Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— Могу я узнать, по какой причине вы навестили нас так рано, господин?.. — умолкла выжидательно баронесса, сохраняя деланное спокойствие. Хотя Рихард видел по ее глазам, что и ее заставил заволноваться этот неожиданный визит.

— Я очень боюсь, что вам не понравится причина ни как матери, ни, надеюсь, как гражданке рейха. Потому я предпочту ее не озвучивать. Она не особо нравится и мне, признаться честно. Даже не так, — поправился он, делая глоток кофе. — У меня все внутри прямо кипит при мысли об этой причине моего визита в ваш дом. Но я истинный солдат рейха и подчиняюсь приказам, независимо нравятся они мне или нет.

Свое имя он предпочел скрыть. Притворился, что не понял намека баронессы. И просто завел светский разговор о пустяках, словно заскочил на завтрак к своим давним знакомым. Рихард же со странным спокойствием в душе до конца завтрака наблюдал за ним, пытаясь понять мотивы, которые привели этого человека на виллу.

Это арест? Нет, непохоже. Окна столовой выходили на подъездную площадку перед домом, и Рихард видел, что из автомобиля, на котором приехал их гость, так никто и не вышел. Значит, он был один. Значит, это не арест. Но куда желает его повезти этот гость? На Вильгельмштрассе?

И в Рихарде вдруг на какое-то мгновение вспыхнула злость на все, что происходило сейчас в Германии. Он, кавалер орденов, проливавший свою кровь на фронтах ради Германии, не волен выбирать, кого ему любить! Он должен отчитываться за то, что чувствует. Единственное, за что он был готов ответить перед Германией — только за то, что Ленхен передавала информацию, шпионя за ним. И только за это. Но вряд ли гестапо получило об этом сведения.

Если только в их руках не оказалась сама Ленхен и не призналась во всем… Страшная мысль, от которой кровь буквально холодеет в жилах.

— Боюсь показаться невежливым, но я бы попросил закончить завтрак, иначе мы не успеем с господином майором вернуться в срок, — произнес вдруг гость, вставая из-за стола. Рихард последовал его примеру, жестом пытаясь удержать мать на месте. Но разве можно было заставить баронессу делать то, что она не желала?

— Что происходит, Рихард? — прошептала она, сжимая ткань рукава его мундира. Несмотря на внешнее спокойствие, в ее глазах плескалась тревога и страх.

— Ты же слышала, мама, нам нужно съездить куда-то за Берлин. Я вернусь к ужину, полагаю, — сказал он громко, и гость кивнул в знак согласия, с помощью Анны вновь облачаясь в плащ. И уже шепотом добавил для матери: — Не думаю, что это арест, мама. Успокойся. Все было бы совсем иначе.

— Откуда ты знаешь, как это бывает? — оборвала его испуганно баронесса, и Рихард сжал ее ладони чуть крепче, пытаясь взглядом придать ей сил.

Несмотря на то, что баронесса проводила сына привычным поцелуем в лоб, Рихард был готов спорить на что угодно, что после его отъезда мама тут же бросилась к телефону, чтобы узнать от своих высокопоставленных знакомых о причинах подобного визита. Но пока он старался не думать об этом. Он вообще старался ни о чем не думать, пока автомобиль катил по улицам Берлина. Только когда «Мерседес» выехал за пределы города, он решил спросить у своего молчаливого спутника, который все это время курил в окно и барабанил по рулю в такт веселым песенкам по радио, куда они направляются.

— Есть одно место, в ста километрах от Берлина, — произнес эсэсовец. — Мы навестим его и вернемся обратно еще до заката. Вы дали нам слишком мало вводных, господин майор, по своей «потеряшке». Или вообще указали неверные данные. Может, даты ареста не совпадают или оформили задним числом. А может, на местах творится сущий бардак на местах. Бюрократия, сами понимаете. Чем дальше от Берлина, тем все хуже и хуже. По нашим данным такая заключенная не поступала в места исправления. Что очень и очень странно. Интересное дело, господин майор, вы подкинули моему ведомству через своих высокопоставленных знакомых. Поэтому мы будем с вами искать иглу в стогу сена сейчас и начнем с самого большого стога, где водятся эти самые иголки…

Глава 39

Сначала почему-то Рихард решил, что местом их назначения был Фюрстенберг, как подсказал указатель у дорог, который они миновали спустя пару часов езды. Но очаровательную деревеньку в окружении высоких сосновых боров «Мерседес» проехал, направившись на другую сторону невероятно красивого озера в изумрудной оправе лесов. Рихард невольно залюбовался красотой этого места. Его неизменно приводила в восхищение Германия с ее неповторимыми пейзажами.

— Говорят, что у штурмфюрера Зурена[103] превосходная кухарка-славянка. Предлагаю пообедать у него после визита, а потом уже ехать в Берлин. Что скажете, господин майор? — спросил спутник Рихарда, когда вдали показались остроконечные крыши домов, которые сначала показались деревенькой наподобие Фюрстенберга. Но потом Рихард заметил, что часть домов вдали, невысоких и до странности длинных, находится за высокой бетонной стеной с железными воротами с предупреждением «Посторонним вход воспрещен». На стенах не было вышек с охраной, как ожидалось увидеть в тюрьме, поэтому Рихард не сразу сообразил куда попал. Не сразу увидел таблички с предупреждением о высоком напряжении, поданном на ограду, которая огибала периметр высокого забора.

— Добро пожаловать в Равенсбрюк[104], — проговорил после положенного приветствия, шагнув им навстречу от здания комендатуры начальник лагеря, штурмфюрер Фриц Зурен. Его сопровождали несколько женщин разного возраста — от девятнадцати до сорока лет, но все как на подбор статные и стройные в темной форме, с игриво приколотыми набок на завитые локоны и букли пилотками.

— Разве они не красавицы? — проговорил шепотом спутник Рихарда с какой-то странной интонацией в голосе, любуясь охранницами и их мягкими приветственными улыбками, после того как они поприветствовали друг друга не только положенным приветствием, но и мягким пожатием руки.

— Истинные арийки. Посмотрите, на самую молоденькую — настоящий образец чистой кристальной красоты расы. Вы могли выбрать любую красавицу рейха, а пошли по следу течки русской суки.

Рихард резко обернулся к нему, с трудом сдерживая свою злость, вспыхнувшую в нем при этих словах. А потом прочитал в глазах эсэсовца, что тот провоцирует зачем-то его сейчас и попытался выровнять дыхание и обуздать эмоции. Он должен быть собран и хладнокровен, как обычно во время вылета. Тот, кто дает волю эмоциям, совершает ошибки, он знал эту истину, как молитвы, выученные с детства, а Рихарду нельзя было сейчас ошибаться ни в чем, балансируя над пропастью.

Спутник Рихарда показал коменданту бумагу, которую достал из кармана плаща, и о чем-то коротко с ним переговорил. Рихард тем временем тоже поприветствовал пожатием руки женщин, которые с явным восхищением в глазах смотрели на его Рыцарский крест. Для них он был сродни герою, спустившемуся с небес, как пошутил потом эсэсовец, когда они всей компанией зашагали внутрь поселения за воротами с кованой надписью. Зайти «на чашечку кофе» в дом коменданта спутник Рихарда сразу же отказался, ссылаясь на занятость и желание поскорее закончить дела здесь, в лагере.

До этого дня Рихард никогда не задумывался, что скрывается за словами «исправительный лагерь». Ему казалось, это что-то наподобие места, где люди живут той же жизнью, что и прежде, только не могут выйти за границы территории и вынуждены работать на благо рейха. Так им говорили по радио или писали в газетах, сопровождая фотографиями. Ходили, конечно, слухи, что на территории лагерей и «поселений для евреев» происходят убийства и царят беззакония, но он полагал, что как все слухи, это следовало делить на сто. Особенно на фоне визитов представителей Красного креста, которые изредка происходили в исправительные лагеря рейха и отчеты которых перепечатывали немецкие газеты, чтобы похвалиться тем, как содержатся заключенные в отличие от лагерей смерти у коммунистов и империалистов в колониях. Шахматы и волейбол, чтобы скрасить досуг после работы и в выходные дни. Скудное, но достойное питание в столовых, где те заключенные, которым родственники присылали деньги, могли купить еще и сладостей. В последнее время немцы уже начинали недовольно роптать, когда читали подобные отчеты и смотрели фотографии в газетах. Выходит, что у граждан рейха теперь ограниченное питание по карточкам, а заключенные едят сладости!

вернуться

103

Фриц Зурен (1908–1950) — комендант концентрационного лагеря Равенсбрюк на момент действия истории.

вернуться

104

Равенсбрюк — женский концентрационный лагерь Третьего рейха.

200
{"b":"919062","o":1}