34
Вот и вернулась 2-я гвардейская Беловежская мотострелковая дивизия в те самые места, где она начинала войну в июне 1941 года. Да, такое почётное наименование бывшая 49-я стрелковая дивизия получила после операции по прорыву в тыл немцам, в результате которого был освобождён Брест, а Красная Армия приступила к очистке от гитлеровцев территории Польши. Дивизия получила почётное наименование, а 4-й гвардейский полк, героически сражавшийся за станцию Тевли, награждён орденом Ленина.
Вообще после окружения и ликвидации немецкой группировки в районе Бреста награды сыпались на армейские подразделения и красноармейцев, участвовавших в операции, словно дождь. Орден Александра Невского за бои в районе Синитычей получил капитан Юдин. Орденом Красной Звезды (посмертно) был награждён майор Ларионов.
Подходящие по проторённой дорожке через Пущу резервы вступали в бой, продвигаясь на запад, а дивизию, понёсшую значительные потери, отвели на доукомплектование в район только что освобождённой Жабинки. Всего-то двадцать километров до линии фронта, а уже, по меркам осени 1943 года, считается глубоким тылом. Хотя после ликвидации Брестского котла линия фронта стала ещё дальше.
На этот раз доукомплектование личным составом совместили с частичным перевооружением. Все уцелевшие и вновь поступившие восьмиколёсные бронетранспортёры свели в 4-й и 5-й гвардейские полки, а 6-й гвардейский получил новинку — БТР-43. Как понял Юдин, уже не поставленные из будущего, а изготовленные в его времени.
Ну, что ж. Машина получилась в чём-то хуже прежних, а в чём-то лучше. Хуже тем, что лишилась возможности плавать, а три оси вместо четырёх ухудшили проходимость. Да и двигатель, форсированный до 180 лошадиных сил ЗИС-130, не позволяет стремительно разгоняться, как это делали БТР-60. Люди из будущего назвали бы эту машину «БТР-152 на максималках». Но до пятнадцати человек, помимо водителя и командира экипажа, выросла «вместимость». То есть, теперь на взвод требуется не три, а два БТР. Один из которых вооружён спаренной зенитной установкой пулемётов КПВ, а второй — спаренной автоматической пушкой ЗУ-23. Обе защищены броневыми щитками и имеют возможность вести огонь как по самолётам, так и по живой силе. Учитывая же уменьшившееся «поголовье» немецкой авиации, в первую очередь, конечно, по живой силе. Так что огневая мощь взвода не просто не уменьшилась, а существенно возросла.
Однако расслабляться в тылу, осваивая новую технику и обучая пополнение, долго не пришлось. Да, в общем-то, даже штаты окончательно заполнить не успели: уже в начале октября с недалёкого фронта стали поступать тревожные сведения. Немцы, воспользовавшись отказом англичан от высадки на континент, спешно перебросили с Запада войска и начали давить на части Красной Армии.
Силами свежей механизированной дивизии, разгруженной на станции Семятыче-Стацья, они нанесли удар по перешедшей к обороне советской стрелковой дивизии западнее Высоко-Литовска. И 2-ю гвардейскую срочно погрузили в эшелоны и отправили именно в те места, где она сражалась немногим более двух лет назад.
Вступать в бой пришлось буквально с колёс, не успев сосредоточиться. А что вы хотели? Даже обыкновенная стрелковая дивизия требует для переброски сорок эшелонов. Сорок! А мотострелковая — ещё больше.
Именно этим обстоятельством Юдин и объясняет то, что врага удалось остановить только на ближайших подступах к станциям Пограничная и Высоко-Литовск, а также к городу Высокое. И опять со знчительными потерями в живой силе и технике. Вступать в бой, отражать очередную атаку немцев, а уж после этого зарываться в землю, роя капониры для бронетранспортёров и подновляя разрушенные артогнём траншеи.
Деревушки Лумна и Бордзёвка, которым хорошо досталось ещё в сорок перовом (именно они стали рубежом обороны батальона Юдина), вообще превратились в руины. И немцы раз за разом артиллерийским огнём ровняли и эти руины. Но главное было сделано: удар свежей немецкой дивизии, ещё не пробовавшей на свое шкуре силы советской гвардии, был остановлен.
Тем не менее, как командование дивизии, так и политработники требовали от красноармейцев не расслабляться, поскольку силы немцев, всё ещё продолжающих переброску войск из Франции, далеко не иссякли. Пока 2-я гвардейская сражалась в тех местах, где начинала войну, гитлеровцы предприняли мощный контрудар силами двух танковых дивизий по Тереспольскому плацдарму. На нём сейчас идут тяжёлые, кровопролитные бои. Совершенно не исключено то, что и здесь, в районе Высокого, может быть нанесён удар вдоль правого берега Западного Буга с целью прорыва к Бресту. И тогда плацдарм превратится в котёл.
Юдин и не расслаблялся. Не давала память о событиях, происходивших вот тут чуть больше двух лет назад. Ведь именно это поле восточнее деревни Бордзёнка он видел в прицеле автомата, доставшегося ему в качестве трофея от уничтоженного германского диверсанта, в последних числах июня 1941 года. Именно по нему на Высоко-Литовск двигались, казалось, нескончаемые цепи врагов, одетых в серо-зелёную форму. Именно там, на окраине Высоко-Литовска, готовилась принять последний бой поредевшая рота, командование которой тогда принял на себя ныне спящий вечным сном Игорь Ларионов. И он наверняка был бы последним, если бы не авиаудар «Чаек» по пехоте и бронетранспортёрам фашистов.
Конечно, всех тех бронетранспортёров, что сожгли эрэсами «сталинские соколы» и противотанковыми ружьями обороняющие станцию красноармейцы, уже давным-давно нет на поле за Бордзёнкой. Рачительные немцы давно пустили их на переплавку. Но даже сейчас, спустя два с лишним года, на нём заметны воронки, оставленный снарядами, и колеи — следы эвакуации уничтоженной в тех боях бронетехники.
Виктор, побывав в штабе полка, расположенном на станции, сходил к бомбовой воронке, оставшейся на месте редакции дивизионной газеты, почтил память товарищей, погибших во время самого первого авианалёта на городок. Разыскал холмик могилки расчёта ДШК, в тот день сбившего немецкий самолёт, а вскоре погибшего, отражая очередную воздушную атаку на станцию. Попросил «комендачей» поправить могилу и установить хотя бы доску с именами погибших. Постоял на краю уже оплывших траншей, служивших линией обороны их роты. Разве можно после этого расслабиться и проворонить новый удар врага?
Когда он, вернувшись в расположение батальона, прошёлся по подразделениям, не удержался от того, чтобы рассказать, как всё это происходило тогда, в сорок первом. Вспомнил, так сказать, свою первую военную специальность. Рассказывал бойцам просто, жизненно, избегая пропагандистских формулировок. Но, как ему показалось, эффект от этого оказался куда сильнее, чем предыдущие призывы политруков.
Впрочем, пришлось выступать и официально. На партсобраниях, которые немедленно организовали парторги рот, узнав, что их командир сражался в первые дни войны именно в этом месте.
— Вы, товарищ капитан, не беспокойтесь, — обратился к Юдину сержант, чем-то напоминающий погибшего тогда рядом с ним красноармейца Егорова, опекавшего его в том бою. — Не пропустим мы фрица, если он снова попрёт.
Эх, сержант! Твои бы слова, да богу в уши. Какими бы мы, советские солдаты ни были стойкими, а случаются ситуации, когда далеко не всё от нас зависит. Разве мало было случаев, когда приходилось отступать не потому, что стойкости у нас не хватает, а из-за того, что иначе нельзя?
Разве можно будет не отойти, если, скажем, ещё одна какая-нибудь свежая немецкая дивизия возьмёт станцию Черемха и ударит на юг вдоль железной дороги? Их ведь немцы, благодаря предательству англичан, перебрасывают на советско-германский фронт не одну, не две, а несколько десятков. Свежих, отдохнувших, отъевшихся на французских, бельгийских и датских харчах, полностью укомплектованных личным составом и техникой. И самое главное — рвущихся в бой, потому что они знают: из реальных врагов у них остался только Советский Союз. А вчерашние враги, англичане, без которых американцы в Европу и не сунутся, вот-вот станут их фактическими союзниками в войне против СССР.
