— Хутор Зарембы? Сожгли мы его. Вместе с самим Зарембой. Жаль, сынок, гнида, уцелел.

Как это уцелел? После того, что он в этих местах натворил, вряд ли ему что-нибудь меньше «высшей меры социальной защиты» присудят. Так что порадовал партизана капитан, рассказав про свою встречу со Стаськой.

Тем не менее, расстроило Виктора известие. Нет, поделом Зарембе. Но жаль, что этой памятки о его встрече с будущей женой больше не существует. И… Не было ведь тут никаких ожесточённых боёв крупных масс войск, а война и этот глухой хутор не пощадила. Сколько их таких хуторов, деревень и целых городов в руинах лежит? Сколько их придётся восстанавливать после того, как Германию разгромим?

Пока стояли, ждали, когда разведрота разберётся полицаями и обеспечивает охрану работающих в Пашуках мостоукладчиков, вдруг появился Игорь Ларионов.

— Уговорил я командира полка, — расцвёл он в улыбке. — Именно твой батальон будет брать Дашевичи и Ходосы. Так что я — к тебе. Найдёшь местечко на броне для штабного майора?

Как не найти?

— И не только на броне, но и под бронёй.

— И не только брать их будешь, Витя. Возьмёшь, окопаешься по самые ноздри, и удержишь, пока остальная дивизия наносит удар на юг, — посерьёзнел Ларионов. — Задача сверхсложная: участок тебе по протяжённости фронта нарезали, как на полноценный полк, так что голову тебе придётся серьёзно поломать, как организовать оборону. Но к Дмитровичам, через которые будут выходить подкрепления, немцы с запада и северо-запада прорваться не должны ни в коем случае.

Старые товарищи на минуту задумались, вспоминая то, как они держали последний рубеж за Хвояновским рвом. Но тогда у них была возможность отступить. Не просто была, а боевая задача стояла — продержаться определённое время, чтобы товарищи успели оторваться от преследования, после чего отходить самим. Приказ отходить. А сейчас будет приказ держаться. Умереть, но не отступить.

— Впрочем, не всё так мрачно, махнул рукой Игорь. — Пока, как докладывает разведка, наш манёвр — для немцев полная неожиданность. Даже на звуки двигателей не реагируют, поскольку, как они считают, через Пущу техника пройти не может. Вот и принимают нас за свои части, перебрасываемые вдоль линии фронта. Утром эта лафа, конечно, закончится. Но, как докладывает разведка, тут у немцев крупных сил нет, только небольшие гарнизоны. Самый большой — в Каменце, который утром начнёт штурмовать дивизий. Считай, полдня у тебя есть, пока они организуют какую-нибудь кампф-группу в Черемхе или Высоко-Литовске. Причём, всё будет, как в сорок первом: даже авиация может появиться.

— Откуда же они её берут? Наши этих «люфтов» бьют-бьют, а они всё не переводятся.

— Так заводы-то на фрицев во всей Европе работают. И тактику они выработали, столкнувшись с большим количеством наших радиолокационных станций: на бреющем полёте подкрадываются к самой линии фронта, делают горку, бомбят или штурмуют наши войска, после чего также, над самыми верхушками деревьев, разбегаются. Пока наши «ястребки» не появились. А в этих местах им и локаторов бояться не надо: мы же в тылу у немца, в довольно глубоком тылу.

И снова нахлынуло воспоминание о страшном дне 22 июня 1941 года: противный воющий звук пикирующего на городок бомбардировщика, вздрогнувшая под Юдиным земля от взрыва той бомбы, что уничтожила редакцию дивизионной газеты вместе со всеми её сотрудниками. Отплёвывающийся от пыли младший сержант Сёмочкин, который столь непочтительным способом вынудил Виктора залечь. Где теперь могилка этого связиста? Среди личного состава дивизии, отбывающей на переформирование, его уже не было. Грохот ДШК расчёта красноармейца Вохминцева, сбившего первый из атаковавших город «Юнкерсов». Тоже погиб, ещё в Высоко-Литовске, когда фашисты расстреливали санитарные машины…

— Приказ командования держать оборону и не пустить противника к Дмитровичам выполним! — неожиданно для себя вытянулся в струнку и козырнул командир батальона.

Ларионов удивлённо глянул на него, кажется, не сразу сообразив, чего это вдруг старый товарищ так резко перешёл с дружеского тона на официальный. Но тоже посерьёзнел, вскинул ладонь к пилотке, после чего протянул пятерню Виктору.

— Я не сомневаюсь. Тем более, товарищ капитан, я всё это время буду с батальоном. Лишняя каска и автомат для приблудного тыловика у тебя, Виктор, найдутся? Я в своё время для тебя ППД нашёл, так что пришло время тебе должок отдавать!

16

«Ошиблись» они! Так Семён Михайлович и поверил! Нет, британцы извинения за то, что эскадрилья их четырёхмоторных бомбардировщиков вывалила груз на позиции советской стрелковой дивизии, дерущейся с немцами и хорватами уже на территории Югославии, принесли. Да только тех мужиков, которые погибли под английскими бомбами, этими извинениями не воскресишь. И «сталинские соколы» тоже молодцы: они, видите ли, британцев опознали, но решили, что «союзнички» летят бомбить фрицев, поэтому развернулись и полетели по своим делам.

Провокация? Да ни малейшего сомнения нет в том, что именно провокация! Были ведь уже случаи и когда наши торпедные катера, высаживающие десант на один из греческих островков, обстреливали со своих кораблей, и по нашим бомбардировщикам, летящим над Эгейским морем, зенитный огонь с кораблей открывали. И в Иране инциденты между нашими и их патрулями случались. Не просто случались, а участились в последнее время.

Это всё происходит на фоне отзыва британского посла из Москвы и усилий Черчилля по созыву конференции, решением которого он постарается принудить нас передать знания, полученные нами от потомков, «всему цивилизованному миру». И ультиматум выдвинул, в котором, в случае нашего отказа, грозится нам войной. Напугал ежа голой сракой!

Британцы традиционно сильны на море, и тут Рабоче-крестьянскому Красному Флоту им действительно толком нечего противопоставить. Программу строительства Большого Флота, задуманную в 1930-е, пришлось срочно свернуть, когда Коба ознакомился с информацией от потомков, гласящей, что до конца войны все эти крейсера да линкоры так и не удастся ввести в строй, а после войны придётся всё проектировать и строить заново. Ну, хоть народные деньги сэкономили. А зная, когда, в каких местах и чем обернётся для флота начало войны, ещё и избежали многих потерь. Но всё равно на море с англичанами нам тягаться бесполезно.

Сильны они были и в воздухе, пока немцы перед началом генерального наступления прошлого, 1942 года, не расхреначили английские авиазаводы, чтобы развязать себе руки на Восточном фронте. Конечно, часть этих заводов англичане уже восстановили и начали на них выпуск самолётов, но потери авиапарка им почти год приходилось восполнять, в основном, за счёт поставок от американцев, которым самим самолётов не хватает для воздушной войны с японцами. Так что несколько просела британская воздушная мощь. А наша — наоборот, резко возросла, как запустили в производство реактивные машины и устранили недостатки у новейших поршневых самолётов. За что тоже огромное спасибо потомкам, подсказавших, что и как следует делать.

Хоть маршал Будённый и не специалист в авиации и военном флоте, но далеко не дурак. Ум у него острый, хваткий, и понять, что именно мы можем противопоставить врагу, а от чего тот просто отмахнётся, как от назойливой мухи, старый кавалерист способен.

В воздухе точно сможем устроить англичанам «весёлую жизнь». После того самого «ошибочного» авианалёта в распоряжение Балканского фронта прислали целый полк реактивных истребителей Миг-15, специально подготовленный для борьбы с крупными соединениями бомбардировщиков. Это вовсе не значит, что они вражеские истребители не могут сбивать. Это значит, что бомбардировщики — их главная цель.

Перебросить из-под Севастополя эскадрилью торпедоносных реактивных бомбардировщиков Ил-28 — дело пары часов. А это, как понял маршал — ого-го! Торпеды они могут сбрасывать, не подкрадываясь к вражескому кораблю на высоте его мачт практически под самый борт, а сбрасывая их с высоты в полтора километра на удалении метров шестьсот, после чего та, опустившись в воду на парашюте, сама по звуку определит направление на цель, включит реактивный двигатель и догонит даже самый быстроходный корабль: скорость-то она развивает больше ста километров в час!