Отношения Филиппа с австрийской ветвью династии постепенно охладели, хотя он и оставался на хорошей ноге со своим дядей Фердинандом I. Император Максимилиан II (1564–1576) был сложным человеком, который никогда не прощал обид, даже мнимых. Он так и не забыл, что его дядя (и тесть) Карл V пытался исключить его из линии императорского наследования. Его сын и преемник Рудольф II (1576–1612) был и того хуже: некомпетентный в политике, он был глубоко погружен в оккультизм и астрологию, а его психическое здоровье оставляло желать лучшего. С точки зрения Филиппа, важнее всего было то, что обоим правителям претила Контрреформация, в связи с чем никто из них не препятствовал распространению протестантизма в Австрии и Богемии. Лишь в 1618 году, через двадцать лет после смерти Филиппа, воцарение Фердинанда II восстановило единство испанской и австрийской ветвей Габсбургов в поддержке непреклонной контрреформаторской политики. Династическая солидарность Габсбургов стала опорой для католиков во время последовавшей Тридцатилетней войны21.
В конце концов, однако, династический принцип едва не сыграл с Габсбургами злую шутку. Желание навсегда связать испанскую и австрийскую ветви династии привело к такому количеству близкородственных браков, которого Европа прежде не видела. Результатами этой политики, проводимой на протяжении десятков лет, стали психические отклонения, бесплодие, физические недостатки и детская смертность в масштабах, беспрецедентных даже для той эпохи. У наследника Филиппа II, дона Карлоса, было всего два прадеда и две прабабки, хотя в общей сложности их должно быть восемь. Один его дед и одна бабка были детьми кастильской королевы Хуаны Безумной, матери Карла V Испанская ветвь династии пресеклась в 1700 году со смертью физически неполноценного и страдавшего импотенцией Карла II, единственного из сыновей Филиппа IV, который дожил до зрелого возраста. Испанская империя, по сути, была разделена как законное семейное наследство: большая ее часть отошла младшей ветви французского королевского дома, происходившей от дочери испанского короля Филиппа IV и жены Людовика XIV Карл V и Филипп II ужаснулись бы при мысли, что их дело постиг такой бесславный конец. Сорок лет спустя, в 1740 году, австрийская ветвь династии также пресеклась по мужской линии со смертью императора Священной Римской империи Карла VI. После этого австрийские земли практически без потерь остались в руках у Габсбургов лишь благодаря исключительной смелости и решительности дочери Карла VI – императрицы Марии Терезии. Гибель двух ветвей дома Габсбургов в 1700 и 1740 году серьезным образом сказалась на европейской геополитике и балансе сил между монархиями на континенте. Вспыхнули масштабные и затратные конфликты, которые тянулись много лет и которые в некотором смысле можно назвать мировыми войнами.
Анализируя правление Карла V, интересно взглянуть на то, как со временем менялся modus operandi императора. Это кое-что говорит о самом Карле, но эволюция его подхода к управлению государством на разных этапах жизни характерна для многих монархов. Император был хорошо образован и имел превосходных наставников, один из которых впоследствии стал папой Адрианом VI. В отрочестве Карла больше интересовали военный спорт и рыцарские романы, чем учеба. Позже он сожалел о возникших в связи с этим пробелах в образовании. Его гувернер барон де Шьевр происходил из очень знатного рода Крой и имел огромное влияние на Карла до своей смерти в 1521 году. В некоторых отношениях это влияние было положительным: когда Карл достиг совершеннолетия, Шьевр следил, чтобы он усердно работал, и внушал монарху чувство долга. К несчастью, как и многие аристократы, Шьевр жаждал преференций, обладал при этом ненасытным аппетитом и распределял полученные выгоды среди своих родственников и клиентов. Он настоял, чтобы в Кастилии Карл даровал лакомый сан архиепископа Толедо его 19-летнему племяннику, что пошатнуло отношения монарха с кастильской аристократией. Впоследствии Карл признал, что поступил глупо, и отметил, как опасно королю попадать под влияние фаворита и позволять ему контролировать сети патронажа22.
Ведущим советником Карла в 1520-х годах был канцлер Меркурино ди Гаттинара, и император с завидной сдержанностью прислушивался к нему, когда тот честно критиковал его деяния. Тем не менее Карл советовался со многими и не позволял Гаттинаре взять над собой верх. Он внимательно читал документы, собирал мнения, глубоко и часто пугающе долго обдумывал их, но, приняв решение, твердо стоял на своем. Со временем его уверенность в собственных суждениях росла, а упрямство усиливалось, что он, будучи честен с собой, порой признавал своей слабостью. К 1540-м годам он стал все меньше прислушиваться к советам, которых не желал слышать. Это стало особенно заметно после поражений, нанесенных ему Франциском I в 1544–1545 годах и немецкими протестантами в 1548-м, и еще усугубилось после смерти последнего из его старших советников, Николя де Гранвеля, в 1550 году. Хотя в некоторой степени Гранвеля сменил его сын, будущий кардинал, опытный император меньше прислушивался к советам молодого человека, а Гранвель-младший не решался их давать. Император, не готовый воспринимать противоположные мнения, слышал их редко. В результате Карл потерпел ряд крупных военных поражений в 1549–1552 годах и совершил неуклюжую попытку назначить Филиппа своим наследником в Священной Римской империи. Тем не менее было бы несправедливо завершать рассказ о правлении Карла на печальной ноте. Несмотря на усталость, болезнь и меланхолию, Карл нашел в себе силы противостоять попытке французов использовать свою победу в кампании 1552 года. В конце концов ему хватило мудрости отойти от германской политики и позволить Фердинанду найти необходимые компромиссы с протестантами. Карл исполнил мечту многих стареющих монархов, когда отрекся от престола и сложил с себя бремя власти, спокойно передав владения наследникам и удалившись в дворец-монастырь Юсте в Эстремадуре, чтобы подготовиться к переходу в мир иной. Учитывая, с какими серьезными проблемами сталкивался Карл, он добился огромного успеха, сохранив все свое наследство для потомков23.
Порой историки задаются вопросом: можно ли сказать, что Карл V и Филипп II действовали в соответствии с тем, что на современном жаргоне называется генеральной стратегией? Такая стратегия предполагает наличие определенного набора общих целей и приоритетов, политических мер, направленных на достижение этих целей, и плана по мобилизации политических и экономических ресурсов, необходимых для ее успешной реализации. На самом деле ни один монарх до наступления Нового времени не строил таких точных планов. Не приходится сомневаться, однако, что Карл имел представление о том, чего он хочет добиться. Он мечтал исполнить свою роль как императора, возглавив союз христианских принцев в крестовом походе, который положит конец османской угрозе и освободит Святую землю. Тем временем в своей внутренней политике он защищал единство христианского сообщества и доктрин, сформированных Евангелием и Вселенскими соборами, которые управляли католической церковью с IV века. Вместе с тем Карл стимулировал фундаментальные реформы церковного порядка, необходимость которых он с готовностью признавал. В собственных землях он правил со справедливостью и милосердием христианского короля. По сути, его идеалы мало отличались от идеалов Людовика IX Святого, который служил образцом для подражания всем средневековым монархам. Эта параллель показывает, насколько консервативными и традиционными были основные убеждения Карла24.
В отличие от Людовика Святого Карл V так и не отправился в крестовый поход, но его видение будущего нельзя назвать простой эскапистской фантазией. Соперничество Франции и Бурбонов обусловливало главный политический разлом в христианском мире. Ключевое значение в нем имели споры о Милане и Нидерландах. После победы над Франциском в кампаниях 1543–1544 годов Карл предложил покончить с их противостоянием и объединить христианский мир, для чего он готов был выдать свою дочь замуж за сына Франциска и даровать им либо Бургундию, либо Милан. Хотя реализовать этот план не удалось, он был дальновидным, обоснованным и, возможно, политически мудрым. К 1548 году, когда Карл написал последнее из трех наставлений своему сыну Филиппу (которого оставлял в статусе регента, покидая Испанию в 1538,1543 и 1548 годах), он уже занимал более жесткую позицию в отношении Франции.
