С.: – Страна того гляди станет колониальной, причём колонизаторы – не иностранцы, а в подавляющем большинстве сами русские, чувствующие себя иностранцами по отношению к населению. К тому же ни в одной европейской стране нет такого количества категорий лиц, пользующихся судебной неприкосновенностью. Рядовые граждане этого не могут понять: казалось бы, у депутатов ответственность должна быть повышенной. Всё равно что в семье старший сын может творить всё, что ему заблагорассудится, а младшие за любой проступок подвергаются наказанию.

Р.: – Как правило, склонность к беспределу в политике, экономике и общественной жизни закладывается в детстве, когда родители и близкие покрывают проступки и безобразия своих чад, защищают их, либо стараясь избежать осложнений для себя, либо из ложно понимаемой, беспринципной любви к своим чадам, либо просто пасуя перед ними. Какой-нибудь сановник публично может решительно выступать за честность и объективность судей, но вот проштрафился его сын, и он, не колеблясь, берёт телефонную трубку и начинает искать возможности влияния на судей, чтобы они вынесли оправдательный приговор или хотя бы дали его чаду условный срок.

С.: – У нас очень много говорят о том, что судебная власть должна быть совершенно независимой от других ветвей власти, высказывается масса идей по поводу её устройства. Но как стояли судьи насмерть на стороне государства, его структур, больших и средних начальников, так и продолжают строго обслуживать их интересы, делая бесправными рядовых граждан. А чем объяснить обвинительный уклон судов, когда рассматривают дела людей из народа? Подсознательной потребностью «блюстителей закона» самим как можно выше подняться над «чернью» до уровня «неприкасаемых»?

Р.: – Известно: кто платит, тот и заказывает музыку. Стало быть, объективность и беспристрастность решений судей зависит не только от того, насколько бескорыстные и смелые люди составляют судейский корпус. Нужно также, чтобы их труд оплачивался независимо от воли чиновничьего сословия. А для этого надо, чтобы средства на судебную систему шли, минуя подвластный правительству и президенту государственный бюджет, непосредственно из отдельного налога, собираемого со всех граждан страны. Суды станут ещё независимее, если наиглавнейший судья будет избираться всем народом.

С.: – Но удастся ли при этом избежать подкупа судей высокопоставленными чиновниками и олигархами?

Р.: – Мы всё ругаем за разгул коррупции чиновников. Но не только они виноваты в том, что взяточничество не уменьшается. Мы сами горим желанием обтяпать наши дела поскорее, да без очереди, а то и в обход законов. Но в намерении опередить других в решении своего вопроса сказывается ещё и гордыня. Взятка вроде бы возвышает дающего над остальными, делает его хитрее, ловчее земляков, он вырастает в собственных глазах. Дескать, мне можно то, что другим нельзя. И это уже стало навязчивым стремлением нашего соотечественника: выйти за пределы законов и правил, стать над нормами бытия, попасть в разряд привилегированных. Даже мелкий начальник, инспектор, ответственный за сбор каких-нибудь рогов и копыт претендует хоть на маленькие преимущества.

С.: – Вот и среди автоводителей немало таких, которых Правила дорожного движения слишком напрягают. Растёт среди них агрессивность, уже говорят о гражданской войне на дорогах.

Р.: – Эскалацию агрессии провоцирует безнаказанность. Но дело и в том, что на улицах и дорогах, то есть на одном пространстве, сталкиваются все слои общества: жители Рублёвки, чиновники, бизнесмены, бандиты и «рядовые» автовладельцы, которых стало очень много.

За малым исключением, на дороге, как в бане, все равны,

и оказываются под властью единых Правил дорожного движения. Дорога демократизирует общество, она – не салон для элиты, на ней нет возможности уединиться в своих роскошных хоромах за трёхметровым забором. Но некоторым и здесь хочется быть «равнее» остальных, особенно тем, кто рвётся продемонстрировать свою избранность и возвышенность над «простолюдинами». И поэтому они начинают хамить, притеснять «быдляков», а то и издеваться над ними, будто именно они, а не улица, уравняли «белую кость» с «серой» массой.

С.: – Кто знает, может быть, строительство дорог для так называемой элиты, отгороженных трёхметровым забором, – вопрос времени. Обособление «элиты» от простонародья из Москвы и других крупных городов волнами расходится по стране: свои «рублёвки», то есть улицы для избранных, появились даже в посёлках городского типа. Российская «элита» отгораживается от «плебеев» неземными ценами на квартиры и дома. Однако разных границ и барьеров у нас и без того хватает. Такая политика плодит маргиналов и люмпенов, чувствующих себя отвергнутыми, которые начинают представлять опасность для отделяющихся тоже, и вряд ли заборы – надёжная защита. Наше общество в постсоветской России и так оказалось слишком люмпенизированным, а у люмпена основной инстинкт – «к себе».

Р.: – Люмпенство – одно из самых серьёзных наших препятствий. Одна из причин его – обилие природных ресурсов, что действует на страну в общем демобилизующее: зачем развивать технологии, совершенствовать обрабатывающую технику, если можно продать сырьё, а потом сидеть на печи и есть калачи. Люмпенская психология душит российское общество, всё время сбивает с верного пути. В 1917 году большевики в полном объёме использовали контингент с такой психологией для достижения своих целей. Поначалу назвали люмпенов продотрядом, дали им ружья, кожаные куртки и отправили отбирать хлеб у крестьян. Потом они становились начальниками местного масштаба, а иные вскоре добрались и до самых верхов. По сути дела, люмпены в 1917 году у нас победили. Ещё больше люмпенизировали страну сталинские репрессии. В тюрьмах и лагерях вместе с уголовниками оказывались благопристойные законопослушные граждане, а дети их были брошены на произвол судьбы, лишены благотворного семейного воспитания, и в свою очередь, пополнили люмпенскую братию. В 90-х годах из-за развала многих предприятий и вследствие потери веры у людей в будущее люмпенизация населения в стране продолжала нарастать. Люмпенская психология проявляется, прежде всего, в падении морали.

С.: – Швондеры и шариковы никогда не будут работать, создавать ценности. Какую бы должность они ни заняли, всегда будут стремиться отбирать, делить и забирать себе как можно больше. Такие люди пополняют фашиствующую оппозицию, идут в карательные структуры. И они жестоки к людям, кто бы перед ними ни оказался. Дорого обходится трудоспособным гражданам обширная люмпенизированная публика в разных обличьях.

Р.: – Для преодоления люмпенства нужно, чтобы государство как можно больше способствовало инициативным, предприимчивым людям.

С.: – Философ и публицист М. Масарский различает, с точки зрения экономического поведения, людей конкурентного типа и неконкурентного типа. Первые способны организовать своё дело и активно его двигать вперёд, а вторые могут только быть наёмными работниками, исполнительными или не очень – у кого как получается. Так вот Масарский сожалеет, что государство периодически идёт на поводу у второй и бóльшей части населения и начинает душить активных предпринимателей, которые, конечно, в меньшинстве. И тогда отбирают у производителей заработанное ими, делят на всех. «При отсутствии устойчивой мотивации к напряжённому и высокопроизводительному труду неуспешные работники всё более склоняются к силовому перераспределению, – утверждает М. Масарский в книге «Порядок и смута». – Не научившись умножать, они предпочитают делить. Мера принудительного государственного изъятия национального дохода зависит от политической представленности неконкурентной части населения во властных институтах».

Р.: – Сословно-кастовое расслоение не только не преодолевается или хотя бы уменьшается в результате революций и переворотов, а наоборот, даже усиливается, поскольку приходят к власти неимущие, но амбициозные люди, дорвавшиеся до распределительных рычагов с мыслью «уж теперь-то мы обогатимся!»