И вдруг тщедушный чужак выставил его неуклюжим слабаком перед его же людьми. И, что самое неприятное, сделал это не хитростью, не обманом, а действительно по праву лучшего. И ведь Ильнар сам полез на рожон, чужак лишь отплатил ему той же монетой. Все было правильно и обижаться, вроде бы, не на кого. И все же…
Вообще отношение Ильнара к ведунам было довольно сложным, и на то были свои причины. В детстве, слушая рассказы стариков об этих нелюдимых, таинственных и страшноватых охотниках на нежить, будущий воевода втайне им завидовал. Да, ведунов не слишком любили, да, многие их побаивались, но при этом все признавали их непревзойденную силу, храбрость и… Назвать ведуна благородным вряд ли у кого-то повернулся бы язык, но все же какое-то подобие этого качества было им присуще. Никто и никогда не слышал о том, чтобы ведуны разбойничали, насильничали и вообще вмешивались в людские дела без того, чтобы их об этом загодя попросили. Другое дело, что плата, которую ведуны требовали за свои услуги, зачастую была, мягко говоря, необычной. Впрочем, иногда они вообще не брали никакой платы или просили за труды чистую безделицу. Но бывало и так, что заламывали они непомерную цену, забирали у людей самое дорогое, а то и вообще уводили кого-то из спасеных с собой. Когда на время, а когда и насовсем. Кто-то пытался с ведунами торговаться, но быстро понимал, что ждать от них уступок – все равно, что дожидаться рачьего свиста. Кто-то бежал за помощью к жрецам, но те, как только речь заходила о ведунах, враз теряли всю свою отзывчивость и предпочитали угрюмо отмалчиваться, ссылаясь только на волю Богов. А поскольку звали ведунов на подмогу лишь в самых крайних случаях (и чаще всего именно по совету тех же жрецов), людям волей-неволей приходилось идти на их условия – помирать-то никому не охота, особенно если видишь способ спастись, пусть и немалой ценой! Народной любви ведунам это, конечно, не прибавляло, но им, похоже, было наплевать.
Ведуны, вообще, всегда держались особняком, но Ильнар был уверен, что любой из них – с их-то талантами! – мог бы стать для людей одним из тех героев, о которых слагали передаваемые из поколения в поколение легенды. Было бы желание…
А потом в их дом пришла беда. Беда, которая перевернула жизнь Ильнара. Беда, после которой он уже не смог стать прежним. В душе будущего воеводы навсегда поселился страх. Страх, с которым Ильнар ничего не мог поделать, кроме как стараться не выдавать его окружающим. Воевода ненавидел этот страх и ненавидел себя за неспособность его одолеть. И хуже всего было то, что Ильнар постоянно ощущал спиной насмешливо жалостливые взгляды окружающих, и ему все время казалось, что, не смотря на все его старания, каждая собака чует этот его страх…
А ведь жили где-то ведуны, которые никого и ничего не боялись! И Ильнар, едва достигнув отроческого возраста, сбежал из родной деревни и подался в Синегорье. Мальчишка решил во что бы то ни стало стать ведуном. Но его мечте не суждено было сбыться. Его не взяли. Вышедший из ворот в скальной стене ведун просто посмотрел ему в глаза и покачал головой. И, ни о чем не спросив, не объяснив причин отказа, вообще не сказав ни единого слова, ушел обратно. И ворота закрылись за ним, отрезая Ильнара от последней надежды.
Но он не сдался. Рядом со страхом в его душе поселилась упрямая злость на равнодушных, высокмерных ведунов. Ильнар решил сам для себя, что все равно станет великим воином, таким, который шутя заткнет за пояс любого ведуна! Только вот как это сделать? Этого Ильнар не знал. Возвращаться в родную деревню не было никакого смысла, да и гордость не позволяла после первой же неудачи бежать назад, как побитая собака, и Ильнар решил идти на юг. Туда, где пограничные с Уздольем заставы все еще жили в состоянии войны, регулярно отражая набеги непокорившихся царю хазров. Ведь где еще учиться воинскому искусству, как не там, где идет война?
И упрямый мальчишка двинулся на юг. Идти пришлось долго: по прикидкам Ильнара – больше месяца. Продвигался он медленно, поскольку точной дороги не знал, а лишь старался по мере сил придерживаться выбранного направления. На юг вело множество дорог, и большинство из них приводили совсем не в Уздолье, но язык, как известно, доведет куда угодно, и Ильнар понемногу приближался к своей цели. Припасы, захваченные им из дома, закончились еще по дороге в Синегорье, и теперь Ильнару приходилось перебиваться случайными приработками, а где и воровством.
Каким-то недобрым чудом он проскочил мимо царских кордонов и сам того не заметил, как оказался на землях хазров. Попади он к ним в руки, мальчишку наверняка ждала бы верная и мучительная смерть, но Ильнару повезло. Первым его нашел не отряд воинов, а одинокий древний старик. Неизвестно, чем ему приглянулся голодный оборванец, но старик привел Ильнара в свою юрту и предложил ему кров и пищу за помощь в работе по хозяйству. Когда Ильнар узнал, где оказался, он не на шутку струхнул и решил при первой же возможности без оглядки бежать обратно к своим, но…
Вышло так, что он прожил со стариком почти три года и не ушел бы от него и дальше, если бы даже тот вздумал гнать его палкой. Лишь много позже Ильнар сумел по достоинству оценить, какой подарок преподнесла ему судьба.
Старик со странным именем Хиен оказался мастером хентая, древнего воинского искусства, которое в своем первозданном виде давно уже забылось во всех людских землях. Он потомок тех, кто когда-то обучал искусству боя гвардейцев Всеслава Объединителя. Нынешние хазры считали тех мастеров предателями и переносили это отношение на всех уцелевших до сих пор знатоков хентая и на само это искусство, оскверненное, как они считали, «бледнозадыми червями» (то есть славичами, соплеменниками Ильнара). Старый Хиен был последним в роду изгоев, не пожелавших забыть искусство предков. В нынешние неспокойные времена его не трогали лишь потому, что считали сумасшедшим и, честно говоря, немного побаивались – ведь когда-то хентай считался сродни колдовству, и до сих пор многие верили, что владеющий поганым искусством способен отомстить обидчику и после своей смерти.
Хиен не хотел, чтобы его знание умерло вместе с ним. При этом он не мог рассчитывать на то, что найдет ученика среди своих. Поэтому, когда Духи Степи послали ему мальчишку бледнозадых, он принял их дар без колебаний.
Ильнар всего этого, разумеется, не знал, но когда старик предложил научить его драться, согласился без колебаний. Особенно после того, как Хиен заверил его в том, что ни один хазр в здравом уме не подойдет к его юрте ближе чем на десять полетов стрелы. Ильнар не очень-то верил в то, что немощный кочевник, который с трудом, неимоверно коверкая слова, говорил на нормальном, человеческом языке, может научить его чему-то стоящему. Но ведь надо же было с чего-то начинать! Вот так обычный паренек из северной деревни и стал Ильнаром. Мальчишка не знал, что означает это слово (а на старо-уздольском, которого и хазры-то нынешние, не говоря уж об остальных, почти не помнили, это означало «сосунок»), но Хиен упрямо обращался к нему именно так. И мальчишка сначала привык, а потом, после смерти учителя, и сам стал называться новообретенным величальным именем.
Совсем немного времени понадобилось Ильнару, чтобы понять, что он ошибался насчет старика. Того, что в свои немалые годы выделывал этот степной дед, Ильнар не мог себе представить даже в самых смелых своих фантазиях. А уж о том, чтобы самому такому научиться – это вообще было сказочной мечтой.
Немощный с виду и далеко уже немолодой Хиен легко без разбега перескакивал через спину взрослого жеребца, раскалывал голой ладонью камни, не глядя сбивал стрелой летящую саранчу, мог сутками обходиться без пищи, воды и сна и выделывал еще много чего такого, чему Ильнар даже и название не всегда мог подобрать.
Молодой славич стал учеником степняка. Самым преданным и самоотверженным учеником, какого только можно было сыскать на свете. Ильнар ловил каждое слово учителя, старался в точности исполнить любую его волю, не обращая внимания на синяки, ссадины и ушибы (которых по первому времени было ох как немало!). У нового ученика от усталости частенько дрожали руки и ноги, постоянно хотелось есть, но Ильнар, несмотря ни на что, был счастлив, как никогда в жизни – детская мечта понемногу становилась явью. А все остальное было не так уж и важно! Ильнар понемногу привык к запаху прогорклого жира и научился есть жареную саранчу, от которой его поначалу с души воротило, приноровился сам доить кобылиц из небольшого табуна Хиена. Выучился скакать верхом и пить знаменитый араз-хыз – дурманящий отвар из степных трав и корешков – как самый заправский степняк.
