Отдельно от религиозных, образовательных и судебных учреждений существовал государственный административный аппарат, управлявший системой налогообложения и комплектования армии, которая была основой османской власти (как и власти большинства других империй). Даже в конце правления Сулеймана в центральном бюрократическом аппарате работало от силы двести чиновников, хотя, разумеется, им помогали многочисленные переписчики, гонцы и смотрители. Эти двести элитных чиновников управляли перепиской, делопроизводством и ведением отчетности, исключительно продвинутой и эффективной для своего времени. Важнейшим аспектом их работы было проведение землемерных работ, налоговых оценок и учета военнослужащих, чтобы государство могло комплектовать и финансировать собственную армию. В 1528 году самой затратной частью армии была 37-тысячная кавалерия, которая получала за службу земельные наделы (тимары). В отличие от Европы, в Османской империи эти наделы никогда не переходили в частную собственность, которую кавалерист мог бы продать или передать по наследству своему сыну. Напротив, в эпоху Сулеймана служба в армии тщательно контролировалась государством. Почти две пятых всех доходов империи шли на поддержку тимариотов. В обмен на это тимариоты не только составляли ядро османской армии, но и играли ключевую роль в обеспечении сбора налогов, соблюдения законов и поддержания общественного порядка в сельской местности¹⁴.

Ядром османской правительственной системы был двор султана. В этом нет ничего удивительного, поскольку королевский двор был центром правительства в большинстве монархий до наступления Нового времени, и все же османский императорский двор стоял среди них особняком. Он главным образом состоял из рабов, набранных по системе девширме. В соответствии с ней раз в 3–7 лет из европейских провинций империи набирались мальчики-христиане (в возрасте от восьми до двадцати лет), которых обращали в ислам и делали рабами султана. Это противоречило исламскому запрету на принудительное обращение и порабощение мусульман, однако ни один из старших богословов, очевидно, не смел этому противиться. Когда мальчики вырастали, большинство их них становилось янычарами: в 1560-х годах в войске было 12 тысяч солдат такого происхождения. В тот период янычары по праву считались самым подготовленным, дисциплинированным и мотивированным пехотным войском в мире. Наиболее одаренных юношей из европейских провинций отправляли в пажескую школу во дворце Топкапы – стамбульской резиденции султана. Они учились там от двух до восьми лет, постоянно пребывая под присмотром и соблюдая строгую дисциплину, практически отрезанные от мира за стенами дворца. Через некоторое время менее способные мальчики поступали в шесть гвардейских кавалерийских полков. Хотя большинство из них ждала военная карьера, некоторых офицеров гвардейской кавалерии также назначали на административные посты¹⁵.

В дворцовой школе проводилась военная, физическая и интеллектуальная подготовка. Режим был строг и разработан для того, чтобы обеспечить султана покорными и верными слугами. Преподавание дисциплин было организовано превосходно и скрупулезно. Предполагалось изучение турецкого, арабского и персидского языков, а также турецкой, исламской и персидской истории, литературы и поэзии. Чтобы получать отличные оценки, нужно было обладать недюжинным умом, организованностью и целеустремленностью. Лучшие выпускники поступали на службу к султану. Как всегда в монархиях, близость к правителю открывала огромные возможности. Лучшие пажи прислуживали султану в частных покоях. Чем дольше паж оставался на этой позиции, тем больше была вероятность, что султан заметит его и одарит своей благосклонностью. Со временем паж мог перейти с высокой позиции при дворе на пост наместника в провинции, а вместе с этим получить титул визиря и членство в императорском совете (диване).

Классическим примером успешной работы девширме был великий визирь Рустем-паша, который дольше всего служил Сулейману I. Прежде чем попасть в Стамбул, неграмотный Рустем пас свиней на Балканах. Он завершил карьеру, не только занимая высший государственный пост, но и будучи мужем Михримах-султан – единственной и горячо любимой дочери Сулеймана. Жениться на дочерях султана было в некотором смысле опасно. Они единственные из османских женщин могли разводиться с мужьями, отлучать их наложниц от дома и запрещать мужьям брать других жен. Брак с принцессой при этом не гарантировал, что султан не казнит зятя и не лишит его своего расположения. Но такой брак давал огромные политические преимущества, и карьера Рустема – тому подтверждение. Его жена обладала колоссальным влиянием на отца и была близка со своей матерью, обожаемой и чрезвычайно могущественной женой Сулеймана Хюррем-султан. Сама мысль, что император может выдать свою дочь замуж за раба крестьянского происхождения, была издевательством над основополагающими принципами европейского социального и политического порядка. Эта практика отличала османских императоров даже от правителей из династий Великих Моголов и Цин, хотя они, как и Османы, имели свои гаремы. Некоторые европейцы восхищались османской меритократией. Защитники европейского аристократического порядка, однако, утверждали, что османский пример иллюстрирует связь между равенством, рабством, восхождением по социальной лестнице и деспотизмом¹⁶.

На публике Сулейман держался как император. Даже в середине 1550-х годов, когда ему было почти шестьдесят лет, Сулейман по-прежнему выглядел впечатляюще и величественно. К тому времени он отказался от алкоголя, и проявлял – по османским меркам – сдержанность и умеренность, которые замедлили его старение. Один европеец назвал его манеру держаться “величавой” и написал, что Сулеймана окружали “помпезность и великолепие”, а одет он был “в халат из золотистой ткани, богато расшитый самыми драгоценными камнями”. К тому времени османский придворный церемониал уже далеко отошел от простых ритуалов предводителей военных союзов. Султан на публике не говорил и “держался подобно идолу”. Его стражники-янычары тоже не шевелились, порой часами, и их выучка и внешний вид, как и задумывалось, производили огромное впечатление на иностранцев.

Сулейман – едва ли не единственный османский султан, о характере которого мы можем составить хоть какое-то представление. В первую очередь мы обязаны этим его отношениям с фаворитом Ибрагим-пашой, который служил великим визирем в первую половину его правления. Но еще более показательны отношения Сулеймана с его женой и детьми¹⁷.

Ибрагим-паша был сыном греческого рыбака. Он был на два года старше Сулеймана, попал к молодому шехзаде в качестве раба и стал его ближайшим другом. Он хорошо играл на скрипке и пел, а также разделял интерес Сулеймана к древней истории, что особенно сближало их. Вступив на престол в 1520 году, Сулейман взял время, чтобы завоевать авторитет в глазах высокопоставленных чиновников, успешно командовал армией, покорил остров Родос, который долгое время оставался христианским бельмом на глазу Османской империи, и только потом назначил Ибрагима, служившего у него при дворе, своим великим визирем. Этот беспрецедентный шаг настолько разгневал наместника Египта, которого прочили на эту должность, что он поднял бунт. Назначив Ибрагима, Сулейман обеспечил себе контроль над властной верхушкой, но делегировал ему скучные задачи, которые тот презирал. Мужчины общались ежедневно – как лично, так и письменно. Ибрагим имел доступ даже в спальню султана, что считалось возмутительным нарушением османской традиции. Великий визирь был очень умным и харизматичным человеком, а также компетентным полководцем и администратором. Образованный и любознательный, он активно покровительствовал наукам и искусствам. Кроме того, Ибрагим был мастером зрелищности и пропаганды, которые использовал для создания имиджа султана как завоевателя и правителя всего мира. Великий визирь и султан разделяли это видение и имели сходные амбиции в первые пьянящие годы правления Сулеймана.