Изучать этих монархов полезно и интересно не только в силу значимости их империи и эпохи, но также и потому, что источники позволяют нам составить представление об их характерах и сокровенных мыслях об управлении государством. Лучшими из множества источников, пожалуй, служат наставления, которые Карл оставил своему сыну в 1538, 1543 и 1548 годах. Первое из них, написанное, когда Филиппу было всего одиннадцать лет, повторяется и развивается в двух остальных. О наставлении 1548 года, которое по большей части содержит обзор международного положения, я уже рассказал. Я завершу эту главу, кратко описав два меморандума, которые Карл составил в 1543 году и включил в свое второе наставление. Оба документа были конфиденциальны, но второй, в котором император рассуждал о сильных и слабых сторонах своих ведущих министров, предназначался лично Филиппу.
В меморандумах содержались замечания о характерах советников и некоторые более общие мысли об управлении империей. Карл советовал сыну внимательно следить за казной, которая “является главным и наиболее важным делом”[18] и разбираться “во всех средствах, где может быть выгода и помощь [его] делам”. Принц должен был проявлять особенную осторожность, чтобы не посягнуть на права и привилегии королевства Арагон, поскольку местные элиты чрезвычайно чувствительны и обидчивы. Что касается военных кампаний, Филиппу следовало полагаться на советы герцога Альбы, но вместе с тем по примеру Карла не пускать того в высший государственный совет, поскольку “управление королевством… не является благом, когда в него вступают гранды”, прежде всего из-за их склонности считать пост неиссякаемым источником потворствования их родственникам и клиентам. Очень важно было, чтобы Филипп не попал под влияние одной из двух “партий”, которые господствовали при дворе. Он должен был привлекать к работе членов обеих групп, но держаться в стороне и стоять выше них. Для этого ему следовало назначать компетентных министров, в верности которых у него не возникало сомнений.
Далее следовало описание того, насколько сведущи, умны и надежны ведущие министры государства. Каждый из них был человеком, которого нужно контролировать, мотивировать и использовать в той сфере, которая соответствовала его опыту и лояльности. Карл не был жестоким правителем. Никто из его ведущих советников не был ни казнен, ни посрамлен. Большинство из них сохраняло свои должности на протяжении многих лет. Император понимал, что высокое положение будет использоваться как способ нажить богатство. Разумеется, Карл не был современным исполнительным директором, как монарх, он стоял гораздо выше своих министров. Они не могли ни заменить, ни свергнуть его. Право высказаться по вопросам проводимой политики и заявить о своих возражениях они получали лишь тогда, когда монарх интересовался их мнением, и высказываться следовало исключительно уважительно. Тем не менее современные политические лидеры и даже руководители крупных корпораций найдут в меморандумах Карла немало полезного. Чтобы достигать своих целей, император должен был работать с людьми и институтами. С раннего детства Карла учили, что ему следует спрашивать совета, прежде чем принимать решения, и выбирать честных советников, а не льстецов. В результате помазанник божий рассказывал своему сыну о слабостях одного министра и о том, как события прошлого повлияли на амбиции и обиды его коллег; о том, как важны два министра для эффективного управления Испанией и как лучше всего склонить их работать вместе в согласии; о том, как поощрять и вознаграждать конструктивную критику, но вместе с тем – в одном случае – в какой степени следует доверять министру, опасаясь при этом его жены. Высший эшелон власти был маленькой деревней, обитателей которой Карл знал очень хорошо.
Человек, к которому Карл обращался в 1543 году, еще не достиг зрелости. Он был единственным сыном императора, и от него зависело будущее династии и империи. Карл управлял всеми членами своей семьи, применяя моральный шантаж. Он успешно справлялся с этим, поскольку они с самого детства усвоили уроки семейной солидарности и долга хранить верность главе династии. Разумеется, наиболее сильный шантаж Карл применял в отношении собственного наследника. Кратко отметив, что шестнадцатилетний Филипп пока не может проститься со всеми забавами юности, Карл напомнил сыну, что теперь он женатый принц и отцовский регент в Испании, а потому станет мужчиной “намного раньше времени, прежде чем, вероятно, того потребуют стать и возраст”. Неся ответственность перед Богом и перед своей душой, Филипп обязан был превыше всего ставить свой долг. Некоторые советы Карла, несомненно, одобрило бы большинство монархов, которые хотели подготовить своих наследников и теперь уже знакомы читателям этой книги. Филиппу рекомендовалось никогда не принимать решений “сгоряча, по незнанию или в гневе”, вести себя спокойно и сдержанно, “прислушиваться к хорошим советам и бежать от льстецов как от огня”.
Но наставления Карла не ограничивались советами обычного царственного отца. Он напомнил Филиппу, что он единственный его сын и другого сына у него уже не будет, что, несомненно, было намеком на покойную императрицу-королеву Изабеллу, память о которой оберегали и отец, и сын. Принц должен был соблюдать осторожность и следить за своим здоровьем, чтобы у него появились наследники: “Посмотрите, сколько было бы недоразумений, если бы вам наследовали ваши сестры и их мужья”. Отец остерегал Филиппа от злоупотреблений юности даже в отношениях с женой (не говоря уже о других женщинах) и напоминал ему о печальной судьбе его дяди, которого в результате постигла ранняя смерть. Чтобы не поддаться плотским и чувственным искушениям, Филипп должен был подготовиться к тому, что будет проводить немало времени в разлуке со своей молодой женой. Управляя огромной империей, Карл провел вдали от жены много лет, а потому, конечно, полагал, что этот совет пойдет его сыну на пользу.
От короля требовалось многое, но в его жизни возникало и немало соблазнов, и важно было сохранить моральные ориентиры. Для этого нужно было выбрать духовником крепкого и бесстрашного монаха, лишенного личных амбиций, который, свято храня тайну исповеди, сообщал бы королю горькую правду и не позволял бы ему отступить от своего долга служить Богу как правитель и как человек. Духовнику в соответствии с этим отводилась законная и порой очень важная роль в политике, что оставалось особенностью габсбургской монархии до 1648 года и даже после. Так, в 1530-1540-х годах Карла сильно беспокоило плохое обращение колонистов с коренными жителями Америки. Этот вопрос чрезвычайно заботил нескольких влиятельных священнослужителей, близких к императору (включая его духовника). Очевидно, Карл искренне верил, что шторма, которые в 1541 году помешали его вторжению в Алжир, были карой, посланной Богом за грехи испанских колонистов в Латинской Америке и его неспособность защитить своих южноамериканских подданных. Попытки императора приструнить колонистов и свершить имперское правосудие привели к бунту, в результате которого корона едва не лишилась Перу. Впоследствии воззвания к справедливости пришлось согласовать с потребностью короны в доходах и невозможностью пристального королевского контроля над сообществами и элитами, живущими на огромном расстоянии от Мадрида. Эти проблемы были знакомы большинству императоров. Тем не менее в своем последнем наставлении, написанном в 1548 году, Карл именем Бога и правосудия заклинал Филиппа защищать коренных американцев от алчности и жестокости испанских господ, но удаленность этих территорий и особенности колониального режима сделали эту задачу очень сложной.
Императора действительно терзали муки совести. Он знал, что правителю, служившему Богу, не обойтись без лицемерия, насилия и компромиссов с реалиями мира. Но его убежденность в том, что династия, к которой он принадлежал, исполняет возложенную Богом миссию и что Бог защитит все ее начинания, поддерживала его и вела вперед: “И Бог дарует вам, сын, – писал Карл, – хорошее понимание, волю и силы, дабы вы… совершили такие труды, которых Он заслуживает, и по истечении долгих дней вы будете достойным Его рая, который я прошу Его даровать вам с благополучием, чего вам желает ваш добрый отец”. Филипп хранил верность делу и заветам отца. Чтобы исполнить свою миссию, он взвалил на себя тяжелую ношу и во многом себя ограничил. Практически невозможно оценить влияние генов, образования и отцовского примера на человека, который умер четыреста лет назад. И все же, если Филипп II, как порой отмечают, имел обсессивный характер, то огромное давление, под которое он попал в юности, несомненно, сыграло свою роль в его становлении33.
