Ольга Александровна не решилась в этот раз обниматься на прощание, наверное, постеснялась смутить соседа по палате или испугалась, что вновь сделает мне больно. Она нежно погладила меня по волосам, едва касаясь, словно я хрупкая, как снежинка.

– Я вернусь завтра, Аська-Колбаська, – улыбнулась родительница моему глупому прозвищу и подхватила сумочку с больничной тумбочки.

– Всё в порядке мам, выдыхай, – помахала на прощание свободной рукой.

– Лёша, – мама обратилась к соседу, – поправляйтесь, всего доброго!

– Спасибо, – ответил он всё так же тихо.

Мама ушла, мы замолчали. В больничных коридорах стояла суета, я нечастый посетитель таких заведений, но всё же мне ни разу ещё не доводилось видеть что-то подобное. Где-то за дверью плакали люди. Над размытыми силуэтами, проскальзывающими мимо широкого дверного проёма нашей палаты, словно нависла грозовая туча. Кого-то из персонала больницы периодически куда-то вызывали по громкой связи. А мы во всём этом хаосе должны были придумать, как оправдать тот шанс, что нам подарила вселенная. Или это только я хотела найти причину своего везения?

– Ты… Ты одна была там? – вдруг спросил тихий голос с соседней койки.

– Да.

От меня, наверное, ожидали более подробной истории о чудесном спасении, о том, как я пробиралась сквозь пламя и дым. Но мои мысли возвращались только к безжизненному лицу Ангела. Рассказать о ней соседу почему-то не смогла, точно это самый огромный, самый страшный секрет в моей жизни.

– Ты тоже в МПГУ учишься? – продолжил расспрос сосед.

– Да. На худграфе.

– А я на ТНиИТ, – поделился парень, хотя его никто не спрашивал.

– Факультет точных наук? – уточнила я для приличия.

– Ага, и информационных технологий, – добавил он зачем-то.

– Круто, – ответила я, надеясь, что на этом бесполезная беседа закончится.

– Значит, ты тоже занимаешься в корпусе на Рязанском проспекте? Кровь тоже сдавала? – не унимался Игнатов-не-родственник.

– Да. Нас много было, – я помедлила, но всё же спросила: – Кто-то ещё из студентов пострадал? Не знаешь?

– Я с другом был. С Арсением Бородиным, может, слышала. Он у нас футболист, подающая надежды звезда. Мы зашли в кофейню на первом этаже, Сеня пообедать хотел.

– А я была в магазине сладостей на втором, – зачем-то призналась я.

О футбольной звезде нашего университета я, конечно, слышала. Читала в студенческой газете, что они с командой в прошлом сезоне первое место заняли в лиге. Арсений Бородин – капитан, кажется.

– Не знаешь, он в этой больнице? – вдруг, почему-то взволнованно спросил парень. – Мы даже за столик не успели сесть.

– Прости, я, как и ты, пришла в себя уже здесь. В голове – темнота. Враньё: в голове Ангел и пепел. – Я даже не знаю, где мои вещи, рюкзак, телефон, там же паспорт и вообще всё, ноут новый.

Резко села на постели. Рюкзак. Где мой рюкзак? В нём же вся жизнь: мой фотоаппарат, карандаши, новые акриловые краски, альбом с набросками, все мои наброски, документы и телефон, банковские карточки, социалка, кошелёк. Я почувствовала, как кровь отхлынула от лица.

– Ты чего? – удивился сосед внезапной перемене.

– Мои вещи! Всё пропало!

Я попыталась встать, но стены вновь решили включить режим карусели, и меня моментально замутило.

– Ты куда собралась! С ума сошла? – попытался остановить меня парень.

– Мне нужно вещи найти… – только и успела сказать я перед тем, как всё погасло.

Крупные хлопья пепла грациозно кружили надо мной; может, они мечтали, чтобы я успела рассмотреть всю их красоту и уникальность; может, хотели показать, что лучше снежинок. Я сразу догадалась, где нахожусь, да и подняться на ноги в этот раз было значительно проще. Я уже знала, что нужно искать солнце. Взгляд сразу нашёл тот самый свет, что завораживающе манил к себе. Не сомневаясь ни минуты, сделала шаг навстречу ему. Мои ноги были полны сил, зловещий свист вьюги больше не отвлекал, да и Ангел не лежала погребённая под слоем пепла.

Когда глаза привыкли к свету, я обнаружила, что стою во дворе довольно большого дома из массивных деревянных брусьев. На ступеньках крыльца, греясь на солнышке, сидит она. Девушка, которую я приняла за Ангела. С её белоснежными волосами весело играл лёгкий ветерок. Веки незнакомки были сомкнуты, но она слегка улыбалась. От наблюдаемой тайком картины мне стало так хорошо и мирно на душе. Значит, мой Ангел в безопасности, можно выдохнуть, можно перестать винить себя. Я неохотно отвернулась от девушки (старая привычка запоминать композицию, чтобы потом сделать набросок), но решила дать Ангелу возможность отдохнуть.

В тот же миг я оказалась в незнакомой просторной кухне. Спиной ко мне и лицом к большому окну, на диванчике сидели молодая женщина и мужчина. Она закуталась в пушистое одеяло. Он одной рукой обнимал её за плечи. Они то ли встречали рассвет, то ли провожали закат. Девушка, кажется, что-то говорила. Я не могла разобрать слов. Но отчего-то улыбалась. Парочка так гармонично смотрелась, что захотелось запомнить этот момент навсегда, нарисовать что-то похожее. Они почти одного роста, с одинаковым цветом волос, только она хрупкая, а он крепкий. Они, как два магнитика, чувствуют друг друга, точно соединены десятками полупрозрачных ниточек. Она смеётся так искренне и тепло. Он наклоняется, чтобы украдкой поцеловать её плечо, выбравшееся из пушистого одеяла. Где я уже их видела?

Где-то неподалёку от меня шла шумная беседа, которая мешала досмотреть такой приятный сон:

– Света, представляешь, куда сейчас Богданова вызвали? – лепетал взволнованный женский голос.

– Куда же? – отвечал второй голос, очень уставший. – У нас вторые сутки дурдом настоящий! Ты ещё удивляешься?

– На опознание! – первый голос произнёс это таким громким шёпотом, что не услышать было невозможно.

Сквозь слабеющую пелену сна я смутно различила те самые фигуры, что вели разговор, их размытые лица мелькали прямо надо мной.

– У него всего двое ушли. Наверное, решил с родственниками сам поговорить, – ответила женщина с уставшим голосом.

– Света, так говорят, одна из них – дочка заведующего кардиохирургией! Стасика нашего младшая сестра, – всё не умолкал взволнованный голос. – Не кровная сестра, конечно, но они в одной семье воспитывались! А Стасик на дежурство должен только завтра выйти.

– Ну тебя! Опять сплетни распускаешь! Я с Солнцевым работала в том году, у него дочка в Ярославле учится. Сергей Вячеславович сам говорил! Придумаешь тоже!

– Да говорю тебе! – не унималась женщина. – Она к Стасику на свадьбу приезжала, только и свадьбы никакой не случилось! Половина гостей у них – врачи наши. Да всех вызвали, когда взрыв случился. Её привезли когда, Богданов аж побелел весь. Я своими глазами видела! Из операционной потом вылетел как ошпаренный, вернулся ни жив ни мёртв, коньяком разит за километр!

– Ох, Господи помилуй! Да неужели? Я же её ещё маленькой девочкой помню, Сергей Вячеславович сердечко ей по кусочкам собирал! А Леночка наша Котова, уж сколько хлопотала над девочкой! Горе-то какое!

– Горе, Светочка, горе! Их таких у нас сколько, страшно подумать, это у Богданова всего двое!

– Сплюнь и не каркай! – рассердилась женщина с уставшим голосом.

– Ведь я тоже после работы за продуктами туда заходила почти каждый день. Удобно же, и цены хорошие, – не унималась болтливая женщина.

– Да что ты за человек такой? Всё о себе!

– А о ком мне ещё, Света?

Голоса теперь уже спорящих медсестёр удалились. А у меня пересохло в горле и защемило где-то в груди.

– Эй, чокнутая? Ты жива? – послышался раздражённый шёпот соседа.

– Жива, – ответила я и открыла глаза.

– С мозгами совсем не дружишь? – резко спросил Игнатов не родственник.

– Слушай, – я повернула голову, желая осадить наглеца, – отвали…