Ехать на электричке я не решилась, слишком много народу, а вот ранний автобус не пользовался такой популярностью среди жителей нашего городка, поскольку приезжал тот к автовокзалу на окраине Москвы, да и билет стоил дороже. Всю дорогу я уже по привычке дремала. Снились какие-то обрывки из старых глюков, серые и беспокойные.

Я долго стояла перед входом в метрополитен и почему-то никак не могла решиться спуститься туда. В утренний час пик было не протолкнуться, и я боялась, что моё самодельное «противоглюковое» снаряжение не поможет. Маска мешала дышать, отчего паника только усиливалась.

«Смелей!» – объявилась Шиза.

– Ты точно хочешь меня угробить! – ворчливо ответила я ей.

Затем решительно поправила лямки рюкзака и сделала первый шаг. В тот же миг кто-то задел моё плечо, толпа, поглотив, повела за собой.

Сказать, что находиться под землёй с сотней человек вокруг было некомфортно, – это значит ничего не сказать. Я будто бы чувствовала кожей, как бьются о её поверхность воспоминания окружающих меня случайных попутчиков. Чувствовала, как давит их непрерывный ежедневный выбор, миллионы вариантов событий. Казалось, сними я хотя бы одну перчатку и чужие воспоминания накроют лавиной и взорвут мне мозг.

На нужной станции я вылетела из вагона, как пробка от шампанского, и побежала со всех ног до самой клиники. Уже перед входом, заметив своё обезумевшее отражение в стеклянной двери, остановилась, чтобы перевести дух.

Сняла маску и кепку, но оставила капюшон и перчатки. Достала влажные салфетки, протёрла мокрое от пота и, возможно, слёз лицо. Сделала несколько глотков воды из бутылочки, что взяла с собой на всякий случай.

В регистратуре, больше напоминающей ресепшен какого-то спа, меня встретила приветливая девушка:

– Александра Игнатова, – произнесла она, набирая моё имя на клавиатуре, – Надежда Михайловна примет вас через минуту. Присаживайтесь.

Я только кивнула, избегая излишней вежливости. И, не успев приземлиться на кожаный диван, услышала своё имя:

– Александра?

Мне навстречу шла Надежда, всё такая же элегантная и приветливая.

– Да, иду, – тут же спохватилась я.

Мы расположились в стильном светлом кабинете. Вот теперь я почувствовала себя героиней голливудского фильма.

– Очень рада тебя видеть, – сказала Надежда.

– И я, – я постаралась быть вежливой в ответ.

Женщина не сдержала удивлённой улыбки:

– Александра, а где же твоя тысяча и один вопрос?

– Ох, наверное, в автобусе мешок с вопросами забыла! – ответила я, вспомнив наши шутливые перепалки в больнице.

– Хорошо, что ты можешь шутить. Но всё же я жду, когда ты покажешь мне свои новые работы.

Я достала альбом с домашним заданием. Надежда внимательно рассматривала розу. Затем переключилась на силуэт мужчины, выполненный углём, герой этюда стоял на фоне огромного окна, в котором был виден ночной город. Больше всего по времени психолог рассматривала набросок с парой, где девушка и юноша лежали в обнимку на узком диване, между их запястьями протянулась блестящая золотая ниточка. Надежда остановилась именно на этом рисунке:

– Они расстались? – вдруг спросила она.

Я перевела взгляд на рисунок, затем пожала плечами:

– Пока не знаю точно. Работа ещё не закончена.

– Александра, возможно, это прозвучит неуместно, у меня есть друг – владелец галереи. Можно я покажу ему ваши работы?

– Мои? – переспросила я, не поверив ушам.

– Да, можно только альбом с домашними заданиями, – Надежда выглядела как ребёнок в магазине игрушек, что просит купить новую куклу или машинку.

– Зачем? – я никак не могла понять, чего от меня хотят.

– Мне бы очень хотелось, чтобы мы с вами попробовали приоткрыть дверь в ваш удивительный внутренний мир.

– Я могу подумать? – я собрала альбом с домашними заданиями и пыталась запихнуть его обратно в рюкзак.

– Да, это только моя просьба как зрителя, – Надежда не стала на меня давить и уговаривать. – Может быть, ещё немного с вами порисуем? Сегодня я бы хотела поучиться. Устроите мне мастер-класс?

Странные эти наши встречи. Ни слова о моих чувствах и мыслях, никто не копается в моём подсознании, не пытается анализировать слова. Пока я помогала написать Надежде чашу с фруктами, внимательно разглядывала психолога. Неожиданно до меня дошло. Меня же обвели вокруг пальца. Женщина ещё с первой нашей встречи поняла, что на любой её вопрос у меня найдётся не меньше десятка своих. А в работе художник изливает душу. Я уставилась на обманщицу. Она вздохнула, снова улыбнулась и произнесла:

– Я не ищу твои слабые места. Я лишь ищу форму общения, подходящую именно тебе. Когда ты будешь готова, ты сможешь довериться мне.

Я застыла. А потом произнесла:

– Я встречалась с отцом.

– Ты была рада встрече?

– Да. Кажется, да.

– Почему ты сомневаешься?

– Я его не помню. Совсем. Ничего о нём в голове не осталось.

– Это тебя беспокоит?

– Да, я думала, что и он забыл обо мне. И это было комфортно.

Сама не знаю, почему решила рассказать об отце. Может быть, потому что не хотела огорчать маму расспросами и напоминать ей о неудачном замужестве. Хотя я сама по себе ходячее напоминание о неудачном замужестве. Но мне вдруг показалось, что Надежда – тот человек, который поможет мне понять, как справиться с появлением отца.

Надежда не копала глубоко в детство, лишь осторожно, наводящими вопросами помогала мне сформулировать эмоции, а не прятать их в чулан, как я привыкла. Я чувствовала, как она пытается не спугнуть мой порыв откровенности, точно пробирается по тонкому-тонкому льду.

К концу сессии мама отзвонилась, что успешно добралась до работы, сегодня у неё только вторая смена. Когда я вышла из клиники, мне казалось, что в сердце распутали маленький узелок. Конечно, там таких целая тысяча, но дышать на мгновение стало чуточку легче. И я, наполненная энтузиазмом, решила выяснить, что же всё-таки произошло с Алексеем.

До больницы, куда нас определили после взрыва, я добралась всего за сорок минут; мне повезло, потому что периодически приходилось выбегать из вагона поезда метро на промежуточных станциях, чтобы избежать чрезмерного соприкосновения с другими пассажирами подземки. Точно я выскакивала на поверхность сделать глоток воздуха и снова ныряла в омут чужих воспоминаний и тягот.

К приёмным часам я не успела. Хотела уже ретироваться, как встретила медсестру Лидочку, которая когда-то ответственно следила за моим давлением:

– Саша, это вы?

– Здравствуйте! – я с радостью поприветствовала знакомое лицо.

– А я сразу поняла, что это вы! Даже несмотря на маску и перчатки! Как вы? Беспокоит что-то? А Фёдор Степанович сегодня утром с дежурства сменился и уже ушёл домой, – тараторила девушка.

– Нет-нет! Лида, скажите, пожалуйста, а Алексея Игнатова из пятой палаты выписали?

– Да, – девушка на мгновение призадумалась, вспоминая даты. – На прошлой неделе ещё! Операция прошла отлично. Он у нас и костыли освоил, и бегал на них побыстрее меня! Ой, Лёшу такая шумная компания встречала с воздушными шариками и плакатами, а девушка его, миленькая такая, всем медсёстрам цветы и конфеты подарила.

– Правда? – растерялась я. – Спасибо!

– Да не за что!

Лидочка, помахав мне на прощание, побежала дальше по своим делам. Я же побрела по парку в сторону метро, пиная мелкие камушки. Значит, он просто меня игнорирует. Вернулся к нормальной жизни, и поддерживать общение со странной мышью нет необходимости.

– Да и чёрт с ним! – произнесла с обидой.

И сама же себе удивилась: с чего я вдруг так остро реагирую на то, что кто-то меня игнорирует?

«Тебе больно?» – как-то робко спросила Шиза.

– Да плевать вообще! – ответила я ей.

Решила воспользоваться случаем и занести больничный лист в деканат, с понедельника начнутся занятия, заодно узнаю, нужно ли будет ещё какие-то бумаги принести.