Где не высмеял – только обиду,

Ты просил – образованный свет

В идеальности – видеть ту миру

Покорённую форму, как цвет.

Не снимает ей – тонкое пламя

Свой затерянный космос – в уме,

Только слов продолжение – мне

К обязательству в мысли – играет.

Этим ты образуешь – свой день,

Век обиды и тонкие грани,

За которыми стынут, под нами

Стены имени – в прошлом граните.

Эти воли забытые формы – друзья,

Что ответ к безначальному свету

В сероглазой критичности – видеть нельзя

И опять по – другому им – думать.

Не считая их вехами прозы – идя,

Не смотря на привычки – лихие,

Им ты выучил после – одну за себя

Идеальность, чтоб знали другие.

Несуществующие дни – хотят к уму

Препроводить от точности – свой ад,

Несуществующему телу для обид

И потому на нас не смотрят, а стоят,

Чтоб выжидать – от мозга целые миры,

Чтоб было в общество – нетленно уходить,

Пока твой образ – претворения любви

Ещё не заморозил – свет внутри.

Как ясно плакать – в тающий рассвет,

Им ублажая выжить – не для всех,

Как точно современностью – манит

Культура музыки – по будущему слову.

Ты осуждаешь – эти рамки бытия,

Ты сам заправил светом – эти дни,

Но точно – в замороженной игре

Не знаешь, что к тому – они одни.

По мозгу прикасаются – в благах

Такие близкие культуры – облака,

А ты над чёрной вереницей – этих лет

Уже не знаешь – числами ли ходит

Один и тот же – элегантности портрет,

В одной системе – сложенной беды,

Но этот мозг – заставил думать о себе

И точно шагом поздним – говорить.

Натужен ад, что был тебе умом,

Он заморожен в толще – близ людей

И только звёзды смотрят – по углам,

Где ищешь их, посыльным небу – тень.

Над – близким звоном чистоты

Проходит частым – свет огня,

Он жёлтой каторгой – маня

Испугом верит, вдаль меня

И словно душ – прямой отход,

Он соловеет – в час от дня,

Он – пустозвонно смотрит для

Искусства близости – иметь.

Но жить для света – от огня,

Для близкой личности – о день,

Для той, чтоб хоронить меня

По придорожной воле – лет,

И этим видеть сон любви,

Искать культуру – в смелых днях,

Где не просил ты – эту жизнь

Для смерти – потчевать с огня.

Где уходили вдаль – черты

Позора вечности – близ муки,

Им ты оставил солнца край

И только, встретив близко тьму —

Ты говоришь опять – уму,

Что он – осоловел от памяти

Иметь – под безысходной волей,

Страдать – в имении любви.

То что критичность – стала им,

Такой же – жёлтой аллегорией,

Такой нетленной – от любви

И только вечности – под прах

Ты дух имеешь – от тоски,

Ты ждёшь им поле – обаяния,

Где вечный возраст – тело им

Пути – для безразличий таяния.

Над сочетанием той мысли – миновала

Отчётливо упругая, как жизнь

Культура эпитафии – за нами,

Над тем, из-за угла – ей подходить,

Однако, стало трудно – и постыло,

Что социальный смертью – уголок

Уже не может измерять – труды

Над прошлым одиночества и торга.

Ты пишешь синкретичные поля

И их оттуда ворожишь – внутри,

Ты помнишь идеалами – не зря,

Что пала мёртвой дорогая – жила

И этим миновала вечность – нам,

Не пробуя – отгадывать привычки,

Что ждёшь ты синкретизмом – по годам,

Заглядывая пошлостью – в нутро.

Оно не стало более – харизмой,

Не светит прошлым нам – из-за угла,

А что – то обещает видеть – только

Похожее – на истину твою, едва..

Отнюдь не спросишь – потому,

Что был непрост – портрет уму,

Отнюдь не важен бег идей,

Так просто, вышел – следом дней

Их расточительный манер,

Их поза – для щадящей лжи,

Как путаясь – ты веришь здесь,

Что шизофреником спаслись —

Твои симптомы между лет,

Твои усилия – быть в праве

Искать по новой силе – бред,

Храня учтивостью – порог.

За ним ты кто – то между строк,

За ним спадают к цели – длинной

Твои манеры – в ритм души,

И что – то верить не хотят.

Но боль глотает племя лжи,

Но боль осталась – на мгновение,

Как интерес к порогу жизни

И праву слышать – от людей

Историю – в прочтённой мысли,

Ей видеть чудо – на сомнении,

Но только – не больной слезой.

Усилие из точности – возьми,

Как дух в руке – искусства, осторожно,

Им проникает существо – ума,

Туда, где отвечает – этот день,

Во тьме своей культуры – непреложно,

Он завтра забывает – этим я.

Твоя ли вечность – впалая тоска,

Причина, по которой движет – сны

Скупая очерёдность – ей иметь

Существенное право – на коленях?

Предохрани свободу – от ума,

Им ночью – обсуждая этот день,

Его природы сложные черты,

Из зла – не уготованного прежде.

Как бегает от юмора – везде

Покойник права в чуде – для себя,

Он чёрный воздух миром – ворошит,

Чтоб думать об избытке – этих лет.

Что, падая на современный свет —

Ему уносит вечности – черта

Свободу думать в мыслях – или там

Держать предохранитель – для ума.

Твой мир поделен мыслями – на сон,

Твой свет, как обожание – в любви,

Ты держишь так же – роскошью его,

Как птицы отсылают – этот век.

Они орудие своё – приобретут,

Они загнули фатума – печаль,

Для сердца слов, откуда отвечать

Ты будешь им – предохраняя нас.

Над взглядом из небесного ключа

Ты вынимал свой меры – револьвер,

Пуская в одинокий берег – пел

Ему – рассказы сложного ума.

То что казалось лишним, не у дел

Искало пищу – в слаженной руке,

Ей так учтиво – пронимал шаги

Твой взгляд – для испытания других.

На теле юмора – не стало подлеца,

Над нами не проплыл фантом – руки,

А только льёт учтивое «прощай»

За элегантностью – обыденной тоски,

Твоя манера – думать обо мне,

Что чёрный прах навечно убеждать,

В труде, внутри от общества – опять,

И там просить иллюзию – прийти.

Она пришла в учтивый ход ума,

Она – стройна и между робкой тьмы

Не знает – из учтивого ключа,

Что стало миром – в чуде от войны.

Не видит этот берег – в небесах

Твоя рука – в реальности живой,

Но только шаг – нам думает в глазах,

Он так учтив, чтоб думать за двоих.

За эту ночь – измятого испуга

Особый минерал – увидел явь

Над обществом, родством не облачась

В потусторонний вечности маяк.

Здесь видит обаяние – ума

Душа твоей привычки и её

Способность говорить – о том себе,

Что общество – особого лица.

В нём ночь, как идеальные сердца