Карьера Бабура во многом повторяет карьеру Махмуда, который в начале XI века сделал Газневидов первыми исламскими правителями Северной Индии, происходящими из Центральной Азии. Подобно Тимуридам, Газневиды оказались вытеснены с родных земель, на этот раз турками-сельджуками. Махмуд обосновался в районе Кабула, а затем использовал его в качестве опорного пункта для завоевания Северной Индии. Как и Бабур, он смог захватить эти территории исключительно в силу слабости режимов, которые в тот период управляли Северной Индией. Это отражало геополитические реалии: войти в Индию прямо из Средней Азии было очень сложно, поскольку захватчику необходимо было преодолеть высокие перевалы Гиндукуша, а затем пересечь Афганистан и миновать Хайберский проход. С немалыми сложностями сталкивался даже тот, кто удерживал Кабул и использовал его в качестве базы. Любой стабильный режим, контролировавший ресурсы Северной Индии, мог обеспечить охрану горных перевалов и преградить дорогу захватчику. В XIII веке Делийский султанат не пустил на субконтинент даже монголов. Организованное Бабуром вторжение отчасти оказалось успешным потому, что он воспользовался трениями внутри афганской династии Лоди, которая правила Северной Индией в 1520-х годах и была весьма непопулярна среди многих ее раджпутских благородных подданных, исповедовавших индуизм. Первым шагом Бабура стало вынужденное покорение Пенджаба, который он использовал как опорный пункт для будущих операций. На руку ему сыграло то, что наместник Пенджаба, поставленный Лоди, перешел на сторону Моголов, как только их армии вступили в регион.

В 1526 году в битве при Панипате неподалеку от Дели Бабур разгромил основные силы Лоди, а на следующий год разбил раджпутских князей при Кхануа, хотя в обоих случаях противники имели большое численное преимущество. Своими победами он обязан грозной могольской военной машине и умению координировать ее различные элементы на поле боя. Ядро его армии составляли монгольские конные лучники – слово “Моголы” возникло как искаженный вариант названия “монголы”. Бабур сочетал их знаменитые тактические навыки и мобильность с использованием пехоты и артиллерии, сформированных по европейской и османской модели. При дворе у Бабура были османские военные эксперты, и его тактика в бою сильно напоминала тактику, примененную османским султаном Селимом I в Чалдыранской битве с Сефевидами в 1514 году. В центре своих позиций Бабур сооружал укрепления, за которыми располагал артиллерийские орудия и мушкетеров. Основой этих укреплений были повозки, соединенные друг с другом цепями. Благодаря этим укреплениям и скрытой за ними артиллерии при Панипате и Кхануа атакующие Лоди и раджпуты понесли большие потери. После этого могольская кавалерия контратаковала противника из-за строя повозок и с флангов, и деморализованные вражеские армии рассыпались. Один военный историк отмечает, что “Северная Индия впервые столкнулась со слаженной работой конных лучников, полевой артиллерии, вооруженной огнестрельным оружием пехоты и тяжелой кавалерии, и это стало катастрофой для местных армий”⁴.

Величайший биограф Бабура сравнивает его образ мыслей с ментальностью итальянской элиты эпохи Макиавелли и Возрождения. Холодный политический реализм и амбициозность сочетались в нем с развитым чувством прекрасного и любознательностью. Его автобиография “Бабур-наме” показывает, что он был “нескрываемо агрессивным и беззастенчивым представителем воинского сословия, профессиональным завоевателем и правителем”. Бабур рассказывает, как разорил Кабул и как применял террор, чтобы подавлять сопротивление своему правлению и получать достаточно ресурсов для снабжения своей военной машины. Он был скорее предводителем военного союза, чем императором, – держался примерно на равных с остальными, обладал харизмой и наслаждался товариществом в военном лагере. Что особенно важно для лидера такого типа, он был грамотным, успешным и удачливым полководцем, который щедро распределял добычу после побед. На страницах “Бабур-наме” проступает его сильный, яркий, вольный и себялюбивый характер. Однако “сам Бабур и, вероятно, большинство тюрко-монгольских воинов считали эгоизм мужской добродетелью”. И все же Бабур был не просто великим правителем-воином. Его любознательность была всеобъемлющей, и он точно, подробно и научно описывал животный и растительный мир индийских земель. На фоне других мемуаров, написанных монархами, “Бабур-наме” выделяется своей откровенностью и той степенью, в которой она погружает нас во внутренний мир правителя. До важнейшей битвы при Кхануа в 1527 году Бабур никогда не считал и не провозглашал себя гази, или воином ислама. Прежде он сражался главным образом с мусульманами и потому был лишен такой возможности. Увидев размер индийской раджпутской армии, выступившей против него при Кхануа, Бабур понял, что ему и его войскам не помешает никакая помощь. Он провозгласил себя гази и публично пообещал навсегда отказаться от алкоголя, если Аллах дарует ему победу в битве. Два года спустя в одном из небольших отступлений, которыми изобилует “Бабур-наме”, он написал, что чуть не плачет от желания выпить вина⁵.

Когда Бабур умер в 1530 году, Моголы еще не успели закрепиться в Индии. Его старший сын Хумаюн старался консолидировать могольскую власть, но братья препятствовали ему, пытаясь захватить как можно больше владений Бабура. В результате афганский правитель Шер-хан Сури вытеснил Хумаюна из Индии, и тот укрылся в Иране, пользуясь покровительством Сефевидов. Лишь скоропостижные смерти Шер-хана и его сына Ислам-шаха дали Хумаюну шанс вернуть Северную Индию. После смерти Ислам-шаха в 1554 году в Дели вспыхнула хаотичная борьба за престолонаследие, и за год на престоле успело побывать целых пять правителей. В 1555 году Хумаюн вернул Дели, но год спустя скончался, случайно упав в своей библиотеке. Трон перешел к его 13-летнему сыну Акбару, который правил 49 лет, и именно в этот период Моголы пустили в Индии корни, создали государственные институты и обеспечили династии легитимность, в результате чего их режим получил статус постоянного. Чтобы династия выжила, наследовать завоевателю должен был чрезвычайно компетентный правитель, который смог бы удержать контроль над только что покоренными землями. Акбар пошел по стопам ахеменидского царя Дария I, танского императора Тай-цзуна и аббасидского халифа аль-Мансура. Он был не менее велик, чем любой из этого знаменитого трио, и остается одним из самых впечатляющих императоров в истории.

Сын и преемник Акбара, падишах Джахангир, так описывал отца: “Роста он был среднего. Лицо у него было цвета спелой пшеницы, а глаза и брови – черные. Его взгляд пылал, и сложен он был подобно льву: грудь широкая, руки длинные… Его царственный голос был очень громок, и отличала его сладость речей”. Акбар обладал исключительной энергией, выносливостью, смелостью и закалкой. Он славился умением объезжать и усмирять разгневанных и норовистых слонов, на которых не садились даже самые опытные погонщики. Акбар был неграмотен и страдал от дислексии, но компенсировал свои недостатки великолепной памятью и острым умом. Он прекрасно чувствовал людей и понимал, что движет его главными советниками. От природы общительный и обаятельный, он наслаждался публичностью и был, как утверждается, всегда доступен, дружелюбен и открыт. Он занимал промежуточное положение между своим дедом Бабуром, предводителем военного союза, и своим внуком Шахом Джаханом, величественным, недоступным и внушающим трепет повелителем всего мира. В некоторой степени эта эволюция в природе монархии была знакома всем династиям завоевателей, которые начинали править оседлыми обществами и империями, но в стиле правления Акбара нашел отражение и его характер. Столь сильный, харизматичный и способный человек вполне мог позволить себе быть открытым, щедрым и прямым, нисколько не рискуя потерять свою величественность⁶.

Акбар был царем-воителем. Прекрасный стратег, он вдохновлял солдат на битвы и был им хорошим товарищем в походном стане. При этом он был отличным и трудолюбивым администратором, а также политическим лидером, знаменитым своей любовью к справедливости, здравомыслием и умением выбирать верных и компетентных помощников. Вместе с близким другом и министром Абу-л Фазлом он блестяще манипулировал общественным мнением. Не стоит удивляться, что с таким характером Акбар был чрезвычайно активным и деятельным правителем. В молодости он инкогнито бродил по улицам, чтобы узнавать настроения подданных и наблюдать, как чиновники обходятся с простым народом. Падишах умел работать руками и обожал всевозможные механизмы. Помимо прочего он занимался плотницким ремеслом. Инспектируя свои многочисленные стройки, он порой сам добывал камень. Из более привычных для монарха занятий он любил охоту и спорт, обожал кулачный бои и поединки животных и содержал целый зверинец, в котором были как собаки, так и слоны, и гепарды⁷.