Добролюбова буквально разрывали сомнения: с одной стороны, эта женщина настолько влекла его к себе, что он готов был сделать предложение; с другой — он просил Бордюгова спасти его от женитьбы. Вся весна прошла в смятении чувств, подчас очень олитературенных. Примечательно, что в эпистолярных размышлениях Добролюбова об этом романе возникают Печорин и герой стихотворения Лермонтова «Завещание», который, умирая, просит передать соседке «всю правду»: «Пускай она поплачет… / Ей ничего не значит!» «Поплакать» должна была Анна Сократовна, если бы она полюбила, а Добролюбов к ней уже охладел. Он воображал себя самолюбивым любовником, который, завоевав сердце кокетки, тут же теряет к ней интерес, и за это называл себя «свиньей»^{365}.

Колебания и внутренние противоречия достигли апогея в конце апреля 1859 года, когда Добролюбов предпринял отчаянную попытку «спастись». Критик должен был прийти на свидание с Анной Сократовной к шести, но задержался в городе по делам и, забежав перед тем домой, нашел там «конфетку в виде сердца, из которого торчит пламя». Приложенная записка гласила: «Я Вас жду, Добролюбов; уже половина седьмого, а Вас всё нет. Скорее, скорее, скорее». Иронически пересказывая эту историю в письме Бордюгову, Добролюбов признавался, что решил на такое романтическое свидание не ходить — испугался, что «комедия, разыгрываемая над ним, грозит оставить его в круглых дураках»^{366}. Очевидно, что опасался он самого себя: мог не устоять и зайти слишком далеко — сделать предложение.

Когда произошла эта история, Добролюбов дописывал статью «Что такое обломовщина?». В ней много говорится о слабости «лишних людей» в отношениях с женщинами: любить они не умеют, а если дело доходит до серьезного чувства, трусливо обращаются в бегство. В галерее таких персонажей числится Печорин, с которым Добролюбов себя в это время сопоставляет. Кажется, это совпадение не случайно: в статье критик как будто прорабатывал свои слабости и недостатки, а в жизни — пытался действовать решительно.

Если верить Чернышевскому, в первой половине мая Добролюбов сделал-таки предложение Анне Сократовне и даже получил согласие, но затем ее родственники опомнились (как будто они не замечали, что дело к этому шло!) и воспротивились браку, придумав рациональные аргументы. Почти 20 лет спустя Чернышевский в письме Пыпину из Вилюйска от 25 февраля 1878 года рассказал, что главную роль в развязке этой истории сыграла Ольга Сократовна: увидев, что расположение ее сестры к Добролюбову перешло в более серьезное чувство, которое привело к согласию на брак, она решительно выступила против. По воспоминаниям Чернышевского, супруга сказала ему: «Держи его (Добролюбова. — А. В.), а я пойду бранить Анюту. Они явились ко мне объявить, чтобы я повенчала их… пусть он сидит у нас. Но какая же жена ему Анюта? Она — милая, добрая девушка; но она — пустенькая девушка. Соглашусь я испортить жизнь Николая Александровича для счастья моей сестры! Он и мне дороже сестры, хотя я — дура необразованная. <…> Но всё-таки я понимаю, моя сестра — не пара Николаю Александровичу»^{367}.

Н. М. Чернышевская настаивала на той же причине разрыва: якобы все участники этой истории поняли, что брак невозможен, поскольку Анна и Добролюбов были людьми совершенно разных убеждений и устремлений^{368}.

В письмах самого Добролюбова Бордюгову названа иная причина расставания: он продолжал еще получать от Анны Сократовны «прогрессивно нежные» записки, как вдруг, «к счастью, сплетни спасли». До Добролюбова якобы дошел слух, будто он решил жениться на Анне, чтобы прикрыть интрижку с ее сестрой^{369}. После этого он объяснился с семьей Чернышевских и на какое-то время перестал у них бывать, что подтверждается следующим письмом Бордюгову. С самым близким другом Добролюбов всегда был откровенен, и трудно представить, чтобы он скрывал от него истинные обстоятельства его разрыва с Анной Сократовной. А воспоминания Чернышевского, как мы уже убедились, часто пристрастны и искажают ход событий. Правда, думается, посередине: как и в случае с Грюнвальд, Добролюбов советовался с Чернышевскими, но решение принял, скорее всего, самостоятельно.

В сентябре 1859 года Анна Сократовна вернулась в Саратов и через год вышла замуж за офицера Каспара Малиновского^{370}. А Добролюбов сокрушенно писал Бордюгову: «У меня остался ее портрет, который стоит того, чтобы ты из Москвы приехал посмотреть на него… Я часто по нескольку минут не могу от него оторваться и чувствую, что влюбляюсь наконец в А. С.». Добролюбов сильно тосковал. «Любви безумно сердце просит», — повторял он как заговоренный строчку из стихотворения Николая Огарева, сокрушался, что «совершенно один, не доволен ничем и никому не могу сказать задушевного слова». Он сожалел, что не женился на Анне Сократовне, с которой «мог говорить всё, что приходило в голову и в сердце»^{371}.

Таким образом, и вторая попытка женитьбы Добролюбова не состоялась. Сожаления об этом были недолгими — уже в феврале 1860 года началось его увлечение дочерью какого-то генерала, по сюжету напоминающее пародию Петра Вейнберга:

Пародия была опубликована в 1859 году в «Искре», которую Добролюбов читал, так что, весьма вероятно, он держал этот яркий текст в памяти, когда иронически описывал свою историю в письме Бордюгову.

Затащенный после оперы к знакомым, Добролюбов увидел там девушку, от которой не мог оторвать глаз, пораженный ее красотой. Проклиная свою неуклюжесть и неумение танцевать, он разузнал, кто она, и на следующий же день явился с визитом к ее отцу, оказавшемуся важным генералом, страдающим от недостатка карточных партнеров. Добролюбов стал ездить к ним в дом, дабы проигрывать хозяину «ералаш» в надежде созерцать предмет своего обожания. В конце концов в один из таких визитов гостям было объявлено о помолвке генеральской дочери и молодого офицера, с которым Добролюбов познакомился и даже нашел в нем «родственную душу». «А ведь и офицерик-то плюгавенький… Эхма!!!» — резюмировал Добролюбов всю эту историю, иронизируя и над счастливым соперником, и над собой^{372}.

Только в Париже ему представится возможность вновь почувствовать себя влюбленным.

В жизни Добролюбова не было года без хвори. Он тяжело болел в октябре — ноябре 1857-го: простуда и золотуха. Потом, весной 1858-го — сыпь, недомогание; золотуха «бросалась» в разные места организма («болен уже несколько месяцев»). В мае «страдал грудью»: начинался туберкулез. Врачи советовали переменить климат, и Добролюбов съездил на лето в Старую Руссу, где его лечили от золотухи грязями и ваннами. Летом болели зубы, потом нога, происходили «приливы к голове» (сентябрь 1859)^{373}.