Поскольку от убежищ до Москвы было далеко, а пригодного для перевозок рабочих транспорта и горючего для него не хватало, то хотя бы небольшую часть людей удалось разместить в летних палаточных лагерях на окраинах столицы. Остальным приходилось пешими колоннами ходить на работу в город и к вечеру так же возвращаться обратно. На улицах работали армейские полевые кухни, воду привозили в автоцистернах.

Кроме работ по расчистке городских дорог и улиц самым важным было восстановление магистрального водоснабжения и электроподачи. Если монтаж водопроводных труб можно было производить с помощью автогенной сварки, то ни один насос не мог работать без электричества — на ремонт городских ТЭЦ и ближних к городу ГРЭС отправились специализированные бригады ремонтников.

Задача по восстановлению узлов энергоснабжения была чрезвычайно сложной, поскольку все сооружения сильно пострадали от землетрясений и мороза, однако к концу лета удалось наладить работу агрегатов двух средней величины энергоблоков. Появление электричества стало первой серьезной победой над разрухой: от этих электростанций запитывались станки ближних механических заводов, что обеспечивало начало восстановления длинной цепи преемственных технологических процессов. Уже на первых подключенных к электросети предприятиях можно было ремонтировать разнообразное оборудование, и это давало возможность запускать в работу все новые и новые звенья существовавших прежде производственных технологий. На следующий год можно было начинать ремонт и строительство капитального жилья, хотя грядущую зиму планировали переживать в прежних условиях.

О сельскохозяйственном производстве еще не думали, однако прогноз синоптиков на будущий сезон позволял надеяться, что с новой весны удастся заняться земледелием и животноводством, пусть и в небольших поначалу масштабах. Семена и животных для этой цели, конечно же, сохранили, а технику, помещения для скота и земледельческие площади надеялись подготовить к посевной кампании. Главным тут было начать, а дальше, как говорится — «само пойдет»!

Жизнь постепенно налаживалась, радость светилась на лицах людей. Горе было не за горами, но о нем еще никто не догадывался: оно придет внезапно уже в самом начале зимы, до которой пока было далеко.

Выехавшая из Тулы в последней декаде летнего теперь месяца декабря (июня по-новому), группа Орлова добралась до Москвы нескоро, хотя в прежние времена можно было доехать до нее за полдня: на их пути произошло немало злоключений.

Уже километрах в двадцати от города машина уперлась в какую-то реку, мост через которую смыло паводком. Видно было, что раньше эта речка не представляла никакого серьезного препятствия; о таких говорят — «воробью по колено», но теперь ее ложе было покрыто слоем льда толщиной в три-четыре метра, а сверху него бурным потоком бежала талая вода. Соваться через лед было опасно: вдруг под ним пустота!

Мужчины походили немного вокруг моста в поисках брода, ничего подходящего не нашли. Павел поднял с земли дорожный указатель с надписью «р. Вашана», вполголоса произнес:

— Вот какая ты, Вашана — ни ваша, ни наша!..

Только уселись «перекурить это дело», как из небольшого леска метрах в трехстах от них застрочили два автомата и пули смачно зашлепали вокруг ребят.

— В машину! — крикнул сорвавшийся с места Орлов. — Леха, давай напрямую!

Взревев, «уазик» тяжело проскребся по льду и с натугой вылез на другой берег. Из прицепа что-то выпало, да было не до того — лишь бы уйти!

Машина нырнула за дорожную насыпь, став невидимой для стрелявших, и набрала скорость; изнутри салона видны были две пробоины в ее борту. Пули, к счастью, никого не задели и увязли в мешке с крупой, струйками сыпавшейся из маленьких дырочек.

Когда лесок скрылся из виду, остановились и заткнули отверстия тряпками; просыпавшуюся крупу собрали в платок девочки.

— Ну, ты гляди, что творится: шагу не ступишь — везде стреляют! — возмущался Леха. — Откуда они повылазили-то?.. Как еще в бункере нас не достали — мы же ведь и не таились!

Александр задумчиво отвечал:

— Да-а, не одни мы выжили!.. Они жрать хотят, вот и лезут везде. По-моему, Леша, они от частей отбились и «шарашатся» теперь, где ни попадя.

— Ясен дух — дезертиры!

— Но как же они выжили?

— Да по подвалам сидели, как и мы! «Жрачка» кончилась, и пошли блукать.

— А в Москву не идут. Невдомек им: там бы к делу пристроились.

— Ну кому, Саня, охота под начальство? Казачья вольница — это дело такое!.. Гуляй да лохов «бомби» — сам себе хозяин.

— Что верно, то верно! Много же, видать, вы — эмчеэсники, еды не успели собрать: эти «черти» почти три года в подвалах отсидели, как и мы с тобой.

— Ой, да от еды тогда все ломилось!.. Полно всего было: мы грузовиками отправляли.

— Зато мы в отступлении голодухи нахлебались.

— А не хрен было отступать! Воевали бы нормально, так и мы бы вас досыта кормили. Я, Саша, раньше слушать не мог, как старые липовые фронтовики хвалились: мы!.. воевали! Да кто по-настоящему воевал — все в сорок первом году так и остались! А эти в тылу ошивались, зад свой обороняли.

— Ты тоже в тылу был.

— А я-то что?.. Где приказали, там и был. Думаешь, на фронте сплоховал бы? Не надо «грязи»!

— Ну, не знаю, не знаю…

— Хорьков — боец надежный, ты не думай!

— Да я верю! Стреляешь хорошо. Это ж ты двоих тогда подбил?

— А то, кто?.. Ну, вы с Пашкой тоже попали.

— Паша молодец: спокойный, не суетится. Гранатометчики — мужики серьезные!..

Помолчали, закурили; дымок легко выносило в форточку. Лешка спросил Александра:

— А ты че стрелял тот раз — ты же гуманист?..

— Да брось ты!

— Демократы все «екнутые»: круть, верть — то так, то этак! На одном месте не уе… это… не «упечешь» — перетаскивать надо.

— Спокойней, дети здесь!..

— Ладно, ладно.

— Че это я вдруг демократ-то?

— А кто же? Ты за Ельцина, за Горбачева был — помнишь, разговаривали?

— Да что я, «с дуба рухнул»?..

— Ну ты же демократию защищал!

— Мало ли что! Не думай, что ты один патриот.

— Я за то, чтобы народу хорошо жилось!..

— А я за что?

— Ох, ты и скользкий какой: никогда прямо не скажешь! Я же говорю — демократ. Демократы все такие: скользкие как пиявки!

— Ну, демократ, демократ!.. Угомонись.

— А я че говорил!

— Ну все, хватит! Давайте лучше знакомиться, товарищи пассажиры.

В коротком разговоре выяснили, что мать девочек зовут Ольга Павловна Кузнецова, а дочек — Наташа и Таня: Наталья старшая, Татьяна младшая. Родом они были из Воронежа — ушли оттуда всей семьей перед отступлением наших войск; так и шли до Тулы пешком — лишь кое-где солдаты подвозили их на попутках. Намучились… страшно!

В Туле работали в эвакогоспитале, а когда уже надо было уезжать вместе с персоналом, Таня так сильно заболела пневмонией, что транспортировать ее было невозможно. А оставлять одну нельзя — боялись потерять; поэтому получили лекарства и остались вместе с еще двумя семьями, которые так же вот из-за больных детей не могли двигаться дальше. Зимовали в подвале бывшей плодоовощной базы, где осталось много корнеплодов — ими и питались в основном. До самых сильных морозов отцы семейств с двумя их сыновьями-подростками заготавливали топливо и собирали провиант в брошенных домах.

Сильно голодали, но все же выжили до этой весны. Те семьи ушли в Москву раньше, а они не успели вместе с ними: у самой Ольги открылось обострение хронического холецистита, да так, что не могла встать с постели. Никто уже и не ждал новой беды, поэтому легко распрощались с друзьями, оставшись ждать, пока больная поправится; кто бы знал, что так все обернется!

Пришли мародеры и стали издеваться над ними — ладно, хоть бы просто забрали еду, но еще полезли к старшей дочке. Ольга Павловна тогда подняться не могла, а муж — Александр — вмешался, его и убили.