Естественный закон и божественное благословение пересекались и сливались с прагматическими и разумными причинами в целях поддержки наследственной монархии. Альтернативой ей, как правило, считался хаос. Немногие политические умы хоть в какой-то степени верили в рациональность и организованность народа, а также в его способность к самоуправлению. Выборная монархия представлялась прямым путем к гражданской войне внутри элиты и ослаблению королевской власти. Монархия возникла, когда растущие и усложняющиеся общества почувствовали нужду в верховном арбитре всех споров, блюстителе порядка и защитнике от внешних угроз. Существовали бесчисленные исторические примеры хаоса, который возникал при падении монархий. Монархию часто поддерживали не только мыслители из числа элиты, но и народная мудрость и мифология. Древние династии вплетались в легенды и самосознание сообществ, которыми они управляли. Местные элиты обычно оказывались гораздо более серьезными эксплуататорами, чем далекий монарх. Лишь сильный наследственный правитель мог сдерживать их поборы и конфликты друг с другом. Как правило, главными жертвами анархии и посягательств оказывались массы. Конфуцианская политическая философия и древнекитайская мифология ставили акцент на потребности в мудрых и благодетельных правителях. Ее нужно было уравновесить с требованиями сыновней почтительности и наследственного права. В китайских “мифах об отречении” говорилось о легендарных древних правителях, которые передавали власть не сыну, а мудрейшему из министров. В конце IV века до н. э. по этому пути пошел правитель царства Инь. Как и ожидалось, его сын с этим не согласился, в результате чего вспыхнула гражданская война. Казалось, урок понятен: оспаривать право наследования небезопасно²⁶.

Древние греки отличались от других политических философов Древнего мира, поскольку часто отстаивали демократию. Аристотель верил в самоуправляемый партиципаторный греческий полис и считал, что греки “пользуются наилучшим государственным устройством”. Он добавлял, что “наилучшие законодатели вышли из граждан среднего круга”[6] и что когда в городе велико число мужчин среднего класса, его переход к демократии практически неизбежен. Это вашингтонский консенсус в древней форме. С другой стороны, Аристотель полагал, что демократия подходит только для полисов средних размеров, которые “легко обозримы”. Даже крупными полисами было практически невозможно управлять хорошо. Платон относился к демократии среднего класса с меньшей симпатией, чем Аристотель. Он писал, что не появится хорошего правительства, “пока в государствах не будут царствовать философы, либо так называемые нынешние цари и владыки не станут благородно и основательно философствовать”[7]. Его правители-философы должны были долго и дисциплинированно учиться, чтобы обрести истинную мудрость и знания, необходимые для управления государством. Определенно, самыми значимыми и успешными философами-стражами в истории были образованные чиновники из числа конфуцианской элиты. Они тоже долго и дисциплинированно учились, получая знания, которые мы сегодня назвали бы гуманитарными. Они правили Китаем на протяжении двух тысяч лет в альянсе с императорами, которые утверждали, что руководствуются конфуцианской философией. Если конфуцианские элиты – порой неохотно – и поддерживали принцип наследственной императорской власти, то это потому, что такая власть казалась единственным способом достичь одной из важнейших в их представлении целей – государственного единства огромного культурного пространства Китая²⁷.

Европейские элиты воспитывались на уроках из классической истории. Она показывала, что полисы были не способны долго защищаться от внешних врагов. Кроме того, капризные полисные демократии Древней Греции не могли на протяжении долгого времени поддерживать крепкие оборонительные союзы. Европейская история, если смотреть на нее с позиции наблюдателя из XVIII века, очевидно, подтверждала урок, преподанный Древней Грецией, что полисы не жизнеспособны, а будущее за монархией. К тому времени британская монархия даже довела до совершенства то, что долгое время казалось одним из немногих властно-политических преимуществ полиса, а именно его способность контролировать и поддерживать эффективную систему государственного долга. В соответствии с веяниями эпохи Просвещения наставник будущего императора Иосифа II Габсбурга перечислял рациональные и исторические основания наследственной монархии, просто отмечая, что по зрелом размышлении она успешнее любой другой формы правления. Если бы Иосиф потребовал доказательств, ему достаточно было бы поразмыслить о слабостях Священной Римской империи и Польши, где правили последние в Европе выборные секулярные монархи. Учитывая колоссальные сложности управления обширными империями, сильная наследственная власть, казалось, была еще важнее для их выживания, чем в случае с государствами более скромных масштабов. Прямо об этом заявил Монтескье, но большинство императоров в истории сочли бы его тезис самоочевидным²⁸.

И это приводит меня к четвертому ключевому элементу сущности людей, которые стали объектами моего исследования. Они были людьми, лидерами, наследственными монархами, но в дополнение к этому еще и императорами. Определить, что есть император и, главное, чем он отличается от обычного царя, – непростая задача. В большинстве отношений император был царем, только больше. Обычно он правил большим числом земель и людей. Поскольку в его распоряжении было больше ресурсов, он мог собирать более многочисленные армии и строить более величественные дворцы. Но в целом его задачи не отличались от задач царя. Огромное внимание уделялось сохранению его династии и поддержанию ее статуса. Цари и императоры совершали множество сходных ритуалов, служили источником законности и воплощали суверенность своих царств. Как политические лидеры, они должны были искусно выбирать своих министров, руководить ими и направлять их, чтобы достигать поставленных целей. Война и дипломатия, как правило, возглавляли список их приоритетов и были областями, где у них было больше всего шансов оставить свой личный след.

Разница между императором и царем теоретически сводилась к иерархии и статусу. Слово “император” происходит от латинского титула imperator — его в Древнем Риме присваивали человеку, который в глазах римлян возвышался над всеми другими правителями на Земле и владычествовал над многими зависимыми от него царями, часто игравшими роль его наместников на периферии. Священная Римская империя, созданная Карлом Великим, была отчасти попыткой восстановить римское наследие. Еще одним поводом к ее основанию стали притязания Карла Великого на роль главы христианского мира, хотя в случае с католической церковью ему приходилось делить первенство с папой римским. Иранская монархическая и имперская традиция – одна из самых долгих и влиятельных в истории. Монарха в Иране со времен Ахеменидов называли шахиншахом, или царем царей. По влиянию и статусу он был равен римскому императору.

Величайшая из всех имперских традиций – китайская – позволяет еще лучше понять, что отличает императора от царя. Объединив Китай в 221 году до н. э., Ин Чжэн, правитель царства Цинь взял титул “хуанди”, который часто переводят как “августейший император”. Не только новый титул, но и вся пропагандистская машина царя и многие аспекты его политики были разработаны специально, чтобы подчеркнуть, что созданная им империя и его царство открыли новую эпоху в истории и ознаменовали резкий отход от всего, что было прежде. В этом случае император

действительно был первым. Новая империя оказалась гораздо более могущественной, чем любое из царств, на которые Китай был разделен на протяжении столетий. Первый император заложил основы устойчивой китайской империи, и его роль в мировой истории невозможно переоценить. Как и христианский император Священной Римской империи, китайский император знал, что на Земле существуют и другие правители, которые ему не подчиняются. Как и император-христианин, он верил, что цивилизация, которой он правит, – единственная истинная цивилизация на Земле, получившая исключительное благословение небес. Все люди, которые хотели жить цивилизованно и подчиняться верным законам, должны были уважать его и следовать его указаниям. Это историки называют универсальной империей в чистейшем виде²⁹.