— Будь сильным и смелым с сильными и смелыми, не забывай о сострадании к слабому. Сострадание к слабому делает тебе честь; сострадание к слабому — не есть твоя слабость.

— Не стремись к богатству — стремись к достатку; станешь богат, поделись с бедным по совести.

— Трудом и честью добивайся славы доступной, да и сверх того.

— Живи жизнью своей, но не чужой; живи хлебом своим, но не чужим.

— Живи жизнью земной, но помни о жизни Вселенской — и тебе жить в мире ином.

— Будь бодр, весел, любим. Станет трудно — читай Ницше: ты все поймешь!..

Таким, собственно, и будет мой наказ потомкам на века. Всего пара страничек, но прочтя их, толстенную и бесполезную Библию, так и не исправившую человека за тысячи лет, можно отправить на свалку истории. Незачем толочь воду в ступе: Декларация независимости США тоже написана на двух страничках, а какова ее сила!.. Так и должно быть.

Как жаль, что не умею я писать стремительным слогом Фридрих Ницше! Его слово и мысль летят яростным соколом, нависают над читателем грозным буревестником, впиваются в сердце когтями гордого орла. Не дала мне мать-природа такого таланта!

Ну и пусть… не всем быть великими. Теперь займусь прозаикой — законами нового общества; но прежде отдохну.

Как стал я уставать!.. Старческая немощь сковывает члены, сонная дремота дурманит ум, вселенская апатия зовет с собой.

Скоро придет и мой час покинуть Землю. Но нет!.. Рано отдаваться во власть всепоглощающей Вечности: еще не закончил я свой труд.

Александр позвал Лешку и за чаркой этилового «эликсира» прочел ему свою работу. Восхищению Хорькова не было предела; он дивился и восклицал:

— Ну как, Саня, тебя на все хватает?.. У меня башка бы лопнула — такое осилить!

— Для тебя стараюсь! — с улыбкой отвечал Орлов. — Вот помру скоро, тебе тогда княжеством править.

— Да что ты, Саня, брось… еще поживем с тобой! — отвлекал его товарищ от тяжелых дум.

— Помру, Леша — помру как миленький! Куда я денусь-то?.. Эту «писанину» мою накажешь в школах изучать, чтоб с детства знали, как жить следует. А еще — на будущее законы составлю, по ним править будешь. Куда как легко по готовому: головы не ломать — исполняй закон, да и все! Ты не волнуйся, Леш, я помню, что ты тогда в бункере о «государстве справедливости» говорил. Так все и опишу — пользоваться легко будет!

— Ну, это конечно, большая подмога! — удовлетворенно кивал Хорьков. — За это спасибо тебе, Саня… огромное спасибо! Можешь не сомневаться — все в жизнь претворю: все, как ты задумал.

— И тебе спасибо, Леша, если и впрямь от закона не отступишь!..

Весной 2024 года с западной границы стали поступать тревожные вести: начались боевые стычки с разношерстной массой беженцев с запада, немалая часть которых была вооружена; уже дважды львовские дружинники разбивали наголо их воинские отряды численностью до ста человек.

Собственные правительства успевших побыть независимыми от России славянских государств отсутствовали как таковые. Правительство Украины вымерло во время эпидемии и скудную власть на местах осуществляли немногие местные атаманы, или «батьки» — новоявленные отголоски полузабытой махновщины. Белорусское правительство в Минске было представлено несколькими беспомощными людьми, не имевшими ни сил, ни средств для консолидации населения и обдуманного управления им.

Львовский князь Александр Усачев применил силовой вариант выдворения инородцев с Украины: на первый раз дружинники предупреждали неугодных; на второй, — если те приходили обратно и попадались вновь в списках проверяемых, — выгоняли, в чем мать родила; на третий — вешали. Неугодными объявлялись все, кроме лиц очевидной атлантической внешности; приходящим же с запада и местным славянам препятствий к обустройству не чинили и помогали еще, чем могли. Рейдовые группы «усачевцев» неутомимо «шерстили» западные украинские области, нагоняя страх на румын, молдаван, болгар, венгров, чехов, цыган, евреев, а также поляков — всегдашних, в прошлом, интервентов в отношении Украины. Грозная молва шла впереди этих отрядов, и чужие убегали обратно, опасаясь их, словно кары небесной.

Дело запахло нацизмом и геноцидом. Князь Владимирский дважды подряд строго предупредил Усачева о необходимости взвешенных действий, но тот никаких предупреждений не слушал. Орлов подумал-подумал и… перестал предупреждать.

Брестский князь Василий Манин сумел быстро и полюбовно договориться с наследниками белорусской власти. Прежний глава государства — опытный и мужественный руководитель — теперь крепко болел и полностью отошел от управления. Его молодой преемник в условиях собственного малосилья быстро понял выгоду союза с Россией и подписал договор о вступлении своей державы в ее состав на правах удельного княжества Белорусского, заранее зная, что никакой автономии ему не предложат. Вскоре он отправился княжить в Гродно, а его престол в Минске занял Василий Манин; в Бресте же князем остался бывший воевода Манина. Боев на Брестско — Литовском рубеже почти не было, так как поляки скоро поняли опасность своего появления в соседских пределах, и половина брестской дружины откомандировалась в распоряжение князя Львовского.

На Львовско — Ковельском рубеже усилиями Александра Усачева был поставлен надежный заслон для нежелательных мигрантов и обстановка там постепенно улучшилась. Князь быстро сумел договориться и составить военно-административный союз с «батьками», которых приток чужих тоже не радовал и, не спрашивая ничьих мнений, занял престол в Киеве, оставив за себя во Львове воеводу.

Уже к осени 2024 года Украина и Белоруссия (Малая и Белая Русь) целиком и без изъятий вошли в состав России (Великой Руси) по факту. Возникли предпосылки для провозглашения единого великого княжества, которое и было учреждено в городе Владимир 4 ноября, в День Народного единства. Князь Владимирский Александр принял титул Великого Князя всея Великия и Малыя и Белыя Руси.

Как хотелось ему перенести столицу в Москву, чтобы там учредить уже Царство Московское!.. Но бедные ресурсы и недостаток жителей Великого Княжества Владимирского не позволяли пока сделать этого; так уже было в Древней Руси: столицу из Киева сначала перенесли во Владимир, а лишь потом — в Москву. Гигантская держава существовала пока только на бумаге, в Русском Учредительном акте, но рано или поздно — он понимал — это будет сделано.

Нужно было копить и копить людей и ресурсы!

Петька Хорьков уже здорово подрос; он вовсю носился по княжескому терему, огорошивал взрослых неожиданными вопросами и тут же давал на них столь же неожиданные ответы. Все было похоже на то, как это было показано писателем О’ Генри в новелле «Вождь краснокожих», где вихрастый бесенок спрашивал взрослых: «Почему дует ветер?» — и сам же сногсшибательно заявлял: «Потому, что деревья качаются!»

Не имея настоящих дедов и бабок, он считал ими князя и княгиню. С Великим Князем Александром Петька был запанибрата, звал его на «ты» и, шепелявя, обращался к нему не иначе, как «деда Фафа». В Великой Княгине — «бабе Вале» — души не чаял, да и она в нем!

«Бабушка» учила Петьку читать, рисовать, вышивать крестиком и складывать из бумаги потешных зверюшек. «Дедушка» «крутил» ему на компьютере разные музыкальные записи, рассказывал о «битлах», Юре Шевчуке, Славе Бутусове, Натке-Глюкозе и других певцах.

Петруха внимательно слушал и между делом спрашивал:

— Сами поют, а сами кто?..

— Это «звезды» поют, — отвечал Александр.

— С неба?

— Ну, вроде того!.. Хотя раньше на Земле жили.

— А-а, они теперь ангелы небесные!..

— Да пожалуй. Когда-то это святые люди были!

— Давно-давно?..

— Давне-енько уже!

— А кто у них главный?

— Как это, «главный»? — удивлялся «дед».

— У ангелов Бог — главный! — серьезно выказывал свою осведомленность Петр (наверное, «бабка» втихаря научила!) — Кто у них Бог?..