Новация, предложенная населению, состояла в том, чтобы заменить косвенные налоги, так называемые «стрелецкие» и «ямские» деньги, одним-единственным налогом на соль. На первый взгляд нововведение давало преимущество и сборщикам налогов, и их плательщикам. Один налог будет легче и исчислять, и собирать, чем несколько других. К тому же потребность в соли у людей была разной. Одно дело применять ее для частных, повседневных нужд, другое — в торгово-промышленном деле. Таким образом, бремя налогов перераспределялось с обывателя на промысловиков, тех, кто занимался производством и продажей продовольствия. В некоторых странах налоги на сырьевые товары — соль, вино, табак, бумагу — передавались в казну государя, оставляя земельные и прочие сборы местным властям. Госмонополию на соль вводили европейские монархи, обустраивая соляные таможни, облагая налогом солеваров, торговцев, крестьян. Подобные меры внедрялись отнюдь не безболезненно, сопровождаясь взрывами народного недовольства. «Мытоимство разбойничества злее», — говорили люди, а появление сборщиков «мыта» неизменно вызывало народный ропот. Особенно частыми протестные выступления происходили во Франции XVI–XVII веков. Там соляной налог назывался словом «габель», что в переводе с арабского означало «кабала», а любые изменения в налоговой системе вызывали тревожные слухи, перераставшие в неповиновение властям. В 1543 году восстание сорока тысяч крестьян на юго-востоке Франции в ответ на повышение налога на соль приняло угрожающие масштабы, поставив под вопрос стабильность в государстве. Власть вынуждена была отступить.

Чистой и Морозов, сведущие в европейских делах, должны были знать о возможных последствиях мер подобного рода. Тем не менее 7 февраля 1646 года царским указом и боярским приговором пошлина на соль была увеличена на четверть с одновременной отменой ямских и стрелецких налоговых сборов. Увеличение пошлины едва ли не сразу привело к росту цены на нее в два раза. На волне панических слухов торговцы стали придерживать соль, цена на нее продолжала расти, пока не выросла десятикратно. Возник черный рынок с сопутствующими последствиями: спекуляцией и коррупцией. Соль на Руси была главным, незаменимым средством обеспечения длительного хранения еды, прежде всего мяса и рыбы: соленая рыба пользовалась особым спросом во время многочисленных постов. Поэтому увеличение пошлины привело к резкому удорожанию не только соли, но и многих продуктов, к сокращению их потребления.

Не сразу, но довольно скоро стало ясно — вместо увеличения доходов казны происходил их недобор. К тому же дороговизна соли усиливала ропот населения. Когда наметился провал налогового проекта, внезапно было объявлено о его отмене. Однако тут же власть потребовала возместить недобор тех денег, какие населению следовало выплатить за три года, прошедшие с начала злосчастного эксперимента. Ярости недовольным добавило еще и требование использовать в торговых делах аршины и весы нового образца с клеймением гербовым орлом. За них также требовалось заплатить по спекулятивной цене, в пять раз дороже обычного. Безнаказанность и вседозволенность, привычка смотреть на народ как на покорное стадо притупили в «сильных людях» чувство реальности и здравого смысла.

28 мая 1648 года, когда царь Алексей Михайлович возвращался после молебна из Троице-Сергиевой лавры, на подступах к Кремлю его ожидало разгневанное людское море. Кое-кто из бунтовщиков, оттеснив охрану, уцепившись за поводья, вместе с всадником проследовал на кремлевскую территорию, увлекая в распахнутые ворота и всех остальных. У входа в Большой дворец образовался стихийный сход озлобленных людей, численность которых быстро возрастала. В выкриках из толпы звучали имена людей, которых толпа требовала выдать на расправу. Наиболее часто звучали фамилии Морозова, Чистого, Плещеева.

Попытка направить на разгон толпы стрельцов натолкнулась на их решительный отказ. У стрельцов были свои поводы для недовольства властью: незадолго до этого им сократили жалованье. Тогда на площадь перед дворцом с целью умиротворить бунтующих были направлены парламентеры. Однако они едва унесли ноги, укрывшись за стенами дворца. Не помогли и увещевания популярного в народе двоюродного дяди царя Н. И. Романова. Люди стояли на своем. Алексей Михайлович и его ближайшие сподвижники, запертые во дворце, оказались в безвыходном положении. Восставшие, не поддаваясь на уговоры, были близки к тому, чтобы пойти на штурм. Пришлось выдать им на расправу дьяка Плещеева — его забили палками и камнями, не доведя до плахи. На окраине Москвы задержали пытавшегося скрыться Траханиотова, доставили на Красную площадь, где свершилась казнь. Тем временем в самой Москве происходили погромы, поджоги, разграбление жилищ «сильных людей». Обнаруженные там богатства добавили ярости разбушевавшейся толпе. Дьяка Назария Чистого выволокли из укрытия в его доме, здесь же он был убит. Этим гнев бунтующих не утолился. Требовали выдачи главного виновника — Морозова, но он тайно бежал из города в свое поместье.

«Главный страх» выпал на долю восемнадцатилетнего царя. Как все происходило, в деталях описали разные источники. Алексей вышел к толпе и, не сдерживая слез, стал умолять собравшихся пощадить Морозова, «который ему ближе и дороже родного отца». Он обещал всё исправить, а своего воспитателя «навсегда» удалить от власти. Свои речи он заверил клятвенным целованием креста. Слезы царя, его убитый горем вид, искренность, с которой он говорил, произвели на толпу впечатление. Народ утихомирился и стал расходиться. Между тем «бунташные» выступления прокатились и по другим городам Руси, где протестующие также пытались вершить самосуд над местными проводниками «соляной затейки». Постепенно бунт пошел на спад, однако его последствия получили свое продолжение в другом, гораздо более существенном. На авансцену стали выдвигаться люди, для которых исполнение обещаний, данных молодым царем, означало поддержку и укрепление авторитета монархической власти, что в тот критический момент играло большую роль в достижении общественного согласия. В ходе «бунташных» выступлений в толпе выкристаллизовывалось сообщество инициативных, конструктивно мыслящих граждан. Атмосфера растерянности в верхних эшелонах власти стимулировала их творческую энергию. Наступил особый, редкий для подобных эпизодов русской истории период, когда власть и народ стали действовать в унисон, в согласии друг с другом. Нашлись люди, которые в ходе открытых обсуждений и споров попытались суммировать все те беды, проблемы, требования, которые надо было решить.

Возникла ситуация, когда отгораживаться от идущих потоком жалоб и требований было опасно. Например, немедля было объявлено о том, что упраздняется «правеж» — насильственное взимание налоговых недоимок. Другой уступкой стало возвращение цены на соль к прежнему уровню. Поначалу была создана «согласительная комиссия». Предложения поступали из всех сословий, и никто не пытался от них отмахиваться. Из низов на свет появился документ, названный «челобитинка всемирного плача». В нем шла речь о злоупотреблениях власти, о волоките и взяточничестве ее руководителей. Ставилась под сомнение не власть царя, а существующие порядки, беззаконие и произвол. Алексея Михайловича призывали всерьез исправить свою политику, произвести глубокие перемены в управлении.

На этом фоне было принято решение безотлагательно приступить к подготовке Земского собора. Было задумано масштабное представительное собрание, каких доселе не знала Русь. Планировалось, рассмотрев идущие отовсюду предложения, принять на их основе законодательные меры для исправления и предотвращения противоречий, нарушающих ход государственной жизни. Предполагалось также ревизовать и систематизировать законодательные акты, принятые властью в течение предшествующих десятилетий. Со времен Судебника 1550 года законодательство на протяжении ста лет дополнялось всевозможными, местами скороспелыми актами по текущим, малозначительным поводам. Таких только за время царствования Михаила и Алексея набралось более трехсот. Комиссия, которой было поручено подготовить проект основ нового Уложения, состояла из пяти человек во главе с князем Никитой Одоевским, оказавшимся в числе главных сподвижников Алексея Михайловича. Особое доверие к нему самодержца определялось не только их родством, но и достойной репутацией князя. Он был известен своей способностью браться за любое дело и, каким бы сложным оно не было, доводить его до ожидаемого результата. Одоевский оказался одним из наиболее востребованных деятелей царствования, незаменимым во многих, особенно сложных делах.