Возникновение могущественного государства в Московском регионе вовсе не было предрешено. Однако, раз такое государство появилось, характер его территориальной и политической экспансии определялся главным образом географией. Одной из причин основания Москвы конкретно в этом месте было хорошее сообщение по воде с крупнейшей российской рекой – Волгой, а через нее – с Балтийским и Каспийским морями. Любое государство с центром в Москве стремилось бы установить контроль над этими водными путями и их выходами к морю, чтобы освободить свою торговлю от ограничений, налогов и запретов со стороны конкурирующих держав. Еще более логичным было желание присоединить к бедным почвам Московского региона гораздо более плодородные земли степей. И все же географическое положение российского центра имело некоторые преимущества. В этой области находилось множество рек, которые медленно текли по равнине, формируя густую сеть, и навигация по ним, как правило, не представляла труда даже в сравнении с передвижением по Нилу, не говоря о Хуанхэ. Удаленность и лесистость в некоторой степени защищали эту зону от армий кочевников. Эти факторы давали дополнительную защиту от сформированных на заре Нового времени европейских армий, состоявших из пехотинцев и артиллерии, которым было сложно прокормиться на российской земле и еще сложнее преодолевать огромные расстояния, особенно весной и осенью, когда все дороги превращались в грязь.
Но главным российским преимуществом после 1500 года оказалось расположение на периферии европейской системы государств, которое позволило России подчинить себе всю северную Азию. В результате Россия обрела колоссальное богатство, когда получила доступ к сибирским мехам, а также к золоту, серебру и другим полезным ископаемым. При Петре I Великом (1682–1725) на Урале были заложены основы российской военной и металлургической промышленности, которая пользовалась богатыми запасами железа и леса в этом регионе. В сравнении с другими империями Россия встретила лишь слабое сопротивление своей экспансии со стороны коренных народов, населявших леса Сибири. Уже к концу XVII века русские дошли до Тихого океана и достигли стабильного компромисса с империей Цин, что среди прочего внесло свой вклад в быстрый крах монгольского военного номадизма. Пока в конце XIX века не появилась Япония, Россия не встречалась с серьезной военной угрозой на своих азиатских территориях. По сути, русские заняли геополитическую пустоту, возникшую после гибели Монгольской империи. Здесь полезно провести сравнение с Османской империей. Когда в Иране потерпело крах чингизидское государство Хулагуидов, на смену ему со временем пришла династия Сефевидов, которая быстро стала грозным противником Османов на восточной границе империи.
Выполнить основные геополитические задачи сначала Московского, а затем и Российского государства – иными словами, установить контроль над речными торговыми путями и присоединить плодородные степные земли – было гораздо сложнее, поскольку в этой сфере Россия встретила серьезное сопротивление. При экспансии в южном направлении на пути у русских встали воинственные кочевые сообщества, в первую очередь крымские татары, которые в 1500–1650 годах угнали в рабство десятки тысяч русских и украинцев. Первые в Европе сахарные плантации, где использовался рабский труд, появились на Кипре и обслуживались невольниками российского и украинского происхождения. Большая часть Москвы сгорела при набеге крымских татар не далее, как в 1571 году. По мере продвижения российской колонизации по степи в XVI–XVIII веках возникла необходимость в строительстве укрепленных линий, которые невозможно было создать и укомплектовать, не имея потенциала для мобилизации огромного числа людей и ресурсов. За крымскими татарами стоял их господин – османский султан. В военном отношении Османская империя до XVIII века превосходила Российскую. В 1711 году Османы чуть не разгромили Петра Великого и его армию и вынудили царя подписать унизительный мир. Даже позже в XVIII веке России пришлось приложить колоссальные военные и логистические усилия, чтобы удержать северное побережье Черного моря и таким образом обеспечить экономическое развитие юга России и Украины.
Для государства с центром в Московском регионе выход к Балтике всегда был более приоритетной задачей, чем дальнейшее продвижение по степи и борьба с Османами за господство в далеком Причерноморье. С ранних дней российские правители вели войну на двух фронтах – северном и южном. Дипломатические отношения должны были быть организованы таким образом, чтобы использовать возникающие возможности на одном из направлений и избегать одновременной войны на два фронта. Это требовало немалого опыта и сноровки. В начале XVIII века Россия достигла своей давней цели и установила контроль над юго-восточным побережьем Балтийского моря. Открытие торговых путей к развивающимся экономикам Западной и Центральной Европы привело к получению колоссальных экономических преимуществ, но также втянуло Россию в прямую конкуренцию с великими европейскими державами. Вплоть до 1917 года первостепенной задачей для российских царей оставалось сохранение империи и ее способность соперничать с более развитыми в экономическом и культурном отношении странами, расположенными к западу от нее. Ничего не изменилось и при коммунистах, которые пришли на смену царям. Ни одно государство, уходящее корнями в бедную московскую землю и развивавшееся вопреки перечисленным геополитическим преградам, не могло стать образцом свободы и человеколюбия.
И снова напрашивается сравнение с Османской империей. Российская и Османская империи находились на непосредственной периферии Западной Европы в эпоху (1500–1918), когда она обрела беспрецедентное могущество и получила мировое господство. Российский народ дорого заплатил за создание эксплуататорского государства, зачастую более, чем немилосердного, и его военной машины. С другой стороны, как мы видели, неспособность Османов поддерживать военный потенциал государства со временем привела к убийствам и этническим чисткам миллионов мусульман в северных приграничных землях империи и установлению европейской власти в главных исламских регионах и даже к их колонизации европейцами. По традиционным имперским критериям – иными словами, военной мощи и славе – Россия в XVIII веке существенно опережала Османов. Важным фактором в российских успехах и османских неудачах в этом геополитическом соперничестве был характер лидерства. В пользу России играли и два других более долгосрочных структурных фактора: во-первых, создание эффективной, но суровой системы, позволяющей контролировать и мобилизовать российское население посредством крепостного права и рекрутского набора, и, во-вторых, стремительная вестернизация российских элит. В долгосрочной исторической перспективе легко усмотреть в ужасных злоупотреблениях и жестокости российской революции отложенную месть правителям-эксплуататорам, культурно чуждым российскому народу. Геополитические вопросы, с которыми Российская и Османская империи столкнулись в раннее Новое и Новое время, не предполагали ни простых, ни дешевых ответов2.
Ядро российской политической системы составлял исключительно тесный союз между могущественной монархией и наследственной военной и землевладельческой элитой. В XIII веке великий князь Московский был, по сути, образцовым предводителем военного союза. К концу XVI века он превратился в далекого от народа императора, божьего помазанника, окруженного ритуалами абсолютной и наследственной монархии. Территориальные завоевания позволили ему создать царскую армию, состоящую из кавалеристов, которые получали за свою службу землю, и меньшего числа пехотинцев (стрельцов), служивших за жалованье. Параллели с Османской империей здесь очевидны.
Идеология, символы и ритуалы российской императорской монархии пришли из византийской православной традиции. В Византийской империи прославление церковью абсолютной и полусакральной монаршей власти уравновешивалось политической культурой, унаследованной от имперского Рима. Династический принцип был слаб, и потому императоры и династии нередко свергались в ходе военных переворотов и массовых волнений на улицах столицы. Перенесенная в Россию, где династический принцип был силен, византийская идеология содействовала формированию могущественной монархии, правителям которой порой приписывали мессианские и почти христоподобные качества. В отличие от его визави в Латинской Европе царю не приходилось иметь дело с целой сетью законов, институтов и обычаев, защищающих жизнь и собственность элиты и часто дающих аристократам право голоса по вопросам о законодательстве и налогообложении. Правление Петра I показало, какой огромной силой обладал компетентный и целеустремленный царь. В 1722 году он просто издал указ о замене старого принципа мужской примогенитуры новым законом, дающим правящему монарху право выбирать собственного преемника из представителей династии. Ни один французский король XVIII века не мог и мечтать об отходе от Салической правды, которая регулировала престолонаследие. Ни один закон и ни один институт не сдержал террор Ивана Грозного, направленный против российской аристократии3.
