Я оборачиваюсь и чувствую себя так, словно меня ударили, когда вижу выражение боли на лице Кензи.

Скольким людям я причиню сегодня вред?

— Послушай, я люблю тебя. И знаю, что нам нужно поговорить, но прямо сейчас мне нужно принять душ. Мне нужен чертов кофе, и нужно перестать чувствовать пульс за глазными яблоками, — мой голос повышается с каждым новым словом, пока не кричу во все горло. — У нас есть билет домой длиной в целую страну, где ты можешь часами рассказывать мне, какая я глупая. Поверь. Мне уже противно от себя. Но я прошу тебя, пожалуйста. Ради всего святого. Пожалуйста, дай мне несколько чертовых минут, прежде чем начнешь лекцию, — делаю несколько шагов, прежде чем повернуть назад. — И ни слова об этом ни одной душе в семье, иначе я отрекусь от вас всех.

Эверли откашливается, но я поднимаю палец вверх, перебивая ее.

— Ни. Одного. Слова.

Я не жду ответа и не оглядываюсь назад, иду в ванную и на всякий случай запираю дверь. Мои друзья на самом деле не знают, что такое личные границы.

Я пытаюсь забыть выражения их лиц, скатываясь по стенке душа и обхватывая колени руками, но это не так-то просто, потому что, когда я не вижу их лиц, лицо Истона повсюду. Горячие слезы смешиваются с брызгами обжигающе горячей воды, а я тихо рыдаю.

С детства я хотела выйти замуж за Истона Хейса.

Хотела белое платье и длинный шлейф.

Хотела проснуться рядом с ним и знать, что он мой. Действительно мой.

Я почти уверена, что раз или десять писала: «Миссис Мэдлин Хейс» в блокноте после того, как встретила его в самый первый раз. Он был таким красивым и таким задумчивым. Трудно забыть, каким задумчивым он был тогда. Я знала, что ни один мальчик никогда не сравнится с ним. И это было раньше.

Еще до того, как я осознала, каким невероятным человеком он стал.

Или как много он для меня стал значить.

Никогда за миллион лет я не мечтала о том, чтобы проснуться рядом с ним с кольцом на пальце и совершенно не помнить, как оно туда попало.

Я хотела, чтобы этот год стал годом, когда моя жизнь наконец изменилась.

Год, когда я получу то, что хотела.

Глупое пожелание на день рождение.

Девочки обошли меня стороной, когда я вышла из душа.

Они оставили меня в покое, пока я бросала одежду обратно в сумку, подали кофе и молчали, пока мы ехали в аэропорт. Что говорят о маленьких чудесах?

И только когда мы все оказались в самолете и Эверли села рядом со мной, она решила, что у меня было достаточно времени, чтобы дуться, и сняла с моей головы солнцезащитные очки.

— Нам нужно поговорить.

Я закрываю глаза и откидываюсь на кожаное сиденье.

— Я знаю. И мне жаль, что накричала раньше. Это не твоя вина. Это не ваша вина. Я идиотка. Это просто… — пытаюсь выразить словами безумные эмоции, борющиеся внутри меня. Боль. Опустошение. Гнев. На себя. На Истона. — Я не знаю, что мне делать.

Телефон звонит снова, и я выключаю его в миллионный раз за это утро и бросаю в сумочку.

— Хорошо, — Эверли лезет в мою сумку и вытаскивает его обратно. — Я бы сказала, что в какой-то момент тебе придется ответить на этот вопрос. Но сначала тебе нужно кое-что узнать.

Я распахиваю глаза.

— Что еще мне нужно знать? Вчера вечером у меня тоже был секс втроем?

— Господи, беда, — слишком громко стонет Мэддокс. — Мне не нужно, чтобы это дерьмо вжилось в мой мозг.

— Ты представляешь, что Линди часто занимается сексом, сумасшедший? — Эверли насмехается. — Извращенец. Мне это нравится.

Каллен делает глоток из фляжки и высокомерно улыбается.

— Не ломай голову, пока не попробуешь.

— Попробовать что? Представлять, как Линди занимается сексом? — потрясенно спрашивает Бринли.

— Фууу, — щеки Грейс краснеют, когда она шлепает Каллена по плечу. — Просто. Фууу.

Каллен подмигивает мне.

— Что? Я ей не родственник.

— Боже мой, — Эверли закрывает лицо и злится.

— У меня не было секса втроем, — стону я. — Это была плохая шутка, — потому что именно так прошел весь этот день. Как плохая шутка. — Мы собираемся это исправить, и, если мне повезет, сделаем это до того, как об этом узнает весь мир.

— Истон — это не то, что нужно исправлять, Линди, — парирует Кензи, защищая брата.

— Линди… — Бринли толкает меня, когда телефон продолжает звонить.

— Боже мой, — сдаюсь и выдергиваю эту дурацкую штуку из рук Эверли. — Привет?

— Мэдлин Кингстон. О чем, черт возьми, ты думала?

И удача продолжают поступать.

По салону разносится коллективный стон.

Грейси протягивает руку через проход, в которой ее iPad, а я задыхаюсь и совершенно упускаю из виду все, что мне говорят. Потому что на экране страница Эверли в Instagram.

Со вчерашним постом.

Истон держит мое лицо в своих ладонях, а я держу его руки в своих.

И этот взгляд в моих глазах. Ух ты. Мы выглядим такими счастливыми. Такими… влюбленными.

А еще на наших пальцах кольца. Они полностью выставлены на всеобщее обозрение.

Подпись Эверли гласит: «Поздравляем новых мистера и миссис Хейс!»

Я смотрю на девочек и съеживаюсь.

— Привет, мама.

Глава 5

Линди

Когда Чарльз подъезжает к нашему зданию, Бринли сжимает мою руку.

— Ты уверена, что хочешь пойти прямо к маме? Возможно, стоит сначала подумать.

Мы приземлились в частном аэропорту недалеко от Кройдон-Хиллз около часа назад, и узел, который медленно разрастался у меня в животе во время полета, увеличился вдвое. Эверли вела прямую трансляцию моей свадьбы, и ее уже подхватили несколько новостных агентств, включая Philly Press и ESPN.

Мама просто убьет меня.

Я прикусываю внутреннюю часть щеки, до такой степени, что ощущаю металлический привкус крови.

— Нет. Но не уверена, что у меня есть выбор. Если не пойду, они с Брэндоном просто появятся здесь.

— Это правда. Тогда она, возможно, приведет подкрепление, — добавляет Эверли, вылезая с девочками из внедорожника.

— Ага. Как и моя мама, — хихикает Брин. — Смирись, лютик. Лучше покончить с этим и, надеюсь, у тебя получится избежать остальных членов семьи, — она следует за остальными из внедорожника, и я опускаю голову на сиденье.

— Предатели, — шепчу я, когда они приветствуют нашего швейцара.

Раньше мы жили в одном доме ближе к главному кампусу Кройдонского университета, но как только компания моей семьи приобрела это маленькое здание из семи квартир, мне предложили верхний этаж. Они объединили две квартиры и превратили их в квартиру с пятью спальнями. Думаю, можно сказать, что у моей семьи проблемы с контролем, и это был способ сохранить контроль.

Мэддокс и Каллен жили в одной из квартир этажом ниже, и это был другой путь. На двух этажах под ними есть еще четыре квартиры, а на первом этаже — кафе и тренажерный зал. Это прекрасное место для жизни, но я не настолько наивна, чтобы думать, что здесь нет никаких условий.

Моя семья всегда была чрезмерно опекающей.

После всего, что случилось с маминым преследователем, это резко усилилось.

Как я уже сказала, проблемы с контролем.

Чарльз смотрит на меня через зеркало заднего вида.

— Ты готова идти, Мэдлин?

— Кажется, это вопрос на миллион долларов, не так ли? — или хотя бы один из многих.

— Думаю, у твоей матери возникнет еще несколько вопросов, — он отстраняется, и у меня закручивается узел в животе.

Я борюсь с желанием рассмеяться, потому что боюсь, начав, не смогу остановиться.

— Есть ли шанс, что ты сможешь выбрать самый долгий путь до дома?

— Я посмотрю, что можно сделать.

К несчастью для меня, мы проезжали каждый зеленый свет на пути к маме и Брэндону. Городок у нас не такой уж и большой, поэтому нужно проехать всего три светофора, но все же. Было бы слишком просить Вселенную, чтобы хотя бы один из этих светофоров был красным?