась», и этот вид меня забавлял.

Я сидел рядом, специально поставив стул так, чтобы видеть единорожку в каждой точке моей квартиры. Сидел я так уже по привычке, сейчас в этой предосторожности не было необходимости – Твайлайт была близка к восстановлению. Поэтому я просто читал книгу, наслаждаясь национальным выходным и лишь иногда приподнимая взгляд. Усмехнувшись над позой единорожки, где-то в голове я поставил галочку напротив задачки «Прогулка» и углубился в…

Женя.

Я оторвался от книги и спокойно перевёл взгляд на Твайлайт. За неделю с лишним я привык к её телепатии и перестал вздрагивать, когда в мои мысли вторгался чужак. Единорожка уже лежала в расслабленной позе, и по множеству складок на простыне было ясно, что кувыркалась она долго. Она смотрела мне прямо в глаза.

Извини, что отвлекла.

– Да всё в порядке, – ответил я, как обычно, вслух. – В чём дело? Что-то с ногой?

Нет, с ногой всё хорошо. Я хотела спросить кое-что по поводу нашей вчерашней ссоры…

Я отложил книгу. Стыд от воспоминаний неприятно сжал горло. Вчера я впервые поспорил с единорожкой. С сильными эмоциями. А всё из-за совершенно дурацкой реакции на её желание выйти на улицу. Я испугался его. Не знаю почему, но…

Вот об этом я и хотела поговорить.

Так. А к этому я до сих пор не привык.

– Твайлайт, ты бы хоть притворилась, что ты не читаешь мои мысли, когда я молчу. Это неэтично. Сейчас я разрешаю, но когда научишься говорить… ну или вспомнишь свой язык, перестанешь так делать, хорошо?

Она кивнула и виновато улыбнулась, прекрасно прочитав, что я не злюсь. Затем скорчила задумчивую мину.

Просто… Вчера я почувствовала, как тебя пугает мысль о том, что я выйду на улицу. Почему?

Вот оно что. Что ж, обдумывать ответ нет смысла.

– Понимаешь… На улице много других людей. Они не такие, как я. Моя цель – поставить тебя на ноги. Их целью может оказаться исследовать тебя…

Я попытался представить все те стрёмные фантазии, которые возникали у меня при мысли, как Твайлайт могут исследовать.

Жуть…

– Кто-то может попросту испугаться тебя и… навредить. В общем, я считаю, что тебе безопаснее остаться дома.

Ты искренне так считаешь. Неужели все люди такие?

– Да нет же, нет, почему… – затараторил я, с тревогой осознав, что прямо сейчас могу запороть контакт цивилизаций. – Люди бывают разные. Прям совсем разные. Есть хуже меня, как я описал, есть лучше… Последних, возможно, даже больше. Просто у каждого своя жизнь и своя работа.

Не понимаю… – покачала головой единорожка. – Что значит «работа»?

– Когда человек занимается каким-то делом и получает деньги. А деньги… то, без чего не выжить. У кого-то такая работа – ловить незнакомых существ, у кого-то – убивать, у кого-то – исследовать… Они могут встать перед выбором: ты или они…