Не только нижнюю часть, но и верхнюю, которая сковывала тонкие запястья. Разрезал одним выверенным взмахом проступивших когтей. От своей рубашки тоже избавился. И позу, где я сверху, а она подо мной, так же сменил. Уложил свой обнажённый грех на себя сверху. Понадеялся, что контакт тел кожа к коже поможет продержаться ещё хотя бы час. Тогда, когда нет больше ничего, что будоражило бы вложенный во всех оборотней инстинкт охотника. При условии, что не станет вновь сопротивляться. Она и не сопротивлялась. Тут нам повезло. Вот только легче даже самую малость вряд ли стало. Девушка замерла, но её дыхание на стыке моей шеи и надплечья ощущалось острее самого развратного поцелуя. И запах… её запах… её желание… становились намного ярче и сильнее, что практически добивало меня.

– Приподнимись. Немного. И посмотри на меня, – приказал, в надежде что последующее отвращение в её глазах при столь близком разглядывании моей безобразной физиономии, поможет хоть немного поумерить обоюдный пыл. – Посмотри на меня, маленький огонёчек. Сейчас же.

Новый выдох в шею едва не разрушил все жалкие остатки моего самообладания. И ещё хуже стало, когда она исполнила моё веление, а в глазах ни грамма отвращения.

Млять, она ослепла?

Хотя я и сам не лучше. Ни одна реальность в этом мире больше не казалась даже отдалённо значимой. Только бы моё наваждение так и оставалось со мной. Чтоб точно так же доверчиво и с отчаянной нуждой ко мне тянулась. Чтоб выгибалась, словно та же кошка, чувственно и с тихим полустоном реагируя на первое же прикосновение между её красивых стройных ног.

– Себастиан…

Тоненькие ноготочки впились в мои плечи, наверняка оставляя глубокие следы, пока я медленно исследовал двумя пальцами влажную плоть, слегка надавливая и раскрывая для себя, уже не в силах долго терпеть все эти установленные мной же ограничения.

– Всё ещё желаешь, чтобы я не трогал и не смел? – вспомнил то, из-за чего мы оба оказались в кровати.

Ответом мне стал новый стон и качание головой в отрицании от крепко зажмурившейся девушки.

– Нельзя. Так нельзя, – произнесла одними губами.

– Тут ты права. Сегодня точно нет. Возможно завтра.

Тогда, когда это будут не треклятые афродизиаки, а мой личный выбор. Хотя это не помешало мне продолжить ласкать её пальцами вверх-вниз и обратно, снова и снова, изредка совсем немного проникая, чуть надавливая и только для того, чтобы вернуться к исходным действиям, начать всё заново, улавливая каждую эмоцию огненной красавицы, каждый всхлип-стон, каждый судорожный вдох и сорванный выдох, как если бы они являлись моими собственными. Они кажутся такими настоящими и искренними, что я не могу не помешаться на них. Я и помешался. Ещё в тот момент, когда позволил не только вжимать в себя роскошное девичье тело, но и сам толкнулся бёдрами ей навстречу, как если бы она и впрямь могла бы сейчас меня гостеприимно принять.

– Завтра? – переспросила Лея.

Спокойно лежать, притихнув, на мне у неё тоже не получалось, она извивалась, выгибалась в спине, мелко подрагивала от остроты получаемых ощущений, явно желая больше, вновь и вновь терзая свои искусанные влажные губы, опять и опять заставляя меня представлять, как точно так же призывно и соблазнительно могла бы обхватить своим красивым ротиком мой стояк, оказавшись предо мной на коленях. Или сдавить у самого основания своей аккуратной ладошкой. Я бы помог. Только бы держала меня крепко-крепко, пока я толкался в неё. В глазах цвета океана ничего разумного не осталось. Только отчаяние и жажда. Как и во мне. Всему виной похоть и страсть, растекающиеся жаром по венам, проникающие дурманом в голову и сметающие все запреты.

И как же хороша она была в этот момент!

– Завтра, – отозвался я хрипло. – Хочу, чтобы ты всё отчётливо запомнила. Афродизиаки тому плохо способствуют. Когда ты примешь в себя мой член, и я кончу в тебя, никаких афродизиаков в твоей крови не будет. Только ты и я, маленький огонёчек, – с шумом втянул в себя воздух, проведя носом по изящному изгибу её шеи.

Ответом мне стал умоляющий протяжный стон. А я, кажется, слишком увлёкся, погрузившись в её чувственность, растворившись в ней, ведь и сам оказался у самого края. В моей глотке стало так сухо, как если бы меня вышвырнули в самой адово жаркой пустыне и забыли в ней навсегда, пока не сдохну. Зато там, где я трогал свою жену, мокро было настолько, что я слышал движения своих пальцев каждый раз, когда проникал в неё, растягивая всё глубже и глубже, пока моё сердце так бешено билось, словно я обречён.

А мне и правда конец…

Она – это всё. Вдруг стала всем. Я и сам не понял, с какой стати. Её стоны, полные удовольствия, стали настолько громкими, что заполонили собой всё пространство, отпечатались в моё разуме калёным клеймом, всю душу из меня вытянули. Но мне и этого мало. Отчаянно требовалось ещё громче. Ещё глубже. Ещё резче. И я непременно бы себе всё это позволил. И позволю. Но не сейчас. Прямо сейчас мой член пульсировал болью, а яйца собрались взорваться, когда самая желанная из всех, кого я когда-либо встречал, захлебнулась в полном блаженства вскрике вместе с пронзившим её оргазмом, которым она щедро поделилась со мной, судорожно сжимая мои пальцы собой. Ощущение оказалось настолько мощным и ярким, что я впервые кончил прямо в штаны и одновременно с ней.

Твою ж мать!

И чтоб уж не стало ещё хуже…

– А теперь спи, – принял решение, не оставив времени и возможности прийти в себя нам обоим.

Всего один жест с моей стороны, и она отключилась.

Лея

По венам не кровь текла – чистое пламя. И с каждым новым прикосновением Себастиана становилось всё жарче. Он что-то говорил, но я не слышала. В ушах пульс долбил на самых высоких децибелах. Чем ниже скользили его ладони, тем громче он становился. А от его тихого хриплого голоса внутри всё вибрировало не хуже, чем от прикосновений.

Долбанные афродизиаки!

Я честно старалась сопротивляться, но с каждой пройденной минутой проигрывала в этой неравной борьбе с ними.

Никогда не думала, что мне так сильно может снести крышу!

И отчего?!

От каких-то непонятных веществ, которые призваны усилить возбуждение. И ничего, что я до этого его никогда особо не испытывала. Вообще не думала о таком, если честно. Моя любовь к Уайетту была возведена в абсолют в самом романтическом смысле этого слова. Конечно, я представляла себе, как это будет, когда мы будем вместе, но все это носило эфемерный характер. А тут…

С ума сойти можно!

Я и сходила. С самого малейшего касания Себастиана. С каждого вдоха, с которым в мои лёгкие попадал его дурманящий и кружащий голову аромат. Нельзя пахнуть так преступно-одуряюще. Но он пах. И из-за этого внизу живота то и дело будто что-то взрывалось мириадами чистейшего удовольствия. И я – не я уже. Стонала и извивалась на нём подобно самой озабоченной волчице, позабыв обо всём на свете, о том, что правильно и нет. О том, что люблю другого. В этот самый момент если я кого и любила, то только Себастиана. Его руки, запах и голос. Всё то, что он творил с моим телом. Почти уверена, помешай нам кто, я бы сама этого кого-то прибила и не заметила.

Прости меня, Уайетт, но эту битву с собой я проиграла…

Утренний свет полоснул по сознанию, возвращая меня в реальность до того резко и ярко, что я не сразу поняла, что произошло. Открыв глаза, с целую минуту скользила взглядом по почему-то разрушенной обстановке незнакомой спальни, пытаясь понять, где я и что происходит. Память мелкими кусочками восстанавливала произошедшее накануне.

Бег по лесу, трехдневное заточение в какой-то комнате без окон, затем свадьба…

Точно!

Свадьба!

С Себастианом Дельгадо!

Главой одного из могущественных преступных картелей Мексики.

Которого, кажется, больше не было со мной рядом.

Точно не было!

Тут же уселась на постели. Вышло слишком быстро, отчего голова закружилась. Пришлось зажмуриться и ненадолго замереть, переживая внезапный приступ слабости. Память тем временем подкидывала всё новые факты прошедшего дня. И то, как я оказалась в данной спальне. И то, почему она напоминала поле боя.