— Та-ак… с прошлым теперь понятно. Но вы говорили мне, что можете показать будущее — так ли это?.. Я очень хотел бы увидеть его!
— Да, конечно, — ответил Сириам. — Мы можем показать вам будущее… мы могли бы и вас самого перенести туда, но сейчас вы очень больны, и делать этого нельзя. Вас удовлетворит видео?..
— Вполне! — радостно ответил Александр.
Сириам с другом отошли в сторону, нажали кнопочки на браслетах, что-то щебетнули в них по-птичьи и в полумраке перед князем появился большой экран — как у плазменного телевизора. По нему поплыла панорама большого города: одноэтажные деревянные дома чередовались с двух и трехэтажными каменными, по широким улицам и площадям ходили люди в цивильной и военной одежде, проносились тройки лошадей и примитивные паровые автомобили; прозвенел по рельсам конный трамвай. Камера перенеслась в сторону, и зритель увидел белоснежное здание Большого Театра — дальше за ним блеснули золотом купола собора Василия Блаженного.
— Москва!.. — догадался Орлов. — Поднялась-таки, дорогая моя! — сердце князя забурлило восторгом.
Словно чуя его желание, глаз камеры пронесся над Красной Площадью и проник вглубь Кремля. В небольшой, богато убранной светелке сидели двое: седой старик с густой подстриженной бородой, одетый в обшитый позументом камзол, и светловолосый мальчик лет пяти в красной косоворотке с серебряной опояской. Пожилой мужчина что-то рассказывал своему юному слушателю.
Александр стал напряженно вслушиваться в слова, и голос говорившего зазвучал громче в невидимом динамике. Учитель неторопливо и напевно вещал ученику:
— То в давние, незапамятные времена было. Жили в Земле Северной — Далекобритании — старцы святые… «битлами» их называли; за усердие в музыке благочинной, воспевание духа человеческого те старцы заслуженное уважение обрели. А за почитание власти императорской сама государыня той земли еще и высокими да богатыми наградами их пожаловала. От наших, русских кровей святые происходили!.. Иерархом у них Леннонов Иван слыл — могучий богатырь, титан богоравный. Да и другие ему под стать были — витязи духовные: Макаренков Павел, Харейсонный Георгий, Рынко Старый.
— Что он несет?! — воскликнул в растерянности Орлов. — Какие витязи, какие иерархи?.. Слышал звон да не знает, где он! — больное сердце бешено заколотилось. — Неужто все позабыли, переврали?.. Ведь сколько книг было — и все прахом пошло?! Ничего себе…
Едва успокоившись, Александр снова прислушался. Старик так же размеренно продолжал:
— По всему миру земному гремела слава ливеропольской четверки!.. И в Европе о ней наслышаны были, и в восточной стране Ниппонии, и даже на краю света — в мрачной державе Сумерике. Когда наш князь Александр Великий стал земли и людей объединять, Иван Леннонов на далекобританском языке целый гимн тому почину посвятил; «Кам в ту гезер» он назывался, что по-нашему — «Объединяйтесь!» А когда отец мой и прадед твой — Алексей Константинович — в Москве Великое Царство основал, тот же Иван во весь голос его благословил. Так и сказал: «Лэт ит би!» — «Быть посему!» значит.
Сердце Орлова опять вздрогнуло:
— Петька!.. Да это же Петька — Лешкин сын, дуромудрствует. Вот это да-а! — Александр аж зашелся судорожным смехом. Отдышавшись, снова воскликнул: — То-то, я думаю, что-то знакомое в нем!.. — Снова пригляделся: — Ну точно, Петька! Вот чертяка, вот егоза!.. Коне-ечно, тут без «бабы Вали» не обошлось!
Тут он услышал, как мальчик спросил седовласого:
— Деда… и в нашей земле старцы святые жили?
— А как же! — бодро ответил тот. — И тоже на Севере Диком: на Ладожском озере — у Валаамской пустыни, видать — жил отшельником Егорий Шевчуков. Великим подвижником был — сиднем не сидел, трудился от зари до зари: сам печку топил, сам корову доил, сам хлебушек пек. А по ночам да зимним вечерам, при лучине сказки да былины слагал, вирши да псалмы духовные: про любовь к человекам сказывал, про времена года, про неведомый город Петербург, про Бога Вышнего. Он первым и большую войну предрек, и страшную земную погибель; посвятил балладу свою страстям грядущим и так ее прямо и назвал: «Предчувствие гражданской войны». Вот как!
— Деда, а откуда ты это знаешь… ты ж там не был? — перебил его вопросом внук.
— Мне о том сам Великий Князь Александр поведал, когда я такой же маленький был, как ты, постреленок. Князь Александр все знал: семь миров прошел!.. Он мне и песнопения разные озвучивал, светлая ему память! — и продолжил свой монолог о народном сказителе: — Сильно верующий человек он был, Егорий, настоящий святой! Поистине — атлант духа неутомимого. Тогда все верующие были!.. А потом князь Александр, друг его Павел Галстян и прадед твой всю глупую веру — рраз! — и отменили. У нас наука теперь в благости — ты слыхал?..
— Да-а, слыхал! — подтвердил мальчик. — Я уже и читать, и писать, и считать хорошо умею: учителя хвалят!
— Молодец! — поощрил его дед. — Учись всему: вырастешь — тебе державой править!
— Я знаю! — снова подтвердил наследник престола.
— Памятник князю Александру видел?.. он на Красной Площади стоит, — спросил его дед.
— Видел!.. Это твой папа, царь Алексей приказал взорвать мавзолей Ленина-Антихриста и там поставить памятник Александру.
— Правильно! А памятник Павлу Галстяну видел?
— Тоже видел! Памятник прадеду Алексею справа, а великому Павлу Галстяну — слева от памятника Александру.
— Вот так, внучек — вся Россия их помнит!
— И я буду помнить!
— Помни, дорогой, помни… не забывай.
Изображение свернулось в точку, и экран исчез. Сириам спросил Орлова:
— Вам достаточно?..
— Да-да! Сверх всякой меры, — ответил тот. — Благодарю вас, от всей души благодарю!..
Наступило молчание. Неожиданно Сириам предложил:
— Если хотите, мы можем еще надолго продлить срок вашей жизни.
— Нет!! — вскричал Александр. — Нет-нет! Прошу вас, не надо. Знали бы вы, как я устал!.. Не надо ничего продлевать: я прошел весь жизненный путь и полностью выполнил свой долг перед людьми. Я хочу покоя.
— Мы знали, что вы не согласитесь. Ну что ж, Александр Николаевич... тогда прощайте! — вздохнул Сириам, и Орлову на секунду показалось, что инопланетянина впервые тронули человеческие чувства: будто он сам обрел их.
— Прощайте!.. — выдохнул Александр и закрыл глаза. Пришельцы беззвучно исчезли в вечерней тишине.
Умиротворение обняло старческое тело. Успев подумать: — Все хорошо… Россия будет жить в веках! — князь уснул. Он не слышал, как в покои тихо вошли Валентина с Петром и уселись у изголовья. Жена слушала ровное дыхание мужа и молчала, Петька поблескивал в темноте глазенками, переводя их с одного человека на другого.
Великий Князь Александр пронедужил еще два месяца и скончался глубокой осенью. Умирая, он видел светящийся тоннель, в котором побывал уже однажды, ослепительное голубое небо и маленьких коровок на зеленом-презеленом лугу у извилистой речки. Его существо не остановилось в этот раз на полпути, а плыло все дальше и дальше в небесную синеву, пока слету не врезалось прямо в огромное Солнце, заполнившее собой все пространство.
— Прощайте, люди… я отдал вам все! — успел прошептать он взрывающимся сознанием и изо всей силы крикнул навстречу ослепительному свету: — Здравствуй, новая жизнь!!..
Гроб с телом покойного два дня стоял в Зале приемов княжеского терема, народ шел и шел поклониться праху великого человека; на третий день состоялись похороны на кладбище Спасского монастыря.
Людей на прощание прибыло видимо-невидимо; звучали речь за речью, воинские салюты грохотали без конца. В тереме же тризна по усопшему была печальной и недолгой.
В покоях Александра Великая Княгиня нашла и передала Алексею новые законы и духовное завещание князя, отпечатанные на принтере с компьютера и заверенные княжескими печатью и подписью в дату 8 сентября. Бумага гласила:
