С.: – А возможно ли вообще бесклассовое общество?

Р.: – Оно может возникнуть лишь при абсолютно равных стартовых условиях. А это немыслимо в принципе! Один родился в столице, другой – в глухом посёлке, у одного папа – президент, пусть не страны, хотя бы солидной фирмы, у другого – грузчик. Один – сын любящих его без памяти родителей, он вырастает уверенным в себе, хитрым; другой – рохля, забитый воспитанник детдома. А поскольку человек старается из своего стартового положения извлечь всё что можно, то, естественно, он попадает в гораздо лучшие условия, чем не имеющий стартовых преимуществ. Так он может оказаться в среде, присущей другому классу.

С.: – Сейчас много споров относительно среднего класса, высчитывают суммы доходов, кого к нему можно отнести, а кого нет.

Р.: – Чёткого представления в обществе о том, кого считать представителями среднего класса, пока нет. Здесь нельзя подходить только с имущественными критериями: каков заработок, есть ли машина, дача, хороша ли квартира и т.д. Это лишь одно из условий. Хорошее образование – условие желательное, но не обязательное. Знания, эрудиция могут приобретаться и самостоятельно. Профессия определяет принадлежность к среднему классу лишь в какой-то мере. Далеко не все учителя, врачи, учёные сами себя причисляют к среднему классу. К нему, как правило, относят себя менеджеры, руководители среднего звена. Чиновники на государственной службе, офисные служащие могут быть отнесены к среднему классу с натяжкой, поскольку они зависят от своего начальства. Завтра человека уволили – и он не имеет ни заработка, ни социального положения. В 2014 году к среднему классу себя относили около 40 процентов граждан России. Однако некоторые подходят к этому строже, зачисляя в него людей независимых экономически и политически: мелких и средних бизнесменов, индивидуальных предпринимателей, фермеров, успешных представителей творческих профессий. К среднему классу относят собственников, представляющих некий противовес государству. Высказывают также мнение, что этот класс создаётся не одним поколением, накапливая и передавая по наследству недвижимость, дело, умения. Если иметь в виду такие подходы, то к среднему классу можно отнести 10-12 процентов россиян.

С.: – Видимо, архаичность русского народа, о которой говорят, в том и состоит, что «верхи» не хотят, а «низы» не могут сократить разрыв между частями общества. Будет ли всё-таки разделение на «белую» и «чёрную» кость преодолено?

Р.: – Этого не скажет, вероятно, и сам Всевышний. Положение начнёт улучшаться, когда всё больше людей будут заняты полезной для общества работой, когда начнёт выравниваться экономическое положение разных слоёв граждан. Вот увеличение среднего класса всё больше заполняет пространство между «верхами» и «низами».

Рассудительный: – В 1990-х году вышел фильм Станислава Говорухина «Так жить нельзя». Сохранилась ли актуальность такого утверждения? Сейчас «так» жить уже можно?

Сердитый: – Если с тех пор что-то изменилось, то очень незначительно. Приходится признать, что в прошедшие годы нового века наша страна отличилась в том, в чём отличаться не следовало бы. Время от времени можно было прочитать в газете или услышать в радио- или телепередаче фразу вроде «ни в одной стране мира нет такого, чтобы…» – и далее о каком-нибудь негативном явлении в России. В области балета мы уже не впереди планеты всей, и перекрытый Енисей никого не вдохновляет, а сделанные ракеты и вовсе не приносят россиянам счастья. Если мы не на первом месте в чём-то плохом, то резво поспешаем в негативные лидеры. У нас не получился социализм с человеческим лицом, и капитализм выходит с каким-то мурлом из ночного кошмара. Напрашивается вопрос: а есть ли у России вообще человеческое лицо? В советское время мы просто не знали, что такое истинно благополучная жизнь. Когда открылись границы, вдруг выяснилось, что Россия по качеству жизни не входит даже в первую сотню стран.

Р.: – Мы были счастливее, когда жили изолированно, «варились в собственном соку», довольствовались отечественными костюмами и ботинками и презирали падких на зарубежные «тряпки» стиляг. Но теперь уже широкую публику не удовлетворят «Скороход, Красный Треугольник да Кемеровский промкомбинат».

С.: – В те годы мы считали, что самый наш большой порок – пьянство. Сколько омерзительных картин из жизни пьющих можно было видеть в российской глубинке! Остальные недуги и изъяны замалчивались или приглушались. Мол, есть отдельные недостатки, ещё «кто-то кое-где у нас порой честно жить не хочет», а в основном мы – самое прогрессивное общество в мире, которое под знаменем самого верного учения широкой поступью идёт к победе коммунизма. Куда наше общество пришло, мы сейчас и наблюдаем.

Р.: – Советская власть признавала пьянство как социальную проблему, но и действенной борьбы с ним не вело, ограничиваясь, по сути дела, её имитацией, а главное – не устранялись корни этого явления. Правящий класс, или номенклатура, не видел для себя выгоды бороться с пьянством. Огромный «налог» вследствие копеечной себестоимости водки покрывал потери из-за головотяпства и разгильдяйства «алкашей», распивавших «на троих» в рабочее время или появлявшихся на работе уже в подпитии. К тому же выпивоха был подконтролен: в пьяном виде у него развязывался язык, и он выворачивал свою душу наизнанку. Сам же любитель спиртного видел в своём пристрастии элемент протеста: дескать, я – в отсутствии, и идите вы все куда подальше.

С.: – А то, что от пьяниц появлялось всё больше ущербных детей, и это прямым путём вело к вырождению нации, волновало только учёных.

Р.: – Хоть у нас и любят цитировать слова князя Владимира о том, что «веселие Руси есть пити», наши предки так, как в последние двести лет, не пили. Допетровская Русь не мирилась с пьяницами, их били кнутом, сажали в тюрьму. А в период зарождения и развития капитализма немалую часть состояний и доходов в России промотали, пропили, проплясали. «Дворянство в усадьбах погружалось в обломовское неделание и маниловское непротивление, в тридцатые-пятидесятые годы XIX века поместное дворянство вместо занятия агрокультурой кутило вовсю, – писал в 1907 году известный в то время публицист М. Меньшиков. – Обломовы и Маниловы не в силах были создать народную культуру, втянуть народ в разумный труд, в трезвость, порядок и добродетель». При таком раскладе процветали только трактирщики, владельцы питейных и увеселительных заведений. А серьёзными отраслями хозяйства овладевал зарубежный капитал.

С.: – За прошедшие 14 лет XXI века в радио- и телепередачах от людей можно было услышать немало прискорбного. Житель одного из сёл Краснодарского края сообщил: «На нашей сельской улице – ни одной благополучной семьи. В одном доме мужчины спились, в другом сидят, в третьем убиты. Во времена моего детства по улице бегало пятьдесят мальчишек, сейчас нас в живых осталось семеро». Иностранец, заехавший в глубинку России, заметил, что в 10 часов утра там уже все пьяные. Ведущий утренней передачи «Радио России», побывавший в деревне Омской области, рассказал, что там пьют все поголовно. А сколько таких деревень в стране! В постсоветские годы стал стремительно развиваться пивной алкоголизм, особенно среди молодёжи. Несколько лет назад назвали такое число: русские потребляют по 15-18 литров чистого алкоголя в год, включая новорожденных и стариков. При этом никто никогда не подсчитает, сколько выставляет на рынок теневой алкогольный бизнес, сколько население выпивает самогона. А если ещё прибавить потребляющих всякие спиртосодержащие жидкости вроде лосьонов, одеколона, тормозной жидкости и прочей отравы, то мы наверняка выйдем на первое место в мире. Но по данным Всемирной организации здравоохранения, употребление более 8-9 литров в год в расчёте на каждого жителя страны ведёт к деградации нации. Что, мы обречёны на гибель? В России набирается порядка двух миллионов алкоголиков, а признаки алкоголизма наблюдаются более чем у трети мужчин и у каждой шестой женщины. Диву даёшься, как мы ещё существуем!