Я надеваю пальто, а Линди берет шарф и обматывает его вокруг моей шеи.

— Такой красивый… — она улыбается мне, и мир кажется чертовски правильным. — Ты готов?

— Веди меня, — следую за женой через вестибюль, где нас ждет городская машина.

Водитель собирается открыть дверь, но я преграждаю дорогу и придерживаю ее открытой для Линди, а затем сажусь рядом с ней.

— Знаешь, Джул предупреждала меня о вас, Кингстонах, и о ваших ухаживаниях.

— Можем ли мы сегодня вечером не говорить о моей семье? Мне нужно немного дистанцироваться, — она скрещивает ноги и нервно складывает руки на коленях. — Сегодня вечером я собираюсь стать Хейс.

— Принцесса… Мне нравится, что ты Хейс. Но несколько дней назад ты даже не была уверена, что хотела выйти замуж. Ты не можешь сбежать от своей семьи навсегда. И когда решишь, что готова быть моей, нужно, чтобы это было потому, что ты хочешь меня, а не потому, что не хочешь их.

— Я знаю, — она кладет свою руку на мою. — Но я кое-что поняла, когда ты позвонил ранее.

— Ах, да? Что ты поняла? — спрашиваю и подношу ее костяшки пальцев к губам.

— Я поняла, что постоять за себя сегодня — это не побег из семьи. Это я бежала навстречу своей жизни. И хочу, чтобы эта жизнь включала и тебя.

— Линди…

Водитель останавливает машину.

— Мы на месте, мисс Кингстон.

— Спасибо. Я думаю, нам понадобится около часа.

Я смотрю сквозь тонированные стекла на мерцающие огни перед нами.

— Где мы?

— Увидишь, — она открывает дверь и вытаскивает меня за собой. — Я просто подумала, что нам не помешало бы немного развлечься сегодня вечером.

Мы проходим через огороженную парковку к небольшой билетной кассе, а затем в «Рождественскую деревню». Поперек проходов развешаны праздничные огни, подчеркивающие киоски, полные еды и игр. В стороне стоит освещенное дерево двадцати футов высотой, на нем Санта сидит в большом красном царственном кресле, а перед ним шеренга детей. В центре всего — открытый каток и прокат коньков. Я глажу Линди по ее мягкой белой шапке, пока пушистый белый помпон подпрыгивает.

— Мы собираемся кататься на коньках, принцесса?

— Конечно, мальчик-хоккеист, — она дергает меня за воротник пальто. — Хочешь посмотреть, как я надеру тебе задницу?

Обнимаю за талию и сжимаю ее задницу.

— Я лучше понаблюдаю за твоей задницей, чем надеру ее, детка. Но если думаешь, что можешь кататься быстрее меня, я посоревнуюсь с тобой. Только не думай, что позволю тебе выиграть.

— Готовься к проигрышу, мальчик-хоккеист.

Следующий час я провожу в поисках причин прикоснуться к жене.

Держать ее за руку.

Схватить ее за бедра. Ее талию. Ее лицо.

Нас никто не беспокоит. Черт, никто даже не догадывается, кто мы, пока, закончив, мы не сидим на скамейке и не снимаем коньки. Перед нами останавливается маленькая девочка в фиолетовой шапочке и таких же варежках, держа перед собой салфетку и ручку. Ее мать стоит в стороне, молча наблюдая за ней.

— Прошу прощения. Вы Мэдлин Кингстон?

— Это зависит от тебя, — Линди улыбается. — Обещаешь никому не рассказывать?

Девочка стягивает варежку и протягивает мизинец.

— Клянусь.

Линди снимает перчатку и связывает их мизинцы.

— Тогда да, я Мэдлин Кингстон. Тебе нравится фигурное катание?

Глаза маленькой девочки становятся размером с блюдца.

— Я Сара, и я видела, как ты выиграла золотую медаль в прошлом году. Ты была великолепна, — говорит она с таким трепетом в голосе, что мне хочется сказать: «Да, малышка, она действительно такая замечательная». — Однажды я хочу кататься на коньках, как ты, — она смотрит на меня и наклоняет голову. — Ты ее партнер?

Линди кладет руку мне на ногу.

— Могу ли я поделиться с тобой секретом?

Сара подходит ближе и взволнованно кивает.

— Он лучше, чем партнер. Он мой муж.

Ебать… что эти слова делают со мной.

— Он играет в хоккей, — говорит ей Линди.

— Хоккей? — лицо Сары искажается. — Эх. Фигурное катание мне нравится больше, чем хоккей.

Кажется, меня только что унизила первоклассница.

— Ты подпишешь это для меня? — Сара протягивает ручку и салфетку Линди, которая делает самый сексуальный поступок, который я когда-либо видел.

Она подписывает салфетку:

«Целую,

Мэдлин Кингстон Хейс»

Линди

Как только Сара и ее мама уходят, я поворачиваюсь к Истону, чтобы спросить, не хочет ли он чего-нибудь поесть, но жар в его глазах останавливает меня.

— С тобой все в порядке, мальчик-хоккеист?

— Ты планируешь взять мою фамилию, принцесса? — его голос полон эмоций, и внезапно остались только он и я. Остальная часть катка исчезает, и что-то дергается в глубине души. Кое-что важное.

Я сажусь к нему на колени и обхватываю лицо руками, как ему, кажется, нравится делать со мной.

— Я думала об этом, — шепчу ему в губы, открывая правду, которую до сих пор даже не осознавала. — Тебя это устраивает?

— Это твой выбор, детка. В твоих руках вся власть. Всегда будет, — рука Истона обхватывает мою голову, углубляя наш поцелуй, и у меня возникает ощущение дежавю. Его язык облизывает мой рот, и я издаю тихий стон. — Ты готова уйти отсюда?

— Да, — шепчу, задыхаясь, и Истон поднимается со мной на руках.

— Поставь меня, мальчик-хоккеист. Мы не можем напугать детей.

— К черту детей, — он снова целует меня, и я почти соглашаюсь. Почти.

— Истон… — я отстраняюсь.

— Хорошо, — он опускает меня на землю. — Скажи, что у тебя есть номер в отеле, потому что я делю его с Буном, и мне не нужны зрители для того, что собираюсь с тобой сделать, принцесса.

— Лучше. У меня есть люкс.

Истон стонет и берет меня за руку.

— Давай уйдем отсюда к черту.

Глава 13

Истон

Линди кладет голову мне на плечо и руку на сердце, пока едем обратно в отель. Никто из нас не говорит ни слова, а воздух вокруг наполняется нуждой, желанием и чертовым отчаянием.

Ее пальцы, лежащие под моим пальто, на рубашке, почему-то все еще обжигают мою кожу. Между тем, я не смею пошевелить ни одним чертовым мускулом. Я не могу. Еще нет. Потому что, когда я наконец это сделаю, не уверен, что смогу остановиться.

Линди смотрит на меня, как только мы возвращаемся в отель, и я провожу рукой по ее волосам, держу затылок в своих ладонях, обрамляя ее лицо. Эти длинные ресницы трепещут вокруг бурно-голубых глаз, увлекая меня под воду, как водоворот.

Медленно она проводит зубами по дрожащей нижней губе и наклоняется к моей руке, и я наконец позволяю себе поддаться отчаянию, бегущему по венам. Чертовски легким движением наклоняюсь, касаюсь ее губ и глотаю самый сладкий вздох, вырывающийся из нее.

— Отведи меня наверх, Истон, — она отстраняется и проводит пальцами по моим губам. — Пожалуйста…

Эта женщина…

— Как пожелаешь, принцесса.

Медленно выходим из машины и пробираемся через вестибюль к лифтам. Она нажимает кнопку сорокового этажа, мы стоим, молча держась за руки, и ждем. Жар между нами грозит сжечь любого на своем пути. Несколько товарищей по команде проходят мимо и здороваются, но я в ответ лишь киваю им, а губы Линди растягиваются в медленной сексуальной улыбке.

Мы заходим в лифт вместе с горсткой других людей, я перемещаю нас в дальний угол и тащу ее перед собой так, чтобы спина находилась всего в сантиметрах от моей груди. Не трогая. Не в лифте, полном людей. Не сейчас, когда папарацци дежурят по всему отелю.

Мы оба наблюдаем, как цифры движутся со скоростью, которую могла бы опередить чертова улитка.

Она делает шаг назад и соединяет один палец с моим, и из-за такого маленького жеста начинается одно из самых горячих переживаний в моей жизни.

Потому что это она.

Потому что я хочу ее больше всего на свете.

Больше, чем собственную жизнь.